каком направлении использую танк. Я ответил ему, что задача будет поставлена, когда вернутся посланные в село Белохвостово разведчики.
— Тогда приходите к нам в танк ужинать,— предложил Бурденко.— У нас свет электрический, на карте можно хорошо поработать.
Отдав дежурному последние распоряжения, я залез в танк, поел горячей конины, отказавшись, к удивлению танкистов, от глотка спирта.
Развернул на коленях карту и стал читать первое донесение разведчиков, которое потом было вписано в историю боевых действий полка так: «Совхоз Никишкино расположен на небольшой высоте, в ста метрах от железнодорожной станции. Между совхозом и деревней Белохвостово протекает речушка Карпешка, густо заросшая ольхой, тальником и мелкими, но пышными елочками, уютно усевшимися на белом снегу. От опушки леса, где стоит наш сарай, до Никишкино тянется широкое, километра на два, поле, пересеченное овражком. За этим овражком речушка круто поворачивает на юго-восток и уходит в бетонную трубу под железнодорожную насыпь. Эстакада и насыпь нами взорваны. Сейчас к ней почти вплотную паровоз подтянул ремонтный поезд. Слышатся гортанные крики гитлеровцев, гулкий звон сбрасываемых с платформ рельсов, стук тяжелых молотков. Противник восстанавливает разрушенный путь. В этом вся загвоздка. Вот уже три дня поезда ходить не могут. Питание ржевской группировки прервано. Для того чтобы восстановить движение, фашисты подтянули к ремонтному поезду пехоты, прикрыли его огнем бронепоезда и заставили нас отойти. Теперь серый смертоносный утюг паровоза, одетый в броню, густо дымит в морозной ночи и выбрасывает искры. Вечернее небо бороздят зеленые змейки ракет. Изредка стучат пулеметы, вспарывая небо стежками трассирующих пуль».
За линией железной дороги, к востоку от Никишкино, почти беспрерывно гремит артиллерийский бой. Бьют «катюши». Это наступают наши войска, чтобы соединиться с нами. Утром мы тоже ударим.
Весь вечер и часть ночи я наблюдал тогда за поведением фрицев в совхозе, за зловещими дымами бронепоезда и не мог выработать окончательного решения. Бронепоезд собьет артиллерийским залпом наш танк, и бой на этом закончится. Это хорошо понимал и командир танка. Отдавал себе отчет и я. Вылез из танка, накинул на плечи бурку и бродил вокруг танка наедине со своими мыслями, прислушиваясь к четко работающим дизелям. Все, что сообщили разведчики в первом донесении, мне хорошо известно. Я требую, чтобы они проникли в Белохвостово и Никишкино, узнали, как расположился батальон противника, систему его обороны. Еще мне надо знать, как гитлеровские пехотинцы одеты. Мороз усиливается. По тому, как дымят в Никишкино трубы, ясно, что фашисты отогреваются. Как часто меняют посты? Задание разведчикам я разработал до мельчайших подробностей. Упор сделал на то, что к утру противник утратит бдительность. У меня есть шанс — внезапность.
Прибыл связной от полковника Жмурова и передал записку, что атака будет поддержана штурмовой авиацией. Это уже дело! Получил от разведчиков второе донесение. В направлении Никишкино работает Алеша Фисенко, в Белохвостово — гвардии младший лейтенант Ломоносов. Прочитал его донесение и глазам не поверил. В Белохвостово фрицев нет. Так ли?
— Нет и не было! — доложил связной.
— Срочно ступай бегом назад и скажи лейтенанту, чтобы не возвращался. Пришлю подкрепление.
Не заняв Белохвостово, противник допустил грубейшую ошибку, лишившись удобнейшего участка для наблюдения, оголив свой левый фланг. Решаю усилить группу Ломоносова двумя ручными пулеметами. Мой план прост, как первое действие таблицы умножения... По моему сигналу из ракетницы ломоносовцы открывают огонь первыми, меняют позиции, делают шум и этим вызывают огонь противника на себя. А нам это и нужно! Росший по берегам Карпешки кустарник служил хорошей маскировкой, давал возможность танку подойти к бронепоезду на выстрел прямой наводкой. Снова залез в танк, говорю командиру:
— Когда мы откроем из Белохвостово огонь, гитлеровцы в совхозе и на бронепоезде всполошатся и начнут бить в ответ. Вы под этот грохот — вперед.
— Это дельно, товарищ старший лейтенант. Убей бог, дельно! Берусь сманеврировать по первому классу.
— К этому времени эскадроны будут на окраине Никишкино и атакуют его. Я с группой автоматчиков сяду за башню танка и ракетами дам тебе направление. Потом спрыгнем. А ты тут его с ходу...
— Сделаем,— подтвердил Бурденко.
— А еще дай мне разводной ключ.
— Зачем?
— Ударю два раза по башне, лупи два снаряда подряд, не давай опомниться.
И это принял к сведению лейтенант Бурденко.
— Вы хоть бы прилегли малость,— говорит мне лейтенант.
— Не могу, да и не засну... А сам-то чего не спишь?
— Так я ж тоже должен думать и за людей, и за машину, и за вас...
Мне хочется притронуться ладонью к его молодому лицу. Лет командиру танка не больше, чем Алеше Фисенко.
...И вот мы идем в атаку. Я ощущаю накаленный морозом металл башни, вижу вспышки зеленых ракет, огненные трассы, сбивающие снег с дрожащих, принаряженных елочек. Спрыгиваем с танка, падаем в снег спиной к машине, чтобы не так оглушало. После выстрела вскакиваю, не спуская глаз с бронепоезда, колочу разводным ключом по башне, снова плюхаюсь в снег, открываю рот и зажмуриваю глаза. Выстрел из танка такой сильный, что звон в ушах во все колокола... Снова поднимаюсь.
— Дайте я ударю! — кричит Семен.
Грохот заглушает его голос. Вижу, как вокруг неуклюжей громады паровоза веером брызнули ослепительные искры. Попали! Подбегаю к танку и беспорядочно стучу по башне, требую беглого огня. Танкисты посылают один снаряд за другим. Бронепоезд обволакивается дымом. На одной из платформ вспыхивает голубое пламя. Выстрелы сливаются в беспрерывный гул. На снежном поле вздымаются черные взбросы; комья земли, смешанные с дымом и снегом, медленно оседают. Бронепоезд дымит, харкает огнем, скрежеща металлом, пятится назад, потом усиливает ход и скрывается за первым поворотом в направлении Сычевки... Танк поворачивается, покачивая хоботом орудия, бьет прямой наводкой по ремонтному паровозу. Взрыв и слепящая глаза вспышка.
Все решила внезапность. Захваченный врасплох противник частью уничтожен, частью разбежался. В одной из хат засели фашисты, простреливают улицу из автоматов. Подошел танк и направил орудие на расписные ставни. На винтовочном штыке появилась и затрепетала на ветру белая тряпка. Неожиданно бой стихает, только слышно, как с треском догорают платформы ремонтного поезда и жилые дома в совхозе. Даже не верится, что все так быстро завершилось. У нас двое раненых — лейтенант Ниткалиев, который первым ворвался со своим взводом в совхоз, и Семен Хандагуков, убит Алеша Медведев.
Из подвалов полуразрушенных домов выводят пленных. У них растерянные лица с запавшими глазами.
2
...Утро стылое, морозное. Колючий ветер обжигал щеки, разнося по безлюдному селу едкий дым. Догорали совхозные дома.
Мы зашли с Ломоносовым и его пулеметчиками в один из дворов, где на фундаменте тлели бревна. Кругом валялись домашние вещи, трепетали на снегу белые листочки ученических тетрадей с красными учительскими отметками. Где сейчас их владельцы? Может быть, в ближайших лесах? Или превратились в эвакуированных скитальцев, а то и в угнанных на чужбину рабов? Задумавшись над этим, я присел на корточки. Перебирая тетради и учебники, увидел запорошенную снегом небольшую по размеру книжку в густо-красном коленкоровом переплете. Взял ее, отряхнул от снега и прочитал на обложке: А. Серафимович. «Железный поток». Обрадованный находкой, я спрятал ее в карман полушубка и тут же, пристроившись на опрокинутом комоде, стал писать в штаб дивизии донесение: просил подкрепление и телефонную связь. Вдруг за спиной услышал хруст снега и негромкий разговор. Оглянулся. Отворачивая от жгучего морозного
