он дал себе клятву не продавать душу!
— Никаких «но», — печально обратилась Эмма к его широкой спине. — Я уверена, вы сами понимаете, почему не должны соблазнять меня. Я должна зарабатывать себе на жизнь, и все, что у меня есть, — это честь и некоторые способности. Лишите меня чего-то одного, и я — в нищете.
— Бывают разные виды нищеты, — безутешно поведал портрету граф Чард.
— О да, — согласилась Эмма. — Но одни страшнее других, как вы наверняка понимаете.
Он никогда не чувствовал себя таким одиноким. Он привык считать одиночество другом, думал, что возможно отказаться от дружбы и любви и прожить бесплодную жизнь так же счастливо, как и полноценную. Единственной его страстью стало спасение Лаудвотера, а теперь эта хрупкая на вид, но сильная женщина вошла в его жизнь, и ее магические чары разрушили всю его решимость.
Но он не должен губить ее, иначе станет самым страшным дикарем. Может, даже стоит забыть свой план, который, несомненно, вызовет сплетни. Но, повернувшись к ней и встретив взгляд огромных темных глаз, он подумал: нет, если я обречен скитаться в пустыне, которой стала моя жизнь, Бог не может отказать мне в глотке воды.
— Останемся друзьями, — сказал он как можно спокойнее. — В порыве безумия я сделал то, что могло разрушить нашу дружбу. Я ни за какие блага мира не причиню вам боль и не оскорблю вас. Поверьте мне.
Эмма склонила голову. Слезы защипали ей глаза.
— Да, я верю вам, — просто сказала она. — Теперь вы позволите мне уйти? Тиш наверняка удивляется, куда я пропала. Вы сказали, что хотите работать со мной днем, значит, с утра мы с нею будем очень заняты.
Милорд с минуту не мог заговорить. Он кивнул, а затем сказал хрипловато:
— Это кажется разумным, мисс Лоуренс. Я жду вас здесь в два часа в сопровождении миссис Мортон, чтобы злые языки не смогли оклеветать вас. Миссис Мортон, Тиш и няня поедут также с нами с Ньюкасл, когда мы закончим дела в Киллингворте. Как видите, я все предусмотрел.
Все сказано и решено. Он смотрел ей вслед, охваченный мыслями и чувствами, такими же новыми для него, как первая истинная любовь для Эммы. Он прошел к окну и смотрел вдаль, не видя ничего, кроме пустоты.
Честь и долг — суровые надсмотрщики, и впервые почти за десять лет милорд хотел бы освободиться от них, чтобы стать таким же легкомысленным и беззаботным, как в юности, чтобы обнять мисс Лоуренс и…
Но в те дни ты бы и не взглянул на нее, прошептал внутренний голос. У тебя не хватило бы мудрости отличить истинный бриллиант от фальшивого… Так, может, в конце концов, суровые годы не прошли зря.
Эмму с не меньшей силрй терзало ее согласие. Она провела остаток утра как в тумане. Если Тиш и удивлялась, что случилось с ее обычно оживленной гувернанткой, которая в это утро часто теряла нить урока и рассеянно смотрела в окно, она ничего не сказала.
Эмма съела ленч в детской в отрешенном состоянии, не покидавшем ее до того, как она спустилась по широкой лестнице в большой холл и направилась к кабинету милорда, чтобы приступить к своим новым обязанностям. И она не заметила мисс Сгрэйт, поджидавшую ее у бюста Аполлона.
— Мисс Лоуренс. Позвольте поговорить с вами.
Слова прозвучали вежливо, но тон мисс Стрэйт был холодным и властным, и это еще мягко сказано. Эмма удивленно остановилась. Мисс Стрэйт угрожающе улыбалась.
— Мисс Лоуренс, значит, лорд Лафтон только что сообщил нам правду? Вы будете секретарем милорда? Если так, то не должна ли я поздравить вас? Вы искусно сыграли свою роль, но поскольку вы, несомненно, слышали мой утренний разговор с леди Кларой, то понимаете, что милорд никогда не женится на вас… как бы вы его ни ублажали: в постели или вне ее!
Значит, ее подслушивание обнаружили, но в том странном состоянии, в котором Эмма пребывала, приняв предложение милорда, ей было все равно. Прежде она пришла бы в ужас, ей даже стало бы стыдно… но теперь она просто приподняла брови и тихо сказала:
— Мадам, я удивлена тем, что мои скромные дела и распоряжение милорда заменить секретаря привлекли ваше внимание. А что касается моего умения играть роль, я отдаю честь вашему опыту и, если мне понадобится помощь, обращусь к вам за советом. Или вы предпочитаете присутствовать в кабинете, когда я выполняю обязанности секретаря, и освободить бедную миссис Мортон? А если не вы, то, может, леди Клара окажет нам такую честь?
Дерзкая речь Эммы, да еще произнесенная холодным, скучающим тоном, прозвучала высокомерно. Однако, если Эмма не хотела терпеть оскорбления мисс Стрэйт, мисс Стрэйт тоже решительно не желала уступать жалкой гувернантке.
Она восторженно зааплодировала, как будто находилась в театре.
— О, моя дорогая мисс Лоуренс, позвольте поздравить вас хотя бы с вашим бесстыдством. Но, как вы понимаете сами, ваша охота на Чарда бессмысленна. И что бы вы ни думали о причинах моей откровенности, позвольте заметить, что ваше благополучие так же близко моему сердцу, как будущее леди Клары. Когда милорд погубит вашу репутацию, кто доверит вам своих детей? Стены Лаудвотера не сдержат сплетен. Так или иначе слухи о подобной связи разнесутся по городу, можете быть уверены. И что тогда?
Шантаж! Оставьте милорда леди Кларе, или я расскажу всему свету о вашем поведении — вот смысл песни мисс Стрэйт.
Эмма молчала, но не от страха, а от ярости, закипавшей в ней. Наконец она произнесла:
— Позвольте и мне быть откровенной с вами, мисс Стрэйт. Мне абсолютно безразличны леди Клара и ваши заботы. Я ни на секунду не допускаю, что вами движет жалость к моему положению. Если вы еще раз хотя бы заикнетесь о моих отношениях с милордом, я пойду прямо к нему… — Эмма сделала ударение на слове «прямо», — и сообщу ему о ваших угрозах. Может, вы и выше меня по положению и гостья в доме, где я всего лишь прислуга, но я бы не поставила ни пенса на вашу победу… а вы?
Никогда еще за всю свою жизнь Эмма не вела себя подобным образом. Всегда она сохраняла внешнее спокойствие и смиренно принимала удары судьбы. Она научилась терпеть оскорбления своих нанимателей и их друзей. Но после приезда в Лаудвотер ее жизнь изменилась, и вместе с обстоятельствами изменилась сама Эмма. Никогда больше она не пойдет на компромисс и лицом к лицу встретит последствия, какими бы мрачными или даже разрушительными они ни оказались.
Было совершенно очевидно, что вызывающее поведение Эммы удивило мисс Стрэйт. Она насмешливо оглядела гувернантку с ног до головы и неохотно выдавила:
— Я почти восхищена подобным нахальством. Ладно, ведите свою опасную игру, но помните, что против вас играет Калипсо Стрэйт, а я такой же азартный игрок, каким оказались вы. Можете идти к своему милорду, мисс Лоуренс, однако не забывайте мои слова. Он на вас не женится. Прощайте.
Ничья. Если бы они дрались на дуэли на шпагах, как мужчины, этим бы дело не закончилось. Они отвернулись друг от друга. Мисс Стрэйт отправилась к своей подопечной, а Эмма — к милорду. Как закончится игра, о которой говорила мисс Стрэйт, пока не знала ни одна из них.
— Ой, папа, ты правда возьмешь меня с собой в Ньюкасл?
Милорд утвердительно кивнул. Тиш сидела рядом с Эммой в египетской гостиной, наслаждаясь чаем в обществе взрослых. С тех пор как приехали гости, она обедала в детской.
«Разве это обед?» — жаловалась она Эмме, представляя огромный выбор блюд на папином столе. Когда еду подавали в детскую, приходилось лишь есть принесенное или оставаться голодной. Однако девочке позволили выпить чаю с папой и его гостями.
— Да, моя любовь. Поскольку мисс Лоуренс едет в качестве моего секретаря, тебе придется присоединиться к нам, и в свободное время мисс Лоуренс будет давать тебе уроки. Так что это не праздник для тебя, как ты понимаешь.
Новость порадовала леди Клару. Вряд ли гувернантка сможет одновременно учить Тиш и ублажать милорда. Эмма же в который раз удивилась любви милорда к девочке, которая не была его дочерью. Верно ли предположение мисс Стрэйт, что Тиш просто дитя неверной жены милорда? И, если так, что добавляет его явная любовь к ребенку к уже известным чертам его характера?
