— Как же мы тогда будем работать с основной подозреваемой?
— Никак, — насупился Старик. — Ее уже до нас уработали. А что, она основная подозреваемая?
— У ваших бывших коллег версия одна — жена. Хотя и не совсем доработанная версия. Зачем она избавилась от мужа и ребенка, если в деле нет явной связи на стороне? Неужели из-за страховки?
Самойлов подумал, что, может быть, он и потерял нюх к старости, но эта женщина была в таком шоковом состоянии от горя и так отчаянно храбрилась, что Старик отмел эту версию сразу. Он вызвал лифт, оглядел дверь квартиры напротив и посмотрел на часы.
Гоша тоже посмотрел на часы.
— Десять тридцать пять, — отрапортовал он. — Запомним. Я вошел со следователем Самойловым в лифт в десять тридцать пять. Сентябрь, суббота, ноль четвертый год.
— Зачем тебе?
— А вдруг вы раскроете это странное исчезновение за сорок три минуты? Побив рекорд нашего юриста Кравека — он в девяносто седьмом за сорок четыре минуты…
Самойлов уже не слушал, он полностью отключился, сосредоточившись на разглядывании стен лифта. Надписи на английском языке на стенах и потолке. Большинство — неприличные. Самойлов, не обращая внимания на подробное описание Гошей подвига юриста Кравека, включил диктофон и начал говорить:
— В лифте их убить не могли — его осмотрели до миллиметра, никаких следов крови или борьбы. Утро рабочего дня, в подъезде всегда народ. Все соседи опрошены. Их не видел никто. Если бы они вышли из подъезда — подошли бы к автомобилю. На улице в это время у своих машин находились два жильца из этого подъезда, по их показаниям — не подошли. Начать нужно с того, что они не выходили из подъезда. Лифт спускается вниз. По дороге он может остановиться, если кто-то внизу нажмет вызов. К ним могли подсесть. Один человек, в крайнем случае — двое… Отключить, затащить в одну из квартир с девятого по второй этаж. В восемь утра рабочего дня?… Не лучшее время для такой развлекаловки. Двадцать три квартиры. По две на площадке, кроме первого этажа, там — одна. Все квартиры семейные, двадцать квартир с детьми и стариками, две пустые — жильцы в отъезде, одна продается фирмой, тоже пустая. Осмотрены в день происшествия. Никаких следов. В подвал вход с улицы, чердак заперт на замок, кроме того, жильцы последнего этажа перекрыли к нему последний пролет лестницы решеткой. Что из этого следует?
Не выдержав пристального взгляда Самойлова, Гоша упер глаза в пол, соображая.
— Остается — лифт? — прошептал он и скорчил испуганную гримасу, дурачась.
Хлопнула дверь подъезда. Это был почтальон. Молодой парень. Газеты разбрасывает быстро. Старик вышел из все еще открытого лифта, подошел поближе.
— Почему так поздно? — спросил он.
— Реклама! — сказал парень, не отрываясь от дела. — Утренние газеты давно раскиданы, у них без опозданий! К семи тридцати.
Из приехавшего грузового лифта вышла женщина в наброшенной на длинный халат короткой шубке. Шлепая домашними тапочками, подошла к почтовым ящикам. Достала почту, повертела в руках письмо со множеством цветных марок.
— Это не мое! — обратилась она к уходившему парню.
— Я — реклама! — крикнул он. — Отдайте почтальону.
Хлопнула дверь подъезда. Женщина вертела в руках письмо.
— Написано — заказное и срочно, что ж они его в почтовый ящик бросают? — обратилась она к Старику. — Отнесу, пожалуй, это этажом выше, вдруг что-то важное…
Старик задумчиво смотрел на номера квартир на почтовых ящиках.
— Минуточку! — крикнул он женщине у лифта. — Подождите, не уезжайте. Это очень важно. Вы сказали — заказное?
— А вы кто такой? — Женщина смотрела недоверчиво.
Старик достал удостоверение:
— Я по поводу исчезновения мужчины и девочки.
— Ужас! — вроде бы даже обрадовалась женщина. — Это что же творится, утром по пути на работу исчезают люди?!
— Вы сказали, что письмо для ваших соседей. — Старик жестом не дал женщине договорить. Открылся и закрылся, никого не дождавшись, лифт. — И вы это письмо решили занести сами… Оно показалось вам важным, да?
— Так ведь написано же — заказное! Что ж они заказные — в ящик?! А мне нетрудно, там хорошая семья живет, как раз надо мной.
— Как раз над вами… Ваши ящики рядом, почтальон ошибся, бросил письмо не в тот ящик, вы занесете его сами… — бормотал Старик.
— Вам плохо? — спросила женщина.
— Ему очень хорошо! — весело ответил за Самойлова Гоша Капелюх.
— Разрешите, мы поедем с вами? — спросил Старик. — Нам десятый.
В лифте женщина не выдержала и откликнулась на улыбку молодого обаятельного человека невольной растяжкой еще не накрашенных губ.
— Что-то придумали? — спросил Гоша, когда она вышла на шестом.
— Да так… Версия одна напирает.
Гоша каждые три минуты смотрел на часы. Самойлова это раздражало.
Дверь в квартире у лифта на десятом этаже все еще была открыта. Женщина сидела в кресле. Неподвижно, с закрытыми глазами. Старик чертыхнулся, потряс ее, потом надавал пощечин. Она судорожно всхлипнула и открыла глаза.
— Ваша почта в тот день, ну пожалуйста, соберитесь, вы мне очень нужны, почта!!
— Да-да… Почта. — Женщина искренне хотела помочь, она прикладывала к загоревшимся щекам ладони тыльной стороной. — Что вы сказали? — Глаза ее смотрели почти осмысленно.
— В день исчезновения была ли почта в ящике? Вы забирали газеты, письма?
Женщина встала, пошатываясь, подошла к журнальному столику и вывалила на пол газеты и журналы. Старик сел рядом с ней на пол. Они разобрали все по кучкам за каждый день.
— Ничего нет за тот день… Они взяли почту? — женщина смотрела непонимающе.
— Спасибо. — Старик с трудом поднялся. — Закройте дверь! — Он вышел на площадку. Гоша отсмотрел разборку почты, подпирая косяк у двери. Теперь он делал вид, что очень занят изучением протоколов осмотра квартир.
Они поднялись по лестнице на одиннадцатый этаж.
— Квартира сорок восемь, — показал пальцем на дверь Старик. — В сорок седьмой сидит пьяная женщина. Ее почтовый ящик между ящиками с номерами сорок шесть и сорок восемь. В квартире сорок шесть живет многодетная семья. Младшему — меньше года, это значит…
— Откуда вы?…
— В бумагах, что у тебя в папке, перечислены жильцы всех квартир. Это значит, что мама с ребенком рано утром всегда дома. Нам нужен одиночка. — Он давил и давил на кнопку звонка квартиры сорок восемь, пока за дверью не послышался возмущенный голос.
— Чем обязан? — Глухой голос за дверью.
Старик удивленно повернулся к напарнику и показал себе пальцем в глаз — в двери не было «глазка».
— По поводу происшествия у вас в подъезде! — крикнул Гоша и покосился на «глазок» видеокамеры в углу над дверью. Самойлов тоже его увидел.
— Ко мне уже приходили. Я вас не знаю, — отозвался невидимый мужчина.
— Мы не из милиции. Страховая компания. Мужчина был застрахован, вот мы и проверяем кое- что.
— Ничем не могу помочь, — отозвался голос за дверью.
— Ну что ж, позвоните опреуполномоченному Колпакову, который осматривал вашу квартиру. — Старик жестом потребовал нужную бумагу из папки, Гоша молниеносно выдернул ее. Самойлов назвал номер отделения и фамилию дежурного.
После этих слов им сразу открыли. Мужчина, возраст — около пятидесяти лет, крепкий, высокий, с
