– Тогда ты обратишься к худшим, – ответил за меня Кестлер. – И получится, что на твоей стороне будет часть лучших и часть худших, и то же на противной стороне, то есть так, как бывает всегда и повсюду: в войнах, революциях и прочих общественных пертурбациях. Так-то, Алекс.
Мы замолчали, разговор явно иссяк. Тогда я вспомнил.
– Ведь я к вам неспроста заехал! – сказал я. – У меня к вам предложение делового порядка.
Кестлер усмехнулся.
– Вот это интересно! Я давно не слыхал деловых предложений.
– Да, деловое: поступайте к нам на службу! Кестлер удивленно поднял голову.
– Ты шутишь?
– Нет, не шучу.
– Вот это штука! – Кестлер поднялся со стула и, ероша себе волосы, прошелся по комнате. – Вот это штука! – повторил он, остановившись передо мной. – А как твой отец?
– Он согласен.
Кестлер едва не промахнулся, грохнувшись на стул; на момент опустил голову, покрутил ею, потом выпрямился и развел руками.
– Ничего не понимаю! – с неподдельным удивлением сказал он. – Когда же?
– С понедельника. Приезжайте утром, и мы обо всем столкуемся. Итак, согласны?
– Что ж, я был бы лицемером, если бы отказался. Спасибо, Алекс!
Мы сидели, испытывая смущение, какое обычно возникает, когда человек окажет другому спасительную услугу. Дальнейший разговор был труден и потому, что мысли Кестлера приняли сейчас совсем иное направление – это можно было прочесть у него на лице.
Я поднялся.
– Я провожу тебя! – сказал Кестлер.
Мы спустились вниз и медленно направились к станции сабвея.
На перроне было безлюдно, только какая-то парочка усиленно целовалась, прислонившись к бетонному столбу.
– А как та… другая? – неуверенно спросил я. Мой спутник очнулся.
– Другая? Мы давно расстались. Она взяла с меня обещание – никогда больше не искать с ней встречи.
– Вы одиноки, Кестлер?
– Что делать! Большие города – скопища одиноких.
Издали нарастал грохот приближавшегося, поезда. Желтый фонарь возник из-за поворота живым прыгающим глазом; за ним в огнях и лязганье сцеплений выплыл поезд.
– Прощайте, Кестлер! До понедельника!
– До свидания, Алекс!
Поезд тронулся. Я видел, как Кестлер сделал несколько шагов вслед за моим окном, потом остановился и застыл с поднятой рукой.
ГЛАВА 15
В большое окно моего офиса по-прежнему смотрятся небоскребы. Как буду я жить без них? Они навеяли на меня столько необычных настроений! Правда, я не остался у них в долгу: я дал им имена, вдохнул в них жизнь, и если подчас они и морщились от моих выдумок, то это, вероятно, из скромности. Они неподвижны. Так ли это? Во всяком случае, в мои наезды сюда я буду внимательно присматривать за ними… Мои сослуживцы устроили мне прощальный обед. Я ожидал этого, так как с утра заметил обычную в таких случаях мышиную возню: Фред с таинственным видом носился по офисам и шепотом договаривался о чем-то с коллегами.
Обед прошел оживленно; горечь предстоящей разлуки никому не испортила аппетита. Не было только Дорис, но я был даже рад ее отсутствию. Мои отношения с ней не имели ничего общего с этим симпатичным сборищем.
Время близилось к трем. Кажется, я со всеми простился, кроме Дорис. Она весь день не покидала офиса, и это обстоятельство будило во мне какое-то смутное предчувствие. Я даже поймал себя на том, что жду момента, когда секретарши уйдут пить кофе, чтобы без помех зайти к Дорис. Этот момент наступил; я осторожно вышел в коридор и, едва чувствуя пол под ногами, стараясь проскочить незамеченным, направился к ней. Нужно ли описывать мое состояние, когда я стал у нее в дверях.
– Хэлло, Дорис! – неуверенно выговорил я. Она подняла голову от бумаг и посмотрела на
меня. Затем нарочито сдержанно сказала:
– Здравствуйте, Алекс! Вы, наверное, зашли попрощаться?
– Да… И еще – выразить надежду, что когда-нибудь вы меня простите… – Я не закончил фразы; Дорис поднялась, прошла к окну и остановилась спиной ко мне. – Я правда очень сожалею… – хотел продолжить я.
Неожиданно она обернулась и, глядя на меня в упор, тихо спросила:
– Хотите, я… приеду к вам?
Я не поверил своим ушам.
