– Что делать Леону, чтобы получать эти деньги? – осторожно спросил раб.
Поняв, что негр попался на удочку, Квинт усмехнулся и хлопнул его по плечу.
– Об этом позаботится старый Квинт. Мы вскорости еще поболтаем с тобой, обсудим наши планы. Мне нужно узнать побольше. Мы встретимся через неделю, считая с сегодняшнего дня, примерно в это же время, но подальше от дома, у дороги, там есть небольшая рощица. И не нужно, чтобы кто-то ошивался поблизости и слышал нас. А, Леон?
Леон молча кивнул.
Квинт отвернулся; на этот раз ему удалось забраться в седло без особых затруднений. Квинт уехал протрезвевший, лошадь его брела черепашьим шагом, цокая подковами.
Ясное дело, нужно все как следует продумать и выбрать подходящий момент. Нужно узнать все досконально и обязательно составить план, как выложить все это девчонке, чтобы она поняла – он поймал ее в медвежий капкан.
Выходит, в жилах Ханны Вернер, изящной леди, хозяйки «Малверна», течет негритянская кровь? Квинт громко захохотал и, ударив пятками по бокам лошади, выругал ее, что не произвело на животное никакого впечатления.
В начале марта холода внезапно кончились, и в «Малверн» пришла ранняя весна. Было так тепло, что кое-где на деревьях набухли почки.
С наступлением весны несколько воспрянула духом и Ханна. Она смирилась с тем, что Майкл уехал, по- видимому, навсегда. И чем дольше он отсутствовал, чем дольше не было от него вестей, тем сильнее ожесточалось против него сердце Ханны. Она ошиблась, подумав, что он ее любит; она была для него всего лишь хорошенькой девчонкой на одну ночь, и к тому же он унизил ее. Нужно смотреть фактам в лицо.
Все чаще и чаще она заставляла себя думать о жизни, растущей в ней, и эти мысли снова приносили ей радость. Если у нее нет Майкла, которого она могла бы любить, то хотя бы будет дитя, которое она сможет прижать к груди. Однажды теплым солнечным днем Ханна изъявила желание проехаться верхом. Она не садилась в седло с начала Рождества.
Бесс решительно воспротивилась этому:
– Ты, верно, не в себе, золотко! Думать о верховой езде – в твоем-то положении! Если ты не бояться за себя, побояться за дитя, что ты носить.
– Ох, Бесс! – засмеялась Ханна. – Я еще пока в своем уме. Младенцу ничего не сделается оттого, что я проедусь верхом!
– А если лошадь сбрасывать тебя? Ты думать, я не знать, как ты быстро ездить? А вдруг лошадь испугаться змеи и ты шлепаться задом на землю? Ты сесть на лошадь только через мой труп!
В конце концов Ханна уступила. Но чтобы как-то убить время, она велела служанкам заняться уборкой и стала следить за каждым их движением, лишь бы быть при деле, чем и довела девушек до умопомрачения.
Оделась она для этого соответственно – в старое домашнее платье, волосы повязала платком, чтобы не запылились, а лицо у нее вскоре стало чумазым. Дело шло к вечеру, когда в дверь громко постучали. Поскольку Ханна в этот момент оказалась в холле, она сама открыла дверь.
На пороге стоял Сайлас Квинт и ухмылялся, глядя на нее. Сначала Ханна не признала его. Одет чисто – она никогда не видела его таким. На лице не было щетины, и впервые с тех пор, как она его узнала, от него не разило спиртным.
Но вот он заговорил, и все ее сомнения исчезли.
– Добрый вечер, миссис Вернер.
– Что вы здесь делаете? Разве я не сказала вам, чтобы вы никогда не… – И Ханна хотела было захлопнуть дверь.
Квинт шагнул вперед, плечом толкнул дверь так, что Ханна не сумела удержать ее – дверь распахнулась и ударилась о стену.
– Я хочу поговорить с вами, ваше сиятельство.
– Если вы не уберетесь сию же минуту, я позову кого-нибудь…
Но Квинт уже не слушал ее. Он впился взглядом в ее округлившийся живот и громко фыркнул. Она ждет ребенка! И это будет ублюдок Майкла Вернера, чей же еще. Тут-то Квинт и понял, что Ханна полностью в сто власти – уже наверняка! И он прервал ее тираду:
– Перестань болтать вздор, девчонка, а лучше послушай, что я скажу. И ты будешь слушать, если хочешь узнать кое-что полезное для себя. Даю слово!
Что-то в его голосе заставило Ханну замолчать. К тому же в облике Сайласа Квинта появилось нечто надменное, чего она никогда не видела раньше и никогда не ожидала увидеть. Она вздрогнула от внезапно пронзившего ее страха и сказала, скрестив руки на груди:
– Тогда говорите, что вы хотите сказать, и покончим с этим!
– Здесь? Где нас услышат служанки, м'леди? – Квинт ухмыльнулся. – Мне-то все одно, но вы будете сожалеть об этом. То, что я имею сказать, это только для ваших ушей.
Ханна стояла в нерешительности, ей опять захотелось вышвырнуть Квинта из «Малверна»; однако этот новый Квинт встревожил ее, и его понимающая ухмылка свидетельствовала о том, что колебания ее затянулись.
Она вздернула подбородок.
– Ладно, Сайлас Квинт, я поговорю с вами. И лучше, чтобы разговор наш был о чем-то серьезном. Пойдемте.
Она направилась в холл, Квинт пошел следом. Наконец-то он дождался! Жадными глазами он оглядывал все, что было вокруг. Продать ту или эту безделушку – и хватит еды и выпивки на несколько недель! «Ох, Ханна, прекрасная моя леди, ты сейчас заплатишь за все резкие слова, которые наговорила своему бедному старому отчиму!»
– Квинт!
Он опомнился. Ханна стояла в дверях, ведущих из холла в какую-то комнату.
– Вы войдете или так и будете стоять и таращить глаза?
– Войду, миссис Вернер, войду!
Квинт поспешно вошел в комнату, Ханна тут же захлопнула дверь и повернулась к нему:
– Ну, перейдем к делу? Что вы хотите мне сообщить?
– Дело, моя дорогая падчерица, состоит в том, что ваш родитель…
Ханна насторожилась.
– Мой отец? Что вам известно о моем отце?
– Мне известно, что в его жилах текла черная кровь! А тебе известно, что это значит для тебя? – Он глумливо усмехнулся. – Это значит, что сама ты отчасти чернокожая!
Ханна ошеломленно отпрянула.
– Вы лжете, Сайлас Квинт! Лжете, как всегда! Вы за всю свою жизнь не сказали ни слова правды!
– Сейчас я говорю правду. У меня есть доказательства.
Она попыталась ответить ему с презрением:
– И какие же доказательства вы можете предъявить?
– Здесь есть один человек, именно здесь, прямо на плантации, который знал твоего родителя, знал Роберта Маккембриджа.
– Кто этот человек?
– Ну нет, не получится, – уклончиво ответил Квинт, – ты меня не поймаешь, я не назову его имени. Но такой человек есть, даю слово!
Ханна молчала, тяжело задумавшись. Она хорошо знала Сайласа Квинта и была уверена, что на этот раз он говорит правду. Потом она гордо подняла голову.
– Какое это имеет значение, если даже вы говорите правду?
Квинт ухмыльнулся.
– У тебя славные соседи; черная кровь в твоих жилах – аппетитная косточка, уж они-то вгрызутся в нее, а?
– Мне безразлично, что думают обо мне соседи. Я и так для них словно и не существую. С какой стати мне тревожиться, если они узнают о моих предках?
