Никита Питерский
Семь кабинок
Пролог
О чем вы думаете, заходя в общественный туалет?
Скорее всего, ни о чем определенном. У вас возникли кое-какие проблемы, то есть естественные надобности, что чаще всего случается неожиданно, в самый разгар шопинга или пешей прогулки по излюбленным местам, а то, не дай бог, – деловой поездки, и если вы за рулем, вам придется проявить чудеса изворотливости и из-за такой досадной мелочи экстренно решить множество попутных проблем. Ведь для начала, например, надо остановиться/припарковаться. Проще всего это, конечно, сделать на дальних подступах к центру. Но там вы не найдете общественного туалета. Ни за что. Даже вонючих синих кабинок с привядшими тетками или автобусов для продвинутых туристов. Не говоря уже о типичном стационаре с туалетной бумагой, рукомойником и жидким мылом. Можно даже без сушилки для рук, в конце концов. Хорошо, если вам известно, где расположен такой туалет. Тогда вы просто мчитесь прямо туда в надежде скоренько решить вашу проблему, а затем, помыв руки жидким мылом, вновь отправиться по своим делам. Ну, то есть на самом деле вам отлично известно, где он есть наверняка: в каждом заведении на букву «эм», где вам предложат вообще-то жуткую, честно говоря, еду, которую способны переваривать лишь совершенно здоровые желудки, и нет никаких данных, что они долго еще при этом будут здоровы. Зато здесь свято блюдут чистоту в туалетах, к тому же позволяя ими пользоваться всем и каждому. Что невозможно переоценить. Но и этих туалетно-питательных заведений не так много в большом городе, и нет никаких гарантий, что в критическую минутку вы окажетесь где-то рядом.
Итак, вы наконец заходите в туалет, мысленно прокручивая очередной выпад шефа, неожиданно намекнувшего, что в кресло, которое вы три года с таким усердием протирали, может сесть чужая задница. Что, интересно, это могло бы означать? Что ему надоело с жаром обсуждать с вами очередной матч на кубок УЕФА? Или пить прохладное пиво после работы в дни, когда ни жена, ни любовница не представляются ему достойными внимания? Или чашка утреннего кофе, размолотого вашей твердой рукой с помощью механической кофемолки, под знойным взглядом его секретарши? А может, совместный дайвинг, который вы оба могли себе позволить раз в году, взяв напрокат снаряжение у вашего приятеля? Или, может, он хотел дать вам понять, как тяжело ему сдерживать натиск своего начальника, возжелавшего передоверить ваши должностные обязанности своему ретивому родственничку? Короче, черт этих начальников разберет, решаете вы, входя и озираясь в пустом помещении с несколькими дверцами, ведущими в столь вожделенные в эту минуту и совершенно, как вам кажется, свободные кабинки. С самым первым вдохом вы чувствуете, как ваши ноздри начинают щекотать пары хлорки. Этот запах должен свидетельствовать о том, что уборщица здесь время от времени появляется, что само по себе довольно приятно. И тут вы ловите себя на мысли, что в туалете стоит полная тишина. Отлично, сейчас вы возьметесь за пластиковую ручку, откроете дверцу. Зайдете в маленькую кабинку, преодолевая брезгливость, вытрете туалетной бумагой сиденье унитаза (на котором до вас сиживали носители доброго десятка вирусов и инфекций, таких, как хламидиоз, генитальный герпес, гепатит С, микоплазмоз, ВИЧ, сифилис, гонорея, донованос и много чего еще), словно эти меры можно считать гарантией от больших неприятностей, и за несколько минут избавитесь от неприятных ощущений, заставивших вас сюда прийти. Интересно, если бы уборщицы получали не шесть тысяч рэ в месяц, а по крайней мере в два раза больше, проявляли бы они заметное рвение в работе и как это сказалось бы на статистике заболеваемости вирусными инфекциями, передающимися обычным путем?
И хотя шанс подцепить что-нибудь именно здесь, честно говоря, ничтожно мал, надо смотреть правде в глаза: в любом общественном туалете, каким бы чистеньким он ни выглядел, наличествует антисанитария.
Теперь представьте себе на минутку, что царящая здесь тишина обманчива, все эти кабинки не так уж и пусты, и в них протекает какая-то своя жизнь, а проблемы, которые здесь кто-то решает, вовсе не сводятся к той, что привела вас сюда.
Можно лишь догадываться, о чем думала девушка, которая вышла из кабинки женского туалета в ночном клубе с веселеньким названием «My Little Baby». Вид у нее был довольно странный. Странным еще было то, что туалет этот как раз находился на ремонте, о чем свидетельствовала висевшая на двери табличка. И не заметить ее девушка не могла. Одета она была стильно и неброско: зеленые галифе, желтый кожаный жакет с бахромой, сапоги от Vicini. Что с таким прикидом можно делать в грязном туалете, закрытом на ремонт?.. Странная девушка придирчиво оглядела прямоугольное помещение, отделанное светло-серым кафелем. По периметру противоположной от входа стороны были расположены семь кабинок, отделенных друг от друга перегородками от пола до потолка, с глухими белыми дверцами, придававшими впечатление высоты и объема. На какое-то мгновение ее взгляд уперся в унитаз, оставленный сантехниками посреди туалета, затем переметнулся на груду строительного и не только мусора и остановился на новой столешнице из кориана длиной метра три, с вмонтированными в нее раковинами. По лицу девушки было видно, что грязь и беспорядок она воспринимает совершенно спокойно, точнее вообще не воспринимает, потому что сосредоточена на чем-то другом. Она явно напряженно что-то обдумывала и потому двигалась механически, не отдавая себе в этом отчета. Вначале она хотела было поставить сумку-рюкзак на столешницу, но передумала, на весу достала из рюкзака мобильник. Странно, что он оказался там, а не в кармане, как обычно. Ей оставалось только отзвониться. Прямо сейчас. И тогда останется самый последний и в то же время – приятный этап. Близоруко поднеся телефон к лицу, чтобы набрать номер, она почему-то передумала и осторожно положила его на столешницу. Протерла туалетной бумагой небольшой участок покрытого пылью огромного зеркала. Получилось оконце, в котором девушка увидела свое красивое, но бледное лицо с покрывшимся испариной лбом. Подставив руки под струю воды, она долго вглядывалась в свое отражение, словно пытаясь что-то выведать у молодой женщины, глядевшей на нее из зеркала. Проточная вода уносит беспокойство и печаль, вспомнила она слова какого-то модного целителя. Ей не о чем было печалиться, да и беспокойства она уже не испытывала. Еще немного – и ей снова будет море по колено. Она чувствовала себя отважным моряком, сквозь бури и рифы добравшимся наконец до родной гавани. Ее гавань уже не за горами. Лицо в зеркале не может обмануть. Девушка улыбнулась.
Она не относилась к тем представительницам слабого пола, которые двадцати минут не могут прожить без зеркальца и косметички.
Напротив, косметика на ней отсутствовала, а если быть совсем точным, она уж и не помнила, когда последний раз поры кожи на ее лице были забиты пудрой, губы стягивало от слоя гиперустойчивой помады, а ресницы слипались от клейкого черного состава, который называется тушью для ресниц.
Короче, в зеркало она смотрелась совсем не так часто, как ее ровесницы, а потому у нее было много свободного времени, и это время Татьяна – так звали странную девушку – привыкла проводить в движении. За те двадцать шесть лет, которые прошли с момента, когда толстый акушер, позднее оказавшийся за решеткой за попытку продать младенца на органы, взял в руки крошечную новорожденную девочку, в ее жизни было много такого, о чем родителям, даже самым по-горбачевски демократичным, никогда не рассказывают.
Татьяна, конечно, понимала, что подвергается опасности, возможно даже смертельной, но не хотела об этом думать. Главное – она ни за что не отступилась бы от начатого, ни за что. И потом, ей было не впервой рисковать. А кто рисковал – знает, как привыкает организм к адреналину, как просит новых бешеных ритмов
