речи. Какое может быть дело дочкам банкиров до воров, Эд, посуди сама. Им незачем вспоминать о прошлом, а еще меньше они заботятся о своем будущем.
— Но я…
Он взял ее за подбородок и повернул ее голову так, что она не смогла избежать его взгляда.
— Может быть, ты и умеешь вертеть своими кавалерами. Но я не принадлежу к числу этих нарядных и воспитанных пай-мальчиков и не привык к таким женщинам, как ты, которые говорят одно, а думают другое. Я не какой-нибудь просто филя, которым ты можешь вертеть, как захочешь.
— Мне… мне вовсе…
— Что тебе от меня надо? Что тебе надо от человека, который ничего не может тебе дать? От человека, который ослеплен тобой и шагу не может ступить, потому что запутался в струнах собственного сердца?
— Я не… то есть… Ах, Гидеон, это правда? — Она бросилась ему на шею и прошептала: — Надеюсь, что правда, потому что я так тебя люблю!
Гидеон закрыл глаза, чувствуя, как ее сердечко бьется рядом с его собственным, вдыхая пьянящий аромат ее кожи, упиваясь ее словами и ненавидя себя за свои.
— Хани, — прошептал он, касаясь губами ее волос. Больше он ничего не мог сказать. Да и сделать тоже, как это ни печально. Во всяком случае, сейчас. А потом? А пока он отправит мисс Хани Логан к отцу, который сумеет о ней позаботиться так, как она того заслуживает.
Глава четырнадцатая
Городок Керрилос казался вымершим, когда путники остановились у гостиницы.
— Послеполуденная сиеста, — улыбнулась Хани.
— Вот и хорошо, — отозвался Гидеон, помогая ей слезть с Нарцисса. Выражение его лица было суровым. Взвалив на плечи седла, он вошел вслед за Хани в холл гостиницы.
Клерк за конторкой встрепенулся и, сняв с крючка ключ, заискивающе осведомился:
— Как поживаете, мистер Саммерфилд?
— Мэм? Вам нужна та же комната? Я велел в ней прибраться.
— Подойдет, — холодно ответил Гидеон, расписываясь в книге для постояльцев. — Леди понадобится горячая ванна.
— Да, сэр.
— Ванна! — Хани, которая стояла рядом, устало облокотившись на конторку, вздохнула. — Я уже почти забыла, что существует такая вещь, как ванна.
Первое, что она сделала, когда они вошли в комнату, — уселась на кровать и стала подпрыгивать на пружинном матрасе.
— Настоящая постель и ванна! Я, на верно, умерла и очутилась в раю!
Гидеон смотрел на нее и улыбался. Приходит в восторг от обычных удобств, напрочь забыв о роскошествах, к которым привыкла! Ему было приятно, что он может доставить ей это маленькое удовольствие, наполнившее радостным блеском ее огромные глаза. А всего-то — продавленный матрас в дешевой гостинице да возможность принять горячую ванну.
Подавив желание сесть с ней рядом, он вздохнул и направился к двери.
— Я думаю, скоро принесут воду. Но никому больше не открывай, Эд.
— А ты куда?
— На телеграф.
Улыбка сошла с ее лица. — О!
— Запри за мной дверь. Слышишь?
— Слышу, — проворчала она, а потом крикнула вдогонку: — Будь поосторожней с сердечными струнами, Гидеон! Я не хочу, чтобы ты в них запутался и упал с лестницы.
Он тихо выругался, а чтобы она не услышала, с силой захлопнул дверь.
Телеграф находился в здании вокзала, недалеко от гостиницы. По дороге Гидеон сочинил текст телеграммы, которую собирался послать Рейсу Логану в Санта-Фе.
Он быстро заполнил бланк и протянул телеграфисту, но в это мгновение почувствовал, что ему в затылок упирается дуло пистолета.
— Прикажи ему прочитать текст вслух.
Узнав голос полукровки Чарли Бака, Гидеон вздрогнул. Что-то я стал плохо соображать, упрекнул он себя. А все из-за Эд. Следовало бы догадаться, что Дуайт пошлет кого-нибудь проследить за ним и убедиться, что Гидеон в телеграмме потребует выкупа.
— Сам читай!
— Я не умею. — Чарли направил дуло пистолета на телеграфиста, у которого от страха на лбу выступили капли пота. — Читай! — приказал Чарли.
Телеграфист глянул на Гидеона, испрашивая разрешение. Гидеон кивнул.
— «Рейсу Логану, Санта-Фе. Ваша дочь ожидает Вас в гостинице в Керрилосе».
— И это все?
— Все. И еще не подписано. Видите?
Чарли даже не взглянул на листок.
Глаза его потемнели. Обернувшись к Гидеону, он приказал:
— А теперь сделай как надо.
Гидеон выхватил листок и, еле сдерживая ярость, сделал приписку.
— Вот. Прочти ему.
Телеграфист откашлялся и прочел:
— «Если хотите видеть ее живой, привезите десять тысяч долларов».
Лицо Чарли расплылось в улыбке.
— Так-то лучше. Вот теперь можешь отсылать.
Телеграфист снова посмотрел на Гидеона, чтобы получить разрешение, словно это он держал его на мушке, а не Чарли.
— Посылай, — пожал плечами Гидеон, повернулся и, выходя из офиса, услышал за спиной, как заработала азбука Морзе.
— Я с тебя глаз не спущу, Саммерфилд, — крикнул ему вдогонку Чарли.
— Не сомневаюсь. — Гидеон вышел, хлопнув дверью.
В баре он потребовал бутылку виски и тут же опрокинул две стопки.
Проклятье! Куда девалась его голова? Не так уж трудно было провести Чарли Бака и обмануть Дуайта насчет выкупа, подумал он, поморщившись. Совсем нетрудно, если не витать в облаках и отвлечься от хорошенького личика Хани Логан, которая играет его сердцем, словно котенок клубком ниток.
Заплатив за выпивку и прихватив с собой бутылку, Гидеон пошел наверх, не обращая внимания на Чарли Бака, сидевшего в холле в котелке набекрень и с пистолетом на коленях. На страже подлых интересов Дуайта Сэмьюэла, зло подумал Гидеон. Однако Хани незачем знать про Чарли Бака. Надо будет продержать ее в комнате до завтрашнего утра.
Значит, так. Требование выкупа послано, и завтра сюда заявится Рейс Логан. Неясно только, прибудет ли он с десятью тысячами долларов или с дюжиной вооруженных людей. Во всяком случае, задача Гидеона — продержать Хани взаперти, особенно если учесть, что внизу их караулит Чарли Бак. Правда, перспектива оставаться целые сутки запертым в маленьком гостиничном номере с мисс Хани Логан его не очень прельщала.
Поднимаясь по лестнице, он вспомнил, как она объяснилась ему в любви и как у него при этом забилось сердце. Он себя тогда почувствовал щенком, который, виляя хвостом, опрокинулся на спину, чтобы ему почесали живот. Ну не глупец ли он?
Вряд ли это любовь. Гидеон помрачнел еще больше. Если бы она все еще была Эдвиной Кэссиди, кассиршей, может быть, он бы ей и поверил. Но для Хани Логан, богатой наследницы, это было всего лишь приключением. Возможно, он первый мужчина, с которым она оказалась наедине. Может, и не целовалась никогда. А поскольку в темпераменте этой девушке не откажешь, в ней проснулись инстинкты и желания, о которых она и не подозревала и которые приняла за любовь…
Любовь! Даже Кора никогда не признавалась ему в любви, а ее поведение доказало, что любви и на самом деле не существует.
