лица, но несколько старше.
Никаких радостных приветствий, объятий и рукопожатий, к удивлению Серены, не было. Вместо этого китаянка и Тан Пин обменялись церемонными поклонами. Затем последовало несколько быстрых фраз по- китайски.
– Линь By говорит, что это честь для нее – пригласить нас в свое скромное жилище, – перевела Тан Пин. – Я сказала ей, что ты не китаянка. Она умеет хранить секреты. Но больше никому не говори об этом, Серена. Даже китайцам. Ты можешь ходить здесь везде, по всем этажам. Но не выходи на поверхность. Это опасно для тебя. Понимаешь?
Серена расстроенно кивнула. Как долго ей придется пробыть здесь? Пока что все вокруг кажется новым и необычным, но потом... Она не любила, когда что-то ограничивало ее свободу.
Заметив выражение ее лица, Тан Пин строго сказала:
– Многие из тех, кто живет здесь, почти никогда не поднимаются на поверхность. Линь By в Сан- Франциско пять лет. Наверху почти не была.
Муж Линь By владел прачечной в городе. У них было двое детей. Все они были спокойными, вежливыми людьми, и, несмотря на языковой барьер, Серена объяснялась с ними без особых проблем. Квартира у них была небольшой, но уютной. Она состояла из двух комнат – большой, в которую Серена попала из коридора (это была гостиная), и маленькой столовой. Семья китайцев и Шу Тао спали в гостиной. Серена и Тан Пин поселились в маленькой комнате. Раньше, как поняла девушка, это была спальня Линь By и ее мужа.
День заднем, неделю за неделей Серена исследовала подземный город. Тан Пин снабдила ее запиской с именем и адресом Линей, чтобы она всегда могла попросить о помощи, если заблудится. Хотя китайский – очень сложный язык, китаянка научила Серену нескольким самым простым фразам. Раз или два ей показалось, что за ней следят. Но наверняка сказать было сложно: слишком много китайцев сновало по подземным коридорам.
Больше всего ее раздражало вынужденное безделье. Тан Пин ходила на работу в прачечную Линей. Шу Тао устроился развозить почту. Несколько раз Серена предлагала Линь By помочь с уборкой квартиры, но та только вежливо улыбалась и отрицательно качала головой.
Через две недели Тан Пин нашла им отдельное жилье. Это были две небольшие комнатки, уже с мебелью.
Девушка старалась не думать о том времени, когда у нее закончатся деньги. Она уже твердо решила, что не останется здесь надолго. Ей надоело прятаться, словно мышь в норе. Месяц или два, не больше, и ей уже можно будет выйти наверх и снова стать собой. И устроиться на какую-нибудь работу под вымышленным именем.
Атмосфера подземной жизни все больше тяготила ее. В конце концов она спросила у Тан Пин, нельзя ли ей выйти на поверхность погулять, хотя бы на несколько часов.
Но Тан Пин покачала головой:
– Под землей ты в безопасности, Серена. Китайцам до тебя нет никакого дела. Но наверху идет война тонгов. Там очень опасно.
– Война тонгов?
– Тонги – большие китайские кланы. Очень богатые, очень могущественные. Плохие люди. Торгуют опиумом, торгуют девушками, продают белых в рабство. Делают деньги. Часто случается, что кланы начинают враждовать. Вот и сейчас идет война тонгов. Много людей уже убито.
Серена вздрогнула:
– Но это ужасно! Куда смотрит полиция?
– Полиция редко заходит в китайский квартал, – просто ответила Тан Пин. – Тонги сражаются между собой, иногда убивают других китайцев. Так что полицию это не заботит.
– Как и в Вирджиния-Сити, – пробормотала Серена. Но она послушалась Тан Пин и продолжала свои прогулки по бесконечным коридорам, не выходя .на поверхность.
От Тан Пин она узнала, что многие из закрытых дверей ведут в комнаты, где китайцы курят опиум.
Однажды вечером, довольно поздно, она возвращалась к себе и, завернув за угол, встретила четверых белых– двух мужчин и двух женщин. Судя по внешнему виду, они, несомненно, принадлежали к высшему свету. С ними китаец-проводник. Скоро китаец-проводник остановился около одной из дверей, и они вошли внутрь. Серена успела заметить, что комната полна дыма. Когда дверь захлопнулась, Серена инстинктивно толкнула ее, и, к ее удивлению, та послушно распахнулась. В комнате было много китайцев. Некоторые курили необычные длинные трубки с маленькой дырочкой в центре, откуда поднимались тонкие струйки дыма. Сначала никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Но в этот момент проводник-китаец заметил Серену и, резко сказав что-то по-китайски, сделал несколько непонятных жестов. Серена испуганно попятилась назад. Уже в коридоре она услышала, что китаец что-то сердито кричит ей вслед.
Когда она вернулась домой, Тан Пин заваривала чай. Серена взяла чашку, села рядом с китаянкой и поведала женщине о своем путешествии в курильню.
– Глупая, глупая девушка, Серена! – Тан Пин посмотрела на нее так сердито, как раньше никогда не делала. – Ты была в очень большой опасности!
– Да, понимаю, но я любопытна, как кошка. Возможно, когда-нибудь мое любопытство сослужит мне плохую службу, – улыбнулась девушка.
– Китаец-проводник узнал в тебе белую женщину?
– Не уверена. Он обращался ко мне по-китайски. А я слышала, что с белыми он говорил по-английски. Думаю, если бы он понял, что я белая, то обратился бы и ко мне на английском. Но скажи. Таи Пин... многие белые ходят сюда курить опиум?
– Многие, да, – с отвращением сказала Тан Пин. – Некоторые просто посмотреть. Другие приходят курить. Глупые, глупые люди. Наши тоже глупые. Берут деньги с белых и показывают им места, где курят опиум.
– Но это были люди из высшего света. Важные и богатые, по ним видно. Я слышала, одну из них звали
