Броули сверкнул на него злобным взглядом.
– А вы кто такой?
– Это не важно. Я по-хорошему прошу вас отойти. Если вежливой просьбы недостаточно, я могу отодвинуть вас силой.
В глазах Броули загорелась холодная ярость, лицо налилось кровью.
– Я не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне.
– Тогда ведите себя прилично, – мягко проговорил Морган.
Броули пригладил пальцами правой руки свои бачки и резко пожал плечами.
– Ненавижу драться на людях, поэтому уступаю, – сказал он. – Сейчас. Но не сомневайтесь, сэр, кто бы вы ни были, я вам этого не забуду.
Броули повернулся, чтобы уйти, Морган крикнул ему вслед:
– Меня зовут Морган Кейн, сэр. Это вам на будущее.
Кэт дрожала от страха.
– Этот человек мне не нравится, – тихо сказала она. – У меня такое чувство, Морган, что ты только что нажил себе смертельного врага.
Морган невозмутимо взглянул на нее, и девушка впервые заметила, как холоден и тяжел его взгляд.
– Может, ты и права, Кэт, но я уверен, что в прошлом у меня уже были враги и, наверное, будут еще.
Глава 4
В это утро Морган Кейн проснулся с полным осознанием того, кто он и что он. К нему вернулась память, однако он посчитал разумным пока придержать это при себе, ибо его появление на Эри было связано с лотереями в фонды каналов.
Лотереи вот уже много лет пользовались популярностью в Соединенных Штатах. К ним прибегали церкви, колледжи, патриотические общества и даже государственные организации, как к безболезненному средству повышения своих денежных ресурсов. В начале девятнадцатого века, когда строилось или было запланировано к постройке свыше пятидесяти каналов, большая часть этих каналов финансировалась именно таким способом.
Вскоре правительства штатов предоставили права на проведение лотерей большому количеству частных предприятий. В одной только Пенсильвании такие права получили пятьдесят фирм. К этим фирмам, как пчелы на мед, стекались разного рода мошенники и проходимцы. Они подтасовывали результаты лотерей и продавали заведомо проигрышные билеты, а самые бессовестные попросту прикарманивали все деньги. Эти люди украли миллионы долларов, и скоро лотереи стали национальным бедствием Америки.
Нью-Йорк был единственным штатом, где лотереи были запрещены. Эри-канал и его многочисленные притоки в пределах штата финансировались государством. Однако это вовсе не означало, что на Эри не продавались лотерейные билеты в существующие и мнимые фонды каналов других штатов.
Здесь Морган Кейн и вошел в это дело. У него был неоценимый опыт по части азартных игр и обнаружения шулерских махинаций. Он родился и вырос в Сент-Луисе, на Миссисипи, где и начал зарабатывать себе на жизнь, играя в карты на речных плоскодонках и пакетботах. После восьми лет такой жизни его одолело беспокойство, он уехал с реки на восток, решив попытать счастья за покером в игорных домах Нью-Йорка. Потом он отправился в Пенсильванию, где год работал распространителем лотерейных билетов в ныне оскандалившейся компании штата «Юнион кэнел лоттери».
Эта компания, без сомнения, была самой крупной и богатой лотерейной организацией. Говорили, что в рядах ее брокеров насчитывалось свыше тысячи двухсот человек, они работали в Пенсильвании, Огайо, Нью-Йорке и многих других восточных штатах. Однако вскоре Морган понял, что такой бизнес не для него. Конкуренция, конечно, была жесточайшей. Но он уже привык к тому, что почти в каждом городке, куда он приезжал, на каждого местного жителя приходилось по лотерейному брокеру, причем из его же компании. Морган не возражал против конкуренции, просто он решил, что работает на шайку мошенников, и с возмущением бросил грязный бизнес. Это решение пришло к нему в Питсбурге.
В этом городе у него жил дядя, брат матери, Шерман Моррисон. Морган всегда любил своего дядю. Когда он был маленьким, Моррисон часто приезжал к ним в гости в Сент-Луис. Потом, незадолго до того как Морган уехал из родительского дома, дядя занялся политикой.
Морган не видел его десять лет, но знал из газет, что Шерман Моррисон стал влиятельной фигурой в штате и часто упоминался как возможный кандидат в кабинет правительства.
В тот момент, когда Морган приехал в Питсбург, дядя оказался дома. Он жил скромно, на окраине города, в сером от копоти доме – рядом дымили заводы и фабрики, нередко превращая день в ночь.
Несмотря на то что за все эти годы Морган ни разу не написал дяде, тот был рад его видеть. Он жил один, если не считать экономки, которая впустила Моргана сначала в дом, а потом в дядин кабинет.
Моррисон, дородный важный мужчина шестидесяти с лишним лет, встал из-за стола и уставился поверх очков на своего племянника.
– Морган! – воскликнул он и поспешил к нему размашистым шагом. – Боже мой, это ты! – Он заключил племянника в пылкие объятия, потом, отступив на шаг, оглядел его с головы до ног. – Столько лет прошло, даже удивительно, как я тебя узнал! А ты стал рослым, красивым парнем.
– Я уже не парень, дядя Шерман, – сухо сказал Морган. – Мне скоро тридцать.
– Ну садись же. Марта! – зычно крикнул Моррисон. – Принеси-ка нам бутылку лучшего хереса!
Морган сел в большое кресло перед столом дяди. Шерман стоял с сияющей улыбкой и смотрел на любимого племянника.
– Когда Марта сказала, что ко мне пришли, я подумал, это кто-то из моих избирателей. Узнают, что я не
