одежду, она, быстро раздевшись, нырнула в постель. Наконец он тоже лег рядом.
– Боже, как хорошо лежать в мягкой постели! – вздохнул он. – Ну и денек же был у меня!
– И ты смертельно устал, Кленденнинг? – спросила она, посмеиваясь.
– Ну, не так чтобы смертельно, – отозвался он, улыбаясь в темноте, и подвинулся к ней поближе. – Сейчас проверим.
Он нежно обнял ее разгоряченное тело. Их губы слились в долгом поцелуе. Рукой Рори ласкал ее грудь и чувствовал, как твердеют соски. Он ласкал ее медленно и осторожно. Теперь они были опытными любовниками, и им незачем было спешить.
Скоро Кэт дала ему понять, что она уже ждет его, и их тела слились.
– Ах, милый, милый Кленденнинг! Не так уж ты и устал, оказывается? – раздался в темноте смех Кэт.
– А если бы я действительно устал?
– Пустяки, милый. О-о, как хорошо!
Она замолчала, поглощенная захлестывающими ее чувствами. Вскоре она изогнулась, вцепившись ногтями в его спину.
Когда ее возбуждение достигло вершины, Кэт приподнялась, прижимаясь к нему все крепче, пока Кленденнинг не догнал ее в вихре наслаждения.
Некоторое время он лежал сверху, потом оторвался от нее и лег рядом. Его грудь вздымалась, сердце бешено билось. Кэт прильнула к нему и коснулась его губ нежными пальчиками.
– Знаешь, что такое для меня эти восемь месяцев? Я никогда еще не говорила с тобой об этом, потому чт» я не из тех женщин, у которых что на уме, то и на языке. Я уже думала, что так и останусь язвительной, толстокожей старой девой, когда в моей жизни неожиданно появился ты. Ты принес мне любовь и взаимопонимание, с тобой моя жизнь обрела смысл. А так была бы я немного сумасшедшей хозяйкой конюшни, пока не состарилась. Он смутился и грубовато ответил:
– Я не единственный мужчина в мире, Кэт. С другим у тебя случилось бы то же самое..
– Сомневаюсь. Не уверена, что мне удалось бы воспитать кого-нибудь так, чтобы он мне полностью подходил, – сказала она уже мягче.
Кленденнинг не обиделся. Он уже привык к ее своеобразному чувству юмора. С притворным гневом он прорычал:
– Итак, ты полагаешь, что воспитала меня?
Она расхохоталась и ласково провела по его губам кончиком языка.
– А разве нет?
Глава 16
В новом бледно-золотом, под цвет волос, платье Серена лучилась от счастья. Сегодня они с Даррелом впервые позвали гостей на грандиозный обед и бал. Все было настолько ослепительно, что чувство некоторой нереальности происходящего не покидало ее. Пришли все приглашенные, никто не отказался. Огромную гостиную в особняке на Ноб-Хилл Серена украсила по собственному вкусу.
Она взяла себе в помощь торговца цветами, и вместе они превратили столовую в подобие волшебной страны. Эркеры стали похожи на оранжереи. Она придумала расположить за окнами большие зеркала. Листва отражалась в них, и создавалось впечатление, что в нишах расположены небольшие сады. У первого окна росли апельсиновые деревья. У второго располагался небольшой лес из тропических пальм, грациозно склонившихся над богато украшенным ковром. Эркер третьего окна занимали всевозможные папоротники. Рядом, в зале для танцев, пока джентльмены и леди обедали, струнный квартет услаждал их слух легкой, ненавязчивой музыкой.
Серена придумала еще одну интересную деталь. Рассаживаясь, гости находили на столе полированную табличку с изящной гравировкой, изготовленной из здешнего серебра. На лицевой стороне красовалась надпись: «Даррел Квик с друзьями рады приветствовать вас у себя на балу. 15 декабря 1864 года. Сан- Франциско». А на другой стороне специально приглашенным для этого случая французским шеф-поваром было указано меню на французском языке. Каждая такая пластинка обошлась в сорок долларов, и гости унесли их с собой – на память.
Серена долго колебалась, прежде чем рассказать об этом Даррелу.
Даррел осмотрел пластинки и счет молча, затем поднял на нее недоуменный взгляд, потом снова склонился над пластинками. Наконец он отложил их в сторону и, подняв брови, обратился к девушке:
– Серена...
– Я знаю, что ты скажешь, – торопливо проговорила она. – Слишком дорого, да? Тан Пин уже ругала меня. Не знаю, о чем я думала... Забудь об этом!
Неожиданно он расхохотался и смеялся до слез, до полного изнеможения.
– Ладно, дай же мне сказать! Я предоставил тебе полную свободу, трать сколько хочешь. Но должен заметить, ты все делаешь с отменным вкусом! Что за черт! Давай разоримся! Зато я запомню это на всю жизнь. И думаю, в Сан-Франциско будут обсуждать эту новость не одну неделю!
– Ты уверен, что это годится? – Серена все еще сомневалась.
– Я же сказал – да!
– Но если вдуматься, это ужасно расточительно и... как-то вызывающе, словно мы сорим деньгами...
– Конечно, это расточительно! Мы живем в век расточительности! Все вокруг сорят деньгами. Это именно то, чего ожидают от карточного игрока. А с другой стороны, – он ухмыльнулся, – это будет хорошей рекламой. В мой игорный дом потянутся любопытные. – Даррел подмигнул ей. – Когда у тебя есть деньги –
