– Не важно. Возьми все, что тебе требуется.

Огонь перед ним совсем поник, рассыпался в яркие осколки воспоминаний, и он вновь пережил неистовый одинокий полет над Задворками Мира, падение с небес в недра горы Эрленстар. В башню хлынула ночь; Моргон глотал горечь, точно озерную воду. Огонь за пределами его зрения что-то шептал на языках, которых Моргон не понимал. Ветер хлестнул по голосам и вымел их из его сознания. Камни башни вокруг него содрогнулись, поддавшись низкой и чистой мелодии ветра. Воцарилось длительное молчание, он дремал, пригретый летним солнышком. Затем опять пробудился – некто загадочный и дикий в плаще из бараньих шкур, распахнутом навстречу ветру. Потом Моргон погружался все глубже и глубже в чистые гибельные голоса зимы.

Он сидел у очага, прислушиваясь к ветрам, но они бесновались вне каменного кольца, не касаясь ни Моргона, ни огня. Он пошевелился, растерянно моргая, такой усталый, что ему хотелось раствориться в угасающем огне. Волшебник поднялся и беззвучно сделал шаг, затем еще и еще – пока не наткнулся на сундук с одеждой.

– Что ты делал на севере?

– Играл на арфе. Там я мог издавать на ней тот самый низкий звук, от которого сотрясаются камни...

Он услышал свой голос как будто издалека, изумляясь смутной разумности сказанного.

– Как же ты уцелел?

– Не знаю. Может быть, я стал на некоторое время частью ветра... Я боялся возвращения. Что я буду делать с такой мощью?

– Применять.

– Я не смею. У меня есть власть над землезаконом. Я желаю ее. Я желаю ею пользоваться. Но не имею права. Землезакон – это наследие королей, дарованное им Высшим. Я уничтожил бы всякий закон...

– Наверное. Но землезакон – это тоже величайший источник могущества в Обитаемом Мире. Кто может помочь Высшему, если не ты?

– Он не просил помощи. Разве просит помощи гора? Или река? Они просто существуют. Если я коснусь его мощи, он может обратить на меня достаточно внимания, чтобы уничтожить, но...

– Моргон, или у тебя нет никакой надежды на эти звезды, которые я создал для тебя?

– Нет. – Веки его сомкнулись; он с усилием открыл глаза, едва не расплакавшись, и прошептал: – Я не говорю на языке камня. Для него я просто не существую. Он не видит ничего, кроме трех звезд, восходящих из бессчетных столетий мрака, в течение которых бессильные создания, называемые людьми, ступают по земле едва ли достаточно шумно, чтобы его побеспокоить.

– Он дал нам землезакон.

– Я был созданием, обладающим землезаконом. Теперь я просто создание без какого бы то ни было предназначения, у меня все в прошлом. Я больше не притронусь к власти любого другого землеправителя.

Волшебник погрузился в молчание, глядя в огонь, по-прежнему расплывавшийся в глазах Моргона.

– Ты так рассержен на Высшего?

– Как я могу сердиться на камень?

– Властелины Земли научились принимать любой образ. С чего ты так уверен, что Высший стал чем угодно, кроме человека?

– Но... – Моргон замер, глядя на пламя до тех пор, пока оно не выжгло из его сознания последнюю тень сна и он опять не начал думать. – Ты хочешь, чтобы я выпустил в мир свою мощь...

Ирт не ответил. Моргон взглянул на него, возвращая ему образ его собственного лица – сурового, древнего, могущественного. Огонь снова омыл его мысли, и внезапно он впервые увидел Высшего не ветром, говорящим на языке камня, но кем-то преследуемым, уязвимым, находящимся в опасности, тем, для кого молчание – единственное доступное оружие. Эта мысль побудила его замереть в размышлениях. Мало-помалу он стал осознавать безмолвие, которое росло с каждой секундой между его вопросом и ответом на этот вопрос.

Он перестал дышать, прислушиваясь к тишине, которая таинственно преследовала его, словно воспоминание о том, что он некогда лелеял. Ладони волшебника развернулись навстречу свету, а затем сомкнулись, скрыв шрамы.

– По всему Обитаемому Миру, – сказал он, – гуляют силы, выпущенные, с тем чтобы найти Высшего. Твоя еще не самая скверная. Ты, в конце концов, связан особыми понятиями и ограничениями. Лучшее и наименее понятное из них, похоже, любовь. Ты можешь просить разрешения у землеправителей. Они доверяют тебе. И они были в великом отчаянии, когда ни ты, ни Высший не объявлялись нигде на лице земли.

Моргон склонил голову.

– Я о них и не думал...

Он не слышал, как двигается Ирт, пока темное одеяние волшебника не прошуршало о подлокотник. Рука чародея тронула Моргона за плечо, очень бережно, как тронула бы зверушку, робко и настороженно подавшуюся к нему.

Что-то покинуло Моргона при этом прикосновении – смятение, гнев, жажда спора, даже сила и настроение загородиться от проницательности старого Ирта. Остались только тишина и безысходная тоска.

– Я найду Высшего, – сказал он. И добавил, то ли предупреждая, то ли обещая: – Ничто не сокрушит его. Клянусь. Ничто.

11

Два дня он проспал в королевском жилище, проснувшись только один раз, чтобы поесть, и другой –

Вы читаете Арфист на ветру
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату