– У меня нет времени. Я на вилле. В подвале. Северное крыло. Окно зарешечено. Старший офицер здесь – Сангалло.
– Повтори еще раз. Связь плавает.
– Я на вилле. Сангалло. Ранена. Думаю, сегодня или завтра меня переведут в госпиталь или больницу. – И выругалась: – Михей, ты глухой, мать твою, или ты на Андреа? Вы-то как? Алло? Если слышишь, передай, что этот звонок посвящается полковнику Матвееву. Где бы он сейчас ни находился.
Трубка издыхала на глазах. Она шепнула: «Япон.» – и замолчала. Но смысл «япона» дошел до Дикарки: «Я понял».
А ей пришлось с сожалением посмотреть на цитрусовую батарейку.
Она успела сорвать соединения и спрятать телефон в кармане пижамной куртки. Лимон так и остался у нее в руках. Охранник заглянул в тот момент, когда Тамира с радостной миной на лице откусила половину плода.
– От запаха помогает, – сказала она, проглотив кислятину.
Охранник со стуком закрыл дверь. Дикарка рассмеялась.
Михей удивился не звонку Дикарки. Его сразило место ее содержания, о котором он даже не подумал. Вернее, вилла не выходила из головы. Там они лажанулись, там потеряли Дикарку. Там случился провал всей операции. И там не было места Тамире.
У него была возможность проверить эту информацию у Матвеева. Но Михей сейчас знал больше, чем полковник, и не верил ни в какие агентурные, оперативные, разведывательные, диверсионные и развлекательные силы. «Рассчитывай на свои силы» – так их учили в «Инкубаторе».
Но он все же прогнал в голове короткий диалог с Матвеевым. Он заканчивается однажды услышанной фразой: «Срочно прибыть к точке эвакуации».
«Это призыв из 60-х годов, – рассуждал Михей. – Когда шпионы проносили в прямой кишке все то, что мы, люди двадцать первого века, протащили через таможню в велосипедах».
Михей не вышел из подчинения, но не мог подчиняться человеку, который бросил на произвол судьбы человека из его команды. Он не поверил бы его обещаниям. Тем более обещаниям его начальства: мол, мы вытащим Дикарку. Это посулы.
Кому-то надо отвечать за провал операции. Дикарку сделают козой отпущения. С другой стороны, над этим надо поработать, доказать, кто она, откуда. Все перевернется с ног на голову, когда выяснится название заведения, которое она окончила, и аббревиатура управления, стоящего за ним: ГРУ. Вот чему сразу поверят журналисты всех стран. И объединятся. На этом фоне Дикарке любое обвинение приклеят.
Нет, нельзя встречаться с Матвеевым, качал головой Михей, мы стали по разные стороны интересов. Он знал, что их ждут в Венеции, в Хорватии. И часто говорил себе: «Проверяют каждый пароход, каждый катер, каждое место, куда мы сможем зайти, просто пройти мимо или посмотреть на него в театральный бинокль».
Он словно разговаривал сам с собой: «Не знаю, вернусь ли я домой, но без Дикарки не перешагну границы этого города. И мы вместе решим этот вопрос. Если она скажет: «У нас нет дома», мы решим, уверен, что решим эту проблему».
Он уже устал брехать Скоблику и задавил своим мычанием, спрашивая, по-козлиному подбрасывая голову: «Ну? Ну что? Ну где она?»
Когда Михей назвал виллу, Скоблик выдал:
– Может, она работает под контролем итальянских спецслужб? Откуда она звонила?
– По номеру резервной симки. – Михей отчетливо представил серьгу Тамиры с Нефертити. Видно, Скоблик тоже. Ему не пришлось пофантазировать. – Мы потом сами у нее спросим, где она нашла щель, в которую сунула свою карту и вышла на связь. Но такая щель есть.
У парней тоже была щель, в которую они спрятались. Они совершили преступление в этой стране. Их объявили в розыск. Каждый полицейский, карабинер имел ориентировку на них. Их фотографиями были украшены афишные тумбы, витрины магазинов, колонки автозаправочных станций. Их объявили особо опасными преступниками. Они были вооружены и представляли серьезную угрозу тем, кто выйдет на них и попытается задержать, устранить.
И вдруг Михей понял, в чем разница между ним и полковником Матвеевым. Михей еще не достиг того возраста, чтобы уделять внимание своему здоровью.
Убежищем им стал арианский баптистерий, расположенный рядом с церковью Спирито-Санто. Они могли жалеть лишь об одном, что сейчас не зима, когда эта восьмигранная крещальня работала лишь до половины второго. Хоть и немногочисленные посетители приходили сюда с половины девятого утра до половины восьмого вечера.
Просторное подсобное помещение купели было вполне пригодно для людей, находящихся в бегах. Было странно (Михею, во всяком случае) изучать, готовить к работе трофейный «спектр» и посматривать через вертикальное, изрядно запыленное окно на посетителей. Порой ему казалось, его взгляд пересекался со взглядом симпатичной блондинки, перекрещивался со взглядом брюнетки, когда они поднимали глаза к куполу. Все его мысли были о Дикарке. В каждой девушке, в каждой молодой женщине он видел Тамиру.
Основным оружием стали трофейные «спектры» М4. «Спектр» снабжен рычагом безопасного спуска курка. Его преимущество в том, что он может носиться с патроном в патроннике и со спущенным курком, а для открытия огня достаточно лишь нажать на спусковой крючок.
Другая особенность «спектра» – это принудительное воздушное охлаждение ствола: затвор при своем движении прогоняет воздух через кожух ствола, обеспечивая возможность ведения интенсивного автоматического огня. Для этого же предназначены и четырехрядные магазины повышенной емкости.
Агенты были знакомы с этим оружием лишь по наглядным пособиям; в «Инкубаторе» наглядных и «ненаглядных» пособий хоть отбавляй.
