Выбрав наугад из кучи на полу свитер, Лера натянула его, обнаружила слишком длинные рукава и закатала их валиком. Потом подошла к бабушке и села на ковер рядом с ней.
— Почему ты так зациклилась на этом мальчике? — спросила Элиза.
— Я его люблю, — не раздумывая, ответила Лера.
— Любовь… Что именно ты испытываешь, когда думаешь об этом ребенке?
— Мне больно за него… и страшно. Еще я боюсь, что чужие люди слишком часто будут хватать его руками, и он станет пахнуть чужим запахом. Я не успела ничему его научить.
— Чему ты могла его научить, ты же была ребенком? — С невидимой Лере улыбкой Элиза положила руку на голову внучке.
— Как не бояться бродячих собак. О чем думать, когда родители долго не приходят, а уже совсем темно. Как научиться не плакать от обид. Как правильно думать о себе и ни от кого не зависеть. Еще много чему… Прошло больше двух лет, приходят новые ощущения, я стала забывать, чему еще хотела его научить год назад, восемь месяцев назад… Вот, к примеру, я смотрела, как солнце топится в океане, и ужасно!.. ужасно жалела, что он этого не видит.
— В океане? — удивилась Элиза. — В каком океане?
— Какая разница! — Лера поднялась. — Ты знала адвоката Попакакиса. Откуда?
— Это имя всплыло в ходе следствия, которое пытался вести Самойлов из отдела розыска пропавших, — Элиза шарила глазами по ковру.
— Ну что ты все врешь? — возмутилась Лера. — Почему людям так нравится врать на пустом месте? Адвокат мертв, его уже нет, зачем врать? Тебе шестьдесят шесть лет, ты можешь в любой момент умереть, а врешь!
— Не приведи господи, что ты такое говоришь! — Элиза дернулась и прижала руки к груди. Обнаружив там край полотенца, она с недоумением осмотрела себя. Выступающие из-под полотенца острые коричневые коленки (последствия бархатного сезона на юге Франции), ступни со светло-розовым лаком на ногтях, цепочку на левой щиколотке.
— Тебе будет очень обидно, что ты потратила последние мгновения своей жизни на ложь, — продолжала возмущаться Лера. — Вот так и появляются привидения! Будешь потом бродить по ночам, пытаясь рассказать мне всю правду!
— Хватит!.. Мне уже нехорошо. — Встав с вытянутыми руками, бабушка дошла до кровати и забралась под одеяло. — Зачем ты пошла к Попакакису?
— Долгая история. Я искала адвоката-грека, который мог в 1995 году помогать приехавшему в Москву другому греку с усыновлением ребенка.
— И что Попакакис? — Элиза приподняла голову.
— Убит, — пожала плечами Лера.
— Ужас какой, — откинулась бабушка на подушку. — Надеюсь… Ты не?…
— Я его не убивала. Теперь твоя очередь.
— Это Попакакис позвонил мне и сказал, что у Антона Капустина есть настоящий отец, который очень хотел бы забрать ребенка к себе. Я, естественно, отнеслась к подобному известию настороженно и спросила, откуда это известно. Адвокат рассказал, что именно он оформлял условия сделки в девяносто пятом.
— Это все? — выждав минуты две молчания, спросила Лера.
— Почти… Кое-что позже показалось мне странным. Например, грек при встрече так радостно меня благодарил, употреблял такие выражения, как будто это я все затеяла. Он сказал, что мой звонок о сыне перевернул всю его жизнь. А потом я вспомнила, что первым позвонил он.
— Значит, не было письма доброжелателя, о котором ты говорила в квартире Самойлова?
— Не было. — Элиза, натянув одеяло на нос, стойко выдержала взгляд Леры.
— Тебе просто позвонил Корамис и предложил встретиться?
— Нет. Сначала мне позвонил адвокат. Я ему не поверила, решила провести кое-какое расследование.
— Значит, — подвела итог Лера, — Попа не звонил Корамису, он кого-то попросил, чтобы позвонила женщина от твоего имени.
— Не понимаю, — честно созналась Элиза. — Зачем?
— Он не мог вот так запросто позвонить отцу ребенка, которого тот семь лет назад отказался взять в свою семью, и предложить еще раз попробовать его забрать. Но теперь уже не очень законными методами.
— Почему?
— Потому что он — адвокат. И потому, что он совсем не хотел светиться в этом деле. Зачем? Есть очень энергичная, обиженная на зятя бабушка, она все сделает! Даже похищение устроит, не нужно бандитов нанимать.
— Прекрати свои нападки и объясни, с чего ты завелась? Ну, не предупредила я тебя тогда, ну извини. Зато именно для тебя я так красиво все обставила. Олень, Снежная королева… Конец-то счастливый!
Коломбина
После настойчивых просьб внучки Элиза согласилась позвонить Коломбине.
— Вообще-то мы договорились вечером встретиться в баре, — отводила она глаза.
— Это ее пиджак висит в твоем шкафу? — спросила Лера.
— Нет. Это из другого водевиля, с переодеваниями.
Коломбина сказала, что освободится только после полуночи и не уверена, что будет трезвой. Элиза уговорила Леру поехать с ней в бар, где, возможно, нетрезвая Коломбина будет завершать свой трудовой день.
Устроившись за стойкой (свободных мест в небольшом зале не оказалось), Коломбина пристально осмотрела девочку, хмыкнула с плохо скрываемой досадой и спросила у Элизы: «Чья порода?»
— Ну не зятя же! — возмутилась Элиза.
— Зять — это?…
— Это на другую тему. Не отвлекайся.
— Хорошо, — Коломбина взяла руку Леры и рассмотрела ее ладонь. — Ого! Не линии судьбы, а смерч какой-то. Жизнь тебя не слишком утомляет? — спросила она Леру после этого. — Столько событий на отдельно взятую ухоженную ладошку! — не дождавшись ничего, кроме неопределенного пожимания плечами, Коломбина показала на стойку, на которой в этот момент бармен наливал виски в шесть рюмок, выстроенных в ряд.
— После первой, — сказала Коломбина, — я буду рассказывать, как меня утомляла жизнь, пока я страдала в не предназначенном для счастья мужском теле. После второй ты постараешься меня убедить, что наш разговор — не простая потеря времени. После третьей — если убедишь — можешь задавать вопросы. После пятой я теряю навыки речи. Все понятно?
Лера молча скинула со стойки на пол первую рюмку. Подумала и так же невозмутимо сбросила еще две с другого края — пятую и шестую.
— Начнем сразу со второй, ты не против? — спросила она.
Коломбина рассмотрела осколки у своей левой ноги — рядом с острым носком серебристой туфли на шпильке. Медленно опустила руку и растерла мокрые брызги на розовом чулке над щиколоткой. Посмотрела в спокойные светло-серые глаза девочки.
— Характер! Очень уж ты напориста. Случайно не любишь переодеваться в мужскую одежду?
Лера скинула со стойки еще одну рюмку.
— Зачем терять время на убеждения? — усмехнулась она. — Ты и так обо мне все чувствуешь. Будешь пить третью?
— Только с тобой за компанию.
— Нет! — вступила Элиза.
