Чем выше поднималось солнце, тем большую физическую силу чувствовал в себе Кирман. Есть не хотелось, и он подумал, что теперь никогда и не захочется, энергетика организма изменилась, как-то это связано с солнцем, хотя он пока не мог разобраться в причине. У мышей ничего подобного не наблюдалось. Как прямой источник биологической энергии солнце очень малоэффективно — фотосинтез растений тому пример. Противоречие было чисто научным, и Кирман подумал, что весь сейчас состоит из сугубо научных противоречий. Если ему не нужна пища, то какую функцию призваны теперь выполнять зубы, пищевод, желудок? Зубы у него пока были на месте, на одном даже сохранилась коронка, поставленная в прошлом году. Что ж, возможно, превращения еще не закончились, и ему вновь предстоит измениться? Когда? Как?
На большой скорости поезд проскочил несколько станций, Кирман освоился в роли пассажира- невидимки, и мысли его потекли было по нескольким непересекавшимся руслам. Он начал раздумывать о том, как будет исследовать самого себя, как оптимизировать задачу для компьютеров, что предстоит сделать, чтобы выполнить новую для него жизненную программу — обеспечить всем людям достойное их будущее. Эта последняя проблема занимала его больше всего, и он не заметил, что приближается очередная станция. Поезд замедлил ход, и Кирман очнулся. В его планы не входило быть замеченным, и он перебрался в кабину машиниста. Он постучал в стекло, и помощник открыл ему дверку, не удивившись, а машинист и вовсе не обратил внимания на пассажира. Кирман подумал, что его способности к управлению чужим сознанием растут слишком быстро. Нужно быть осторожным. Вмешиваться только в самых крайних случаях. Не причинять людям вреда — вот его новое кредо.
Светофор был красным, но Кирман знал, — об этом думал машинист, — что задержка небольшая, через две минуты путь откроют. Кирман смотрел на светофор, ожидая сигнала, и красный погас, вместо него вспыхнул ярко-голубой. Состав тронулся, но в мыслях машиниста Кирман уловил недоумение — отправление дали раньше времени. Кирман поймал себя на мысли — это он захотел, чтобы сменился цвет. Черт, подумал он. Светофор не человек, ему не внушишь… Или… Кирман закрыл глаза, постарался не думать о цвете светофора. Поезд замедлил ход. Кирман открыл глаза — горел красный.
Неплохо бы поэкспериментировать, подумал Кирман. Если это психокинез, то проявился он довольно необычным образом. Чтобы изменился цвет, нужно что-то там внутри светофора переключить. Кирман понятия не имел, что именно. И все же… Избирательное действие? Чепуха. Скорее, избирательное действие на сознание диспетчера, который… А если переключение автоматическое? Скорее всего, так и есть…
Опять вспыхнул голубой, на этот раз без постороннего вмешательства. Поезд набрал скорость, Кирман стоял в кабине между машинистом и его помощником. Впереди была база, Бет, работа. Почему бы действительно не продолжить эксперименты в собственной лаборатории, в привычной обстановке, а всех убедить, что его здесь нет?
Мысль, конечно, нелепая. Кирман подумал, что за последние часы слишком доверился своему телу, своим новым способностям, и что-то в нем, какая-то часть сознания, оставшаяся от того, прежнего Кирмана, начала бесконтрольно навязывать поступки, которых он не должен совершать. Нельзя расслабляться.
Мысли его опять потекли параллельными потоками. Кирман вернулся на базу и увидел Бет с майором Рихтером, проникся ее страхом и непреклонностью и решимостью майора выколотить, наконец, все из этой упрямой бабы, и тогда он, мгновенно успокоив Бет, занялся майором, но это оказалось слишком сложно, майор упорно не желал его слышать.
Что ж, подумал Кирман. Тогда я скажу всем. Не буду ждать, когда удастся получить информацию с компьютеров. Пусть все отложат свои дела, пусть все меня слушают. Пусть запоминают. Кто способен записать, пусть запишет. Кто сумеет надиктовать текст на диктофон, пусть сделает это. И особенно — майор Рихтер. Он хочет знать правду — он ее узнает. Но только одновременно со всеми. Чтобы никто ничего ни от кого не мог скрыть. Пусть майор сообщит о моем послании начальству. Пусть и там, в Вашингтоне, послушают мою лекцию о предназначении человечества. Зло я этой лекцией не уничтожу. Но пусть все знают, что их ждет.
Крафт не считал бы себя профессионалом, если бы не сумел получить информацию от самого скрытного человека. Потом, правда он вовсе не считал себя обязанным повторять сказанное слово в слово на страницах газеты. Читатель всегда имеет дело с интерпретацией факта, у читателя нет времени заниматься анализом самому, выводы для него должен делать журналист. Анализ и выводы Крафта никогда не были тривиальны. Материал он брал крепко и только тогда, когда материал того стоил. Если бы ему сказали, что его выводы тенденциозны, он рассердился бы. Но они, конечно, были тенденциозны. Колеги ценили Крафта именно за этот, неуловимый для непрофессионала, момент в журналистском творчестве: он не скрывал ни одного известного ему факта, не навязывал своего мнения, он только разбрасывал по тексту слова-вешки, и эта словесная россыпь меняла в сознании читателя любой факт. Создавала мнение.
В деле Кирмана Крафт увидел возможность обойти коллег. Они искали не там, где нужно. Так он решил, поговорив после брифинга со своими информаторами из Лэнгли и госдепа. Под вечер в пятницу он сидел за столиком в кафе на площади Лафайета, перед ним стояла огромная чашка кофе-экспрессо, из которой он отхлебывал большими глотками, не заботясь о производимом звуковом эффекте. Он уже успел поужинать и позвонить в Нью-Йорк — сообщить жене, что сегодня не вернется.
Чем больше он раздумывал, тем яснее ему становилось, что исчезновение Кирмана — не главная сенсация в этом деле. Что именно сделал Кирман — вот вопрос. Крафт не боялся, что военное ведомство (очевидно, что работа Кирмана финансировалась Пентагоном) устроит ему нелегкую жизнь. В печати то и дело появлялись разоблачительные материалы о Пентагоне или ЦРУ — мировая слава этих организаций, похоже, поддерживалась на должном уровне в немалой степени и в результате сенсационных разоблачений, а не только миллиардных бюджетов. Итак, что сделал Кирман?
Крафт положил перед собой копию утреннего доклада Сьюарда — материал для него добыл Амари, один из надежнейших агентов контрразведки, и Крафт был уверен, что без санкции начальства Амари никогда не пошел бы на такой шаг — документ был очень серьезным. Контрразведка почему-то хотела, чтобы Крафт взял именно этот след. Журналист был не против — след представлял интерес.
В последние годы Кирман работал на базе Шеррард на западе Невады и занимался генетическими исследованиями, связанными с распространением онкологических заболеваний. Чтобы выяснить подробности, нужно время. Это задача не на один день, копать предстоит глубоко и долго. Придется привлечь специалистов. Крафту и это было не впервой, но в данном случае время все же поджимало. Читатели хотели знать, что случилось с Нобелевским лауреатом лично. Интерес к его таинственным исследованиям еще предстояло подогреть.
Крафт поднес к губам чашку и, не отхлебнув, поставил на стол. Контрразведка хочет из Кирмана что- то вытрясти, будь он даже при последнем издыхании. Если человеку осталось жить считанные дни, что с него возьмешь? Впрочем… Ребята из Лэнгли могли взяться за Кирмана и несколько месяцев назад, и тогда… Вот, вот. Нужно поискать здесь. Всем известно, какими методами работают в службе безопасности. А тут еще и армия замешана. Если ему подсунули версию о том, что в Пентагоне и Лэнгли Кирмана ни в чем не подозревали, пока он не сбежал, то, скорее всего, все было наоборот. Спецслужбы давно вели ученого. Не желая о чем-то рассказывать, он, видимо, навлек на себя санкции. Попросту говоря, его могли подвергнуть допросу, вкололи наркотики, как это часто делается. Не рассчитали, и он немного тронулся умом. Поступать подобным образом с Нобелевским лауреатом они бы поостереглись, но кто хотя бы неделю назад знал об этом?
Допустим как версию. С Кирманом поработали, а когда он сдвинулся, поместили в клинику. Придя в себя, Кирман сбежал. Значит, не существует умирающего от рака ученого. Труп его, возможно, и будет, раз уж он обещан журналистам. Поскольку с Кирманом не удалось сговориться, его устранят, как только найдут.
Все логично, подумал Крафт. Но из этого следует, что брошенный ему крючок он заглотнет, но поплывет — пока, по крайней мере, — в другую сторону. Найти Кирмана, живого, оглушенного наркотиками, вовсе не умирающего от рака, — вот сенсация! Работами его можно будет заняться потом, когда парни из Лэнгли сделают свое дело, а они его сделают, не Крафт же им в этом помешает, действительно… Нужен лишь запас времени. Найти Кирмана хотя бы на час раньше, чем… Хорошая задача.
Крафт бросился в холл к телефонным кабинам. Подумал, что брошенная ему наживка слишком жирна.
