девственный поцелуй, замерли. Поцелуй умер. Тит наклонил голову и приложил свою щеку к крошечной щечке живой статуэтки, которая вдруг перестала биться в его руках. Слезы неудержимо текли из глаз Тита, и он чувствовал, как они льются по щекам, отчего и ее щека стала мокрой. Тит поднял голову, он понял, что его страсть не найдет выхода — и его охватило тяжелое ощущение несостоявшегося избавления.
Положив голову на землю, она напряженно во что-то всматривалась. И ее тело, которое на несколько мгновений расслабилось, словно растаяло в его руках, снова напряглось — гибкая податливость снова превратилась в жесткий камень.
Тит медленно повернул голову и посмотрел в ту сторону, куда смотрело создание, которое он все еще сжимал в руках. В двух шагах от него стояла Фуксия; с нее потоками стекала дождевая вода, мокрые волосы змеиными прядями свисали с головы, а лицо было закрыто руками.
В следующее мгновение Тит ощутил, что лежит на земле один. Рука его стискивала пустую рубашку. В тот момент, когда Тит отвлекся и вспомнил, что есть какой-то другой мир, в котором существуют сестра, мать, Замок, в котором он не просто человек, а правитель Горменгаста, мир, в котором царит Горменгаст, со всем тем, что он воплощает, создание вырвалось из его ослабевшей хватки..
Тит услышал дикий протяжный вопль, в котором в этот раз отчетливо звучали нотки восторга, победы — и насмешливое презрение. Тит вскочил на ноги, у него кружилась голова, но он, спотыкаясь, бросился к выходу из пещеры. Она стояла в нескольких шагах от входа, под ливнем, по колени в воде, обнаженная как сама природа. Молнии теперь сверкали непрестанно, озаряя сочным металлическим светом все вокруг. Таинственное создание сейчас особенно напоминало живую статуэтку, словно вылепленную из огня.
Тита охватило чувство, которое можно было бы назвать экзальтацией. У него не было ощущения того, что он потерял это таинственное существо — его захватила лишь слепая и счастливая гордость от того, что он обнимал это диковинное создание, прижимал к себе эту обнаженную статуэтку, которая взорвалась еще одним насмешливым воплем.
Тит понял, что они больше никогда не встретятся. Он прикоснулся к какой-то совершенно темной стороне жизни, и этого пока было достаточно. Тит теперь смотрел на диковинное создание почти равнодушно — все уже осталось в прошлом, и даже в настоящем оставалось лишь трепетное переживание того, что уже миновало.
Но когда, вырвавшись из самого нутра грозы и пробив себе извилистую дорогу от туч к земле и высветив все слепящим жестоким светом, молния сожгла таинственное существо с телом женщины, словно оно было сухим листиком, и Тит мгновением позже осознал, что мир лишился этого создания навсегда, тогда что-то надломилось в нем, исчезло, выжглось без следа; что-то в нем умерло, словно никогда его и не было.
В Тите умерла юность. В свои семнадцать лет он вступил в иной этап жизни. Детство и отрочество остались лишь в воспоминаниях. Тит стал взрослым человеком.
Тит повернулся и пошел внутрь пещеры. Фуксия стояла, прислонившись к стене. Тит остановился перед ней, но они продолжали хранить молчание.
Какой слабой и беззащитной вдруг показалась ему Фуксия! Тит раздвинул мокрые волосы, падавшие ей на лицо, а когда она оттолкнула его руку жестом усталой, разочарованной женщины, он в полной мере почувствовал свою только что обретенную, новую силу.
В тот момент, когда ему, казалось бы, следовало сильно переживать по поводу смерти своей фантазии, он не чувствовал особой горечи и печали. Он самоутвердился, он был самим собой. Впервые он почувствовал себя поистине свободным. Он узнал, что существует жизнь, совершенно отличная от жизни Замка. Завершился целый этап его жизни — он до конца выпил чашу фантазии и романтики. Одним залпом. И в ней ничего не осталось. А сама чаша разбилась на мелкие кусочки. Но в нем благодаря испитому чудесному напитку остались понимание красоты и уродства, он познал пламень и лед, кровь, текущая по его жилам, насытилась чем-то новым, и он мог начинать все сызнова.
Да, чудное создание погибло, да, его больше нет... его испепелила молния... но если бы не Фуксия, стоявшая рядом с ним, Тит бы кричал от счастья — он стал взрослым!
Прошло довольно много времени, прежде чем Тит и Фуксия обменялись первыми словами. Сломленные неожиданно навалившейся усталостью, они сели на земляной пол пещеры. Титу удалось убедить Фуксию снять с себя длинное красное платье, которое Тит тщательно выкрутил и разложил на камнях перед огнем, который оживил, бросив в него несколько веток, обнаруженных в одном из углов пещеры. А теперь ему очень хотелось побыстрее уйти отсюда. Мертвый камень стал давить на него. Эта пещера была для него уже полностью в прошлом. Но Фуксия, у которой кружилась голова от утомления, еще не была готова отправиться в путь. А путь предстоял долгий и нелегкий.
Когда Тит искал в пещере сухие ветки для костра, он обратил внимание на нескольких мертвых птиц, лежавших на каменных выступах — у него даже мелькнула мысль: а не зажарить ли их? Но голод его неожиданно пропал и больше к нему не возвращался.
После длительного молчания Фуксия сказала тихим, тяжелым голосом:
— Я отправилась сюда, потому что надеялась найти тебя именно здесь... Я уже немножко отдохнула... Нам пора отправляться. Дождь не ослабевает. Если так пойдет и дальше, скоро все вокруг зальет водой.
Тит, поднявшись на ноги, подошел к выходу из пещеры. Фуксия была права — им действительно грозила опасность. Ливень не только не стих — наоборот, он усилился, а тучи казались еще более тяжелыми и угрожающими.
Тит быстро вернулся в пещеру.
— Я всем говорила, что у тебя от духоты и всего прочего произошло временное помрачение... что ты не отдавал себе отчета в том, что делаешь... что с тобой такое бывало и раньше... Когда мы вернемся, ты должен говорить то же самое... Когда мы доберемся до Замка, мы разойдемся... так, чтобы вместе нас никто не видел.. Пошли.
Фуксия тяжело поднялась на ноги и натянула на себя через голову тяжелое от влаги, еще совсем не высохшее платье. На ее сердце лежала тяжесть разочарования... Ее так беспокоило неожиданное исчезновение Тита, она боялась, не произошло ли с ним непоправимой беды, она отправилась в изнурительное путешествие, она рисковала ради него... она нашла его живым там, где и надеялась найти... Но с кем? В объятиях с каким-то отвратительным созданием! С тем созданием, которое все называли «Оно»!
Фуксия решила — даже поклялась себе, — что не будет никогда упоминать об этом создании. В ней заговорила гордость Стонов, болезненная, неистовая. Она считала, что кроме нее у Тита не было близкого человека, а если бы кто-нибудь и появился, то он обязательно рассказал бы ей. Она понимала, что она всего лишь его сестра, но слепо верила, что, хотя и пошла наперекор ему в том, что касалось Щуквола, она для Тита была куда более необходимой, чем когда-то был для нее Щуквол.
Тит, надевая свою порванную и все еще сырую рубашку, сыгравшую такую неожиданную роль, внимательно посмотрел на Фуксию.
— Фуксия, она погибла.
Фуксия подняла голову и пробормотала:
— Кто?
— Эта девочка... это создание из дикого леса.
— Погибла? Но она же только что...
— Ее убила молния.
Фуксия шагнула в сторону выхода из пещеры.
— Боже, неужели ничего нет, кроме подлости и смерти? — прошептала она, словно обращаясь к самой себе. — Потом, повернувшись к Титу, уже громче сказала: — Тит, ничего мне не рассказывай, ничего. Я ничего не хочу знать. Ты живешь своей жизнью, а я живу своей.
Тит подошел к Фуксии, стоявшей у самого выхода. Вид, который открывался перед ними, невольно внушал страх. Даже сквозь плотную пелену дождя было видно, что все низины уже залиты водой.
— У нас осталась одна-единственная возможность добраться до Замка, — сказал Тит.
— Да, только через туннель.
Они одновременно сделали шаг вперед, и на них тут же обрушился тяжкий груз воды, низвергающейся с
