неделю мы ворковали, как голубки, я выполнял все ее прихоти, даже совершенно дикие. Вообразите, я стихи наизусть учил.
Зачем мне сердце грустью своей томишь?
Немило то ни вышним богам, ни мне,
Чтоб жизнь вперед меня ты кончил.
Ты моя гордость, краса, оплот мой!
Но если б раньше смерть унесла тебя,
Моей души часть, с частью другой зачем -
Себе мил, уже калека -
Медлить я стал бы?
— Не стал бы, — подтвердил собеседник.
— Этот Гораций из меня все жилы вытянул!
Владелец трактира, принесший вторую бутылку рома, не знал, что и думать. Два свирепых корсара, о которых было известно, что при первой встрече они сойдутся в смертельной схватке, сидят почти в обнимку и читают стишки.
— Гораций — это, конечно, страшно, ничего не могу сказать. Но вот тот факт, что она выгнала вас без причины, вспылила, накричала, — это обнадеживающий факт.
— Мне так не кажется.
— Верьте мне. Женщина не выгоняет только тех, к кому она равнодушна. Вот у меня с ней отношения абсолютно ровные. Я ее обожаю, она меня презирает.
— Это неприятно.
— Еще бы. А все эти вспышки, слезы, обвинения — оборотная сторона объятий и поцелуев.
— Очень хочется верить.
— Хочется? Верьте. Может быть, вы сами виноваты в ее капризах.
— Каким это образом? Все выполнял, все, вон даже Горация учил, куда уж дальше.
— Надо выполнять не то, что женщина требует, а то, что она хочет. Требовать она может хоть Горация, хоть звезду с неба, а желать при этом жарких объятий и зверских поцелуев.
Шарп задумчиво выпил полный стакан рома.
— Пожалуй, имеет смысл вам поверить. Ходит о вас молва, что вы большой специалист по части женской души. И даже тела. Завтра же наброшусь на нее в парке.
Олоннэ предупреждающе поднял руку:
— Не спешите, так можно все испортить. На таких девушек, как мадемуазель Женевьева, грубые приемы могут оказать и обратное действие.
— Так что делать? — почти заныл Шарп.
Собеседник сделал вид, что задумался, потом сказал как бы сквозь задумчивость:
— Сейчас, несмотря на всю ее тягу к вам, положение ваше почти безвыходное.
— Я завтра…
— Могу спорить, что, если вы завтра к ней явитесь, она вас даже не примет. Но у меня есть способ вам помочь.
Несчастный влюбленный затравленно поглядел на человека, навязывающегося в спасителя:
— Насколько я понимаю, вы предлагаете помощь.
— Несмотря на весь выпитый ром, вы не утратили способности соображать.
— Хорош бы я был на своем месте, когда бы терял голову от рома.
— Пожалуй, верно, — усмехнулся Олоннэ.
— Говорите ваше условие.
— Оно простое: вы разделите со мной командование в походе на Маракаибо.
Капитан Шарп некоторое время молчал. Он обдумывал сказанное. Сразу с нескольких точек зрения.
— Вы мне кажетесь умным человеком, господин Олоннэ. Хоть и несчастным. Как же вы могли рассчитывать, что я соглашусь на такое условие? Зачем мне делиться с вами половиной маракаибских богатств? Так или иначе я найду подход к мадемуазель Женевьеве, ведь, в конце концов, любит она меня, а не вас.
— Вас, вас.
— Вы говорите так, будто знаете что-то такое, чего не знаю я.
Олоннэ встал:
— Итак, вы не согласились?
— Разумеется, нет.
— Тогда позвольте откланяться. И пожелать успеха в обоих делах — и в ограблении Маракаибо, и в покорении мадемуазель Женевьевы.
Капитан Шарп остался сидеть за столом в пьяной, а значит, особенно мучительной растерянности.
Придя к себе домой, Олоннэ потребовал у Роже перо и бумагу. Быстро набросал короткое письмо.
— Отнесешь в губернаторский дворец.
— Кому?
— Мадемуазель Женевьеве. И постарайся, чтобы оно попало к ней незаметно.
Роже поскреб пальцами седые кудри. Задание было не из самых простых.
Текст письма не является секретным. Есть даже возможность привести его полностью:
«Умоляю о встрече. О. «.
Глава четвертая
В разгар полуденного зноя политый потом и присыпанный белой пылью ирландец явился все- таки за помощью к французу, блаженствовавшему в прохладном полумраке своего дома.
Капитан Шарп был человеком прямым, он не любил увиливать и притворяться.
— Вы оказались правы, Олоннэ.
В ответ на это хозяин дома предложил гостю охлажденного, насколько это было возможно, отвара из листьев винной пальмы.
— Вчера вы пили ром, сегодня нужно пить это.
Ирландец с отвращением покосился на придвигаемую к нему чашу.
— Вы скажите лучше, ваше прежнее предложение остается в силе?
— Да. Если делите со мной командование в этом походе, то еще до отплытия я сделаю вас мужем мадемуазель Женевьевы.
— По рукам.
— Тогда садитесь и пишите.
— Что?
— Письмо его высокопревосходительству. Письмо это должно содержать ваше желание, нет — требование, чтобы мне наравне с вами было предоставлено право руководить походом на Маракаибо.
— Давайте бумагу.
— Роже!
Негр стоял за дверью с деревянным подносом, на котором лежали все необходимые письменные принадлежности, и появился мгновенно.
— Какое счастье, что вы грамотны, — сказал Олоннэ, когда капитан Шарп уселся к столу.
— Что вы имеете в виду?
— Что возникли бы дополнительные трудности на пути к нашей общей цели.
— Оставим это. Диктуйте!
Когда соответствующее послание было отправлено в губернаторский дворец, Олоннэ сказал:
— Это не все.
— Говорите, что нужно делать. Я вступил на этот путь и, значит, пойду по нему до конца.
— Сейчас вы отправитесь на свой корабль.
— Я и так собирался это сделать.
— И переименуете его.
— Пере… не понимаю.
— На борту вашего корабля должно быть написано «Месть». Название «Эвеланж» придется соскоблить.
