– Твою мать, вот жмотяра! – Слива прибавил газу, обогнав новенький «Галентваген».
– Это еще не все. Девушка заметила, что за купюру он ей засунул, садится на столе, наклоняется к нему, берет стаканчик и начинает поить его лимонадом, держа стаканчик одной рукой, а другой гладя его волосы и плечи. Все, кто сидел за соседними столиками, полопались от зависти.
Штриха неожиданно перебил Олег:
– Теперь вон туда, где вывеска «My Little Baby», – показал он Сливе.
Штрих подождал, пока машина подъехала к одиноко стоящему трехэтажному особняку девятнадцатого века, на котором даже днем горела неоновым светом огромная надпись СLUB «My Little Baby», и продолжил:
– Ну, дальше она просит его закрыть глаза. Кукиш небось, ожидал, что сейчас произойдет что-то вообще нереальное, закрыл глаза, а она достала эти десять рублей, скомкала их и засунула ему в рот, да так глубоко, что тот чуть не подавился. Остатки лимонада она вылила ему на голову, а потом спокойненько спрыгнула со стола и ушла.
Рассказ Штриха всех развеселил. Хотя было заметно, что Виктор Павлович смеялся несколько натянуто.
– Молодец девчонка, не растерялась! – произнес наконец Виктор Павлович, внимательно рассматривая здание.
Штрих улыбнулся:
– Но и это еще не все.
– В смысле, это не конец истории? – Олег знал, что Штрих может трепаться бесконечно, и, даже если на самом деле история закончилась, на ходу способен придумать продолжение, которого никогда не было.
Машина затормозила на клубной стоянке.
– Да, еще не конец – Штрих явно был в ударе.
Они вышли из машины и дружно направились к огромным дверям клуба.
– Охранники выводят Кукиша из зала и требуют, чтобы тот извинился перед девушкой, потому что он ее страшно оскорбил таким отношением, – продолжил тем временем Штрих. – А этот урод начинает кричать, что это его оскорбили, что он чуть не погиб и, если ему сейчас же не выплатят компенсацию, он подаст на заведение в суд.
– Вот кретин! Он что, на полном серьезе это говорил? – Виктор Павлович швырнул сигару в стайку воробьев, которые тут же шумно взлетели и унеслись куда-то прочь.
– Да, представь себе! Ну, кончилось все, конечно, для Кукиша печально. Охранники, офигев от такой наглости, били его так, что парень потом два месяца провалялся в больнице.
– Да, не повезло! – По глазам Сливы было видно, что он живо представил себе эту картину.
Олег внезапно остановился, так что на него чуть не наткнулся шедший сзади Слива.
– Не повезло?! И это все, что ты можешь сказать?! Баба сама к нему залезла, ее никто об этом не просил. Это Штрих сказал, что Кукиш не знал, сколько бабок этой шалаве сунуть, а на самом деле у него, может, бабла и не было вовсе, он же студент, вот и сунул ей последний чирик! А его унизили и еще избили. Это не невезение, а полное дерьмо!
Пройдя еще несколько шагов, Штрих остановился и повернулся к остальным:
– Были у него деньги или их не было, не важно. Суть рассказа в том, что, если ты жмот, в дерьмо вляпаться можешь на пустом месте.
– А с Кукишем что потом было? – спросил Слива.
– Понятия не имею, знаю только, что клубы со стриптизом, да и просто стриптиз он на дух не переносит.
Виктора Павловича уже начал доставать тупой базар про неудачника, у которого проблемы то ли со стриптизом, то ли с баблом.
– Ладно, парни, кто бежит за «Клинским»? – В его голосе чувствовалось раздражение.
– Давай, Олег! – Штрих, щурясь, посмотрел на товарища.
– А почему я?
– Ты же заходил в женские туалеты, тебе не привыкать, – усмехаясь, сказал Штрих.
– Как смешно! Хорошо, я схожу, но не один. Кто-то должен стоять на шухере. – В его взгляде читалось: нет, брателла, ты пойдешь со мной.
Штрих понял, ему не отвертеться: Олег один вообще не любит париться, а Слива запросто может свалять дурака, если что-то пойдет не так. Штрих обреченно вздохнул:
– Ладно, я постою. Идем.
– Давайте, только поскорее. – Слива был рад, что Штрих не приказал ему идти с Олегом. В их команде Слива был младшим не только по возрасту.
– Мы там гадить не собираемся, возьмем диск и обратно, – буркнул Олег.
Они подошли к двери и, открыв ее, исчезли в дверном проеме.
Убедившись, что поблизости никого нет, Олег осторожно открыл дверь в женский туалет с большой табличкой «Ремонт», наспех приклеенной скотчем. Посмотрел на мусор, обильно украшавший скучное однообразие кафельного пола, вдохнул запах, который смутно напомнил ему аромат собственных несвежих носков, и стал неуверенно обводить взглядом помещение. Вначале его поразила стоявшая здесь тишина, но
