вчерашний день. Искать переход познания от технологического к идеальному.
Познание без познания? Это — отказ от традиционных, освященных веками, способов. Пример — поиск ведьм. Тестирование в свое время показало: существует категория женщин, отличающихся психофизиологическими особенностями. Женщины эти способны предвидеть будущее, видеть «странное», теряя при этом способность воспринимать реальный мир: не видят его, не слышат, не осязают. Они — где- то. Мы приписываем ведьмам качества, какими они на самом деле не обладают — способность общения с несуществующей нечистой силой (попытка объяснения феномена с религиозно-мистической точки зрения) или способность вводить себя в психический транс, и не более того (попытка хоть что-то объяснить с точки зрения традиционной науки).
Двадцать лет назад я решал ограниченную задачу — хотел найти женщин, реально или потенциально обладающих подобными способностями. Глубже не забирался, общей задачи не решал. Открытие еще не было сделано, а я уже искал способы его применения. Это было ошибкой.
Работа над теорией открытий и стала следующим шагом на пути к идеальному познанию. С точки зрения теории открытий, ведьма есть ничто иное, как «инструмент познания», идеальный прибор. Без всякой мистики. Беда в том, что выбор природы здесь случаен и чрезвычайно редок. Существует естественное противоречие. Природа женщин, какой мы ее знаем, не нацелена на миссию познания в том смысле, какой мы обычно придаем этому понятию. Женщина, наделенная редчайшим свойством ведовства, либо просто боится, либо интерпретирует свое умение в традиционных рамках сверхъестественного и начинает эксплуатировать уникальный дар тоже вполне традиционным образом. Женщина по природе своей склонна к стабильности, отрицанию необычного. И вот — на ее долю пришлось самое неожиданное, самое пока непонятное: стать инструментом познания. Все следствия нетрудно предвидеть. Что и происходило во все века. Что и происходит. Что и будет происходить?
Два принципиальных вопроса. Можно ли понять, что именно познают ведьмы? И почему, черт возьми, с Галкой не получилось ничего, а Надя… Случайное совпадение? Но тогда нужно однозначно убедиться в том, что причинно-следственной связи здесь нет. Существует только один способ убедиться, только один…»
6
Он понял, что пришла Галка, когда она села рядом и провела ладонью по его волосам. Р.М. обернулся: Галка смотрела на него пристально и печально. Он еще не видел ее при дневном освещении, и она показалась ему незнакомой. Обыкновенная городская женщина с лицом существа из иного мира.
— Сейчас будем обедать, — сказала Галка, не сводя с него глаз. — Ты работай, а я буду на тебя поглядывать. Только ты не оборачивайся, я некрасивая, когда у плиты. Ты только говори со мной, ладно? О себе.
Р.М. молча кивнул. Галка тяжело встала, и он хотел остановить ее, пусть посидит, отдохнет, но неожиданно походка ее стала легкой, Галка будто вспорхнула, засуетилась.
— Говори, — торопила она, и он вдруг начал рассказывать все.
Путаясь и возвращаясь, вспоминал, как ушел в свое время из «Каскада», потому что его увлечение ведьмами закончилось, — он понял, что все надо делать иначе. С ведьмами не разобраться, если не решить главную задачу — научиться прогнозировать открытия. В любой науке. Ведь придумали же методику изобретений. Проблема эта оказалась такой обширной, что он не мог больше таскаться по городам и весям, год вообще не работал, перебиваясь случайными заработками — писал рассказики, статьи в газеты, даже сценарии для телепередач, но больше сидел в библиотеке или дома, вызывая недоуменное раздражение у знакомых и даже у собственной матери. За год он сумел систематизировать около десяти тысяч открытий, собрал их в классы и подклассы, группы и подгруппы. А когда этот первый этап завершился, он все же вынужден был пойти работать, потому что положение стало бедственным: мать болела, и его грошей не хватало даже на полноценное питание. В институте физики открылась вакансия младшего научного сотрудника, и он вспомнил, что закончил физфак.
Потом, в ответ на вопрос Галки, Р.М. рассказал, как женился. Мать торопила: вот умру, а внуков не увижу (и не увидела, впрочем). Роман осваивался на новом месте работы, физику твердого тела он помнил очень приблизительно, приходилось наверстывать. За три месяца мать познакомила его с пятью или шестью (точно не вспоминалось) претендентками, и Роман обнаружил странную закономерность. Работая над проблемой ведьм, он легко знакомился с девушками, запросто приводил их в свою компанию (ну, ты ведь помнишь, Галка?), но не воспринимал никого из них, как объект для женитьбы (Рома, я знаю по крайней мере двух, кто пошел бы за тебя, если бы тебе это пришло в голову… — Ты думаешь? — Не думаю, а знаю). А потом, встречаясь с кандидатками, он неожиданно становился косноязычен и не мог произвести благоприятного впечатления. Таня была очередной знакомой, с которой его свели на каком-то киносеансе. Она не задавала дурацких вопросов, была в меру естественна, нравилась ему не больше предшественниц, обычно «линявших» после первого же свидания. С Таней почему-то было легко, и эту легкость общения он принял за любовь. Он никогда не спрашивал у Тани, что чувствовала она, боялся услышать в ответ вовсе не то, что предполагал. Как бы то ни было, он сделал предложение, которое было незамедлительно принято (вот ведь удивительно, Галка, мы до этого ни разу не поцеловались!). В общем, через три месяца он был женатым мужчиной.
На брак свой он пожаловаться не мог. Таня впитала все его привычки, быстро поняла, что может с пренебрежением относиться к его работе в институте, но не дай бог задеть неосторожным словом методику открытий. Постепенно она приучила Романа к мысли, что без ее помощи ему не справиться с многочисленными карточками и тетрадками.
Мать умерла, а потом случилось несчастье, и Таня долго болела, а, поправившись, больше не пошла работать. В конце концов, если Роман не мог изменить своему призванию, то и Таня не могла изменить своему. Она принадлежала к довольно редкой категории женщин, для которых домашняя работа — призвание и счастье.
А теория открытий… Это долгая история (Ты действительно умеешь предсказывать открытия? — Умею, Галя, хотя далеко не всегда, и, если не получается, пишу фантастический рассказ). Не то, чтобы теорию не признавали. Ни с ней, ни с автором предпочитали не связываться. Когда приводишь пример предсказания открытия, даже фундаментального, как, например, открытие радиоактивности, оппонент отвечает, что «post factum» рассуждать легко, а вы предскажите то, чего еще нет. А вот, говорю, предсказал столько-то лет назад. И видите — сделано именно это открытие. Впечатляет? Нет, — говорят, — не впечатляет. Это — те, от кого что-то зависит в науке. А любителей-энтузиастов много. Слава богу, хоть книжки выходят. Нет, издатели тоже не революционеры, но на десяток скептиков находится один, который думает: «Если даже все это чушь, почему бы не напечатать? Написано интересно, аргументация оригинальна. Вот две рецензии, одна разгромная, другая либеральная. Кому дать на третью? Вот доктор Н.Науковед, утверждает, что любит даже сомнительные идеи, если они непротиворечивы. Автор, кстати, упоминает его в тексте довольно лестно. Пусть даст рецензию.» Так и выходил книга. У меня их две по методике открытий. И обе — не в академических издательствах.
На кухне стало жарко, все форсунки горели, Р.М. стоял, прислонившись к дверному косяку, чтобы не мешать Галке, говорил тихо, ей то и дело приходилось переспрашивать. Наконец, испытание жаром кончилось, и Галка потащила его за рукав в комнату, усадила на диван и присела рядом, руки сложила на коленях.
— Галя, — сказал Р.М., — лучше ты мне расскажи…
— Хорошо, — Галка вздохнула. — Сначала о Наденьке.
— Галя…
— Ничего, Рома, я уже… Не знаю, что наговорил тебе следователь. Они решили, что Наденька… ненормальная. Она ведь с малых лет часто задумывалась. Сидит, смотрит в одну точку, слушает что-то и даже пробует потрогать… Будто какая-то преграда в воздухе. Или наоборот, смотрю, она пытается руку просунуть в стену, будто это воздух. И так — минуту или пять… А потом все нормально. Я спрашиваю: «Доченька, что с тобой?» — «Ничего, мама, задумалась.» — «О чем, родная?» — «Не помню…» Будто сон, а
