голос.
Я вновь позвонила ему, и опять никто не поднял трубку. Можно было позвонить кому еще, тем же девочкам или Аркадию, но мне совершенно не хотелось ни видеть, ни слышать никого другого. Только его. Я решила сама съездить в клуб, благо и повод был: я собиралась отпроситься сегодня с работы и отдохнуть эту ночь.
В клубе народ уже был, но случайный, для постоянных клиентов еще не настало время. Кто-то забрел в ресторан поужинать, кто-то явился в бар выпить пива или коктейль в атмосфере раскованности и греха. На ходу отвечая на приветствия знакомых и сослуживцев — последние, сочувствуя моей вчерашней беде (о событиях этого дня еще никто не знал), норовили остановить, выразить соболезнования, но я решительно прорывалась дальше. Чем ближе к Графу, тем яснее я сознавала, как устала и как хочется увидеть его — только увидеть, а там все станет на свои места, все успокоится, как и не было.
Граф отсутствовал; в его кабинете сидел за письменным столом Аркадий и что-то быстро писал на листке бумаги. Когда я вошла, он поднял свою лысеющую голову и, подслеповато щурясь, посмотрел на меня. Тут же узнал, и на его толстом, добродушном, расширяющемся к подбородку лице показалась хитрая усмешка.
— А, Светик-семицветик, заходи, заходи. Только Графа нет, отбыл с утра по делам, и даже координаты не оставил. Или, может быть, ты меня ищешь?
Он поднялся, прошел к двери, зачем-то выглянул наружу, а потом закрыл за собой дверь на замок.
— Это чтобы нам не помешали, — улыбаясь пояснил он и, не давая мне возможности что-либо сказать, продолжил, все так же немного посмеиваясь: — А почему бы нам и в самом деле не воспользоваться случаем и не поговорить по душам? Может, у нас есть точки для соприкосновения? Мы могли бы очень и очень тесно… соприкоснуться.
— Аркадий! — устало сказала я. — Охота тебе? Лучше я пойду, раз Графа нет.
— Ну вот, сразу и уходить, — посетовал он. — Только ты зря так со мной: я ничуть не хуже твоего Графа, а благодарен могу быть не в пример сильнее.
Он почти насильно заставил меня сесть в кресло и задержал свои руки у меня на плечах. Я повела плечами, сбрасывая его ладони, и он заходил по ковру перед моим креслом, наигранно заламывая руки и явно ёрничая. Хотя и чувствовалось в нем какое-то озлобление, веселая нервозность. Я тоже разозлилась.
— Аркадий! — возмущенно сказала я. — Что ты говоришь? Я, кажется, не давала тебе повода?..
— Так в чем же дело? Я же точно знаю, что Граф никак не решится упасть к тебе в кроватку. Разве это вежливо по отношению к даме — такое вот поведение? Это же черт знает что, а не поведение! — подмигнул он, сильно потирая руки. — Хочешь выпить? — внезапно спросил он.
— Я за рулем, — пояснила я.
— Знаю, знаю. Граф чуть и меня не привлек к этому мероприятию — подарок тебе с утра выбирать. Понравилась машина?
— Понравилась.
— Жаль, что не я тебе подарил.
— Аркадий! Я пожалуюсь Графу.
— Да ладно тебе, он не поверит. Он думает, что я тебя ненавижу. Так будешь пить? Если что, я сам тебя отвезу. Куда скажешь, туда и отвезу. У меня Маринка сегодня уехала к родственникам в Армению, так я полностью в твоем распоряжении.
Я подумала, чего это я здесь сижу и слушаю этого хряка? Тем более что, несмотря на шуточки, глаза у него совсем не улыбаются, холодные и прозрачные, как две льдинки. Я поднялась и сделала шаг к двери:
— Пойду я. Если позвонит Граф, скажешь ему, что я сегодня не смогу выступать, плохо себя чувствую.
— Ах вот даже как? — весело поднял Аркадий брови на своем лысом лбу. Он быстрой рысцой обогнал меня и повернулся, преграждая путь к двери. — А если я тебя не отпущу? Как заместитель генерального директора я имею право в его отсутствие распоряжаться персоналом.
— Аркадий! — устало сказала я. — Не заставляй меня быть грубой. Я совершенно не хочу с тобой ссориться.
— И верно, — вновь засуетился он. При таком большом росте и мощном теле его суета выглядела комичной и нарочитой. Он, наверное, этого впечатления и добивался. — И верно, зачем нам ссориться? Тем более что ты не рассказала еще, как там у вас все сложилось?
— У кого у нас? — насторожилась я.
— Из больницы звонили, — пояснил он, — сказали, что наша сотрудница, Екатерина Петровна Воронцова, попала в аварию. На мотоцикле ехала и в кого-то врезалась. Я сразу справки навел, оказалось, еще трое погибли в ДТП. По описанию — Паша Маленький и двое из его банды. Значит, тебе удалось их прикончить. Я не прав?
Я в каком-то остолбенении вглядывалась в его торжествующее лицо. Мы молча смотрели друг на друга, и в его лице я читала торжество и ликование, природу которых я не могла понять. Молчание затянулось, было слышно, как по оконному стеклу, отчаянно жужжа, кубарем катается муха.
— Как это мне удалось их прикончить? — прервав молчание, спросила я. — При чем тут я?
Аркадий радостно встрепенулся:
— В том-то и дело! Я к чему и веду: никто не знал, а я знал. Даже Граф не знал. Поэтому подумай, с кем тебе лучше быть: с ним или со мной? Уж я бы тебя, моя птичка, защитил.
— Что не знал? — нахмурившись, спросила я.
Половина из того, что он мне сейчас говорил, проходило мимо меня. Я понимала лишь то, что Аркадий что-то замышлял втайне от Графа, что-то против меня и Графа.
— Что не знал? — повторила я.
Аркадий хитро молчал еще секунду-другую. Потом не выдержал, его словно распирало то, что он хотел рассказать, и в то же время он хотел еще задержать это мгновение торжества, личного торжества, своей явной власти над другим человеком, надо мной. Он сказал почти шепотом:
— Катька с первых же дней решила тебя подловить. Ты у нее в печенках сидела, вот она и стала за тобой охотиться. В свободное от работы время. Вместе с этими дуболомами: Пашей и бандой. Они тебя хотели еще в первые дни прижучить, да Граф неожиданно встрял. Помнишь, когда он им взбучку на заднем дворе задал?
— А ты почему?..
Аркадий, все время нависавший надо мной, выпрямился почти оскорбленный:
— А мне какое дело? Это было ваше дело? Если Граф не видит дальше своего носа, а ты все равно предпочитаешь его нос, а не мой, — это ваше дело.
Я нахмурилась, пытаясь сообразить:
— Так, выходит, все эти два месяца меня преследовала Катька. Этим черным мотоциклистом была она?
Я уже и так это знала, просто в глубине души сомневалась в такой ее ненависти ко мне. Я думала, может быть, это мог быть иной раз и Матвей?
— А Матвей? — спросила я.
Аркадий поднял брови, отметая мой вопрос, и усмехнулся:
— Так как, выпьешь? Я еще не теряю надежды. Мы с тобой очень можем подружиться.
Я безнадежно махнула рукой:
— Устала я сегодня, пойду.
Я сделала шаг в сторону, чтобы обойти Аркадия, но тот неожиданно сгреб меня в охапку, приподнял и сильно прижал к себе. Он не сделал попытки поцеловать меня или что-нибудь еще похлеще: просто стоял, сильно прижимая меня к себе.
Я почувствовала себя совершенно беспомощной в его объятиях, но была настолько вымотана, что не было сил даже на испуг. И вдруг, продолжая ощущать его медвежью силу, ощущать как нечто абстрактное, не связанное лично с Аркадием, я почувствовала прилив бессильной истомы… Это длилось мгновение, не больше, и не имело ни малейшего отношения к Аркадию. Все как-то сложилось — стечение обстоятельств,
