Брент занял свое место у КУТа, а Ульямс, широко расставив ноги, склонился к перископу. Последовали доклады с центрального поста, на которые Уильямс отвечал неизменным «добро». Когда совсем близко легли еще два снаряда с миноносца, он крикнул в люк:
— Штурман! Глубина под килем?
— Один-восемь-ноль, — отозвался Каденбах.
— Что за грунт на дне?
— Песок и кораллы.
— Черт… Вниз до один-пять-ноль, лево на борт, самый полный вперед.
Брент услышал, как четыре генератора взвыли на более высокой ноте, и лодка рванулась вперед — это оператор до отказа раскрутил реостаты, отдавая винтам каждый вольт.
— Прошли пятьдесят футов! — доложил Бэттл с поста погружения, и все с облегчением перевели дух: теперь они были недосягаемы для артиллерии эсминца.
— Добро. Штурман, курс на глубину сто фатомов!
Каденбах отозвался в ту же минуту, словно предвидел команду:
— Предлагаю курс один-девять-ноль.
— Держать один-девять-ноль, — кивнул Уильямс рулевому.
— Прошли два-три-пять, — доложил Сторджис.
Тут раздался голос телефониста Дэвидсона:
— Санинструктор Ясуда сообщает: адмирал Аллен скончался.
В рубке стало очень тихо. Брент да, очевидно, и Уильямс не могли поверить в то, что услышали.
— Он уверен? — спросил старпом.
Дэвидсон произнес несколько слов в микрофон, выслушал ответ и доложил:
— Так точно, уверен, сэр! Он считает, что у адмирала было кровоизлияние в мозг. Остановка сердца.
Брент вне себя от горя и гнева, все еще не в силах поверить в смерть Аллена, стукнул кулаком по панели КУТа. Но времени предаваться печали у них не было. Потом — если выкрутятся… Сейчас надо спасать лодку и самих себя.
— Сэр, миноносец запустил двигатели, — раздался голос акустика. Он подался вперед, прижав к ушам наушники, напряженно вглядываясь в экран старой гидроакустической станции «Марк IV», калиброванный лишь от нуля до пяти тысяч ярдов. — Выбирает якорь, я слышу, как лязгает цепь. И ведет постоянный поиск. — Пит вцепился пальцами в наушники. — Очень мощный сигнал… Никогда в жизни такого не слышал.
Уильямс повернулся к люку:
— Штурман! Сколько до «большой глубины»?
— Шесть с половиной миль до ста фатомов, грунт — песчаный, впереди Западно-Каролинская впадина. Семь миль до трехсот фатомов.
— Курс один-девять-ноль, — сказал Сторджис.
— Хорошо. Дашь знать, когда пройдем еще сто футов, — приказал Уильямс.
Рулевой взглянул на приборную панель перед собой. Помимо указателя угла перекладки руля, датчиков управления двигателями, Сторджис постоянно следил за репитерами гирокомпаса, питометра, манометра давления и репитера указателя глубины, калиброванного до шести тысяч футов.
— Снялся с якоря, сэр, — сказал Пит Ромеро. — Скорость десять узлов и возрастает, дальность девять тысяч. Он у нас прямо за кормой: шум винтов сливается с нашей собственной кавитацией — потому я потерял другие суда. Но его мощный ГАС пробивается через все на свете.
— Сколько мы делаем под водой?
— Девять узлов, сэр, — ответил Сторджис, сверившись с питометром, и перевел глаза на глубиномер: — Прошли сто футов.
— Так. — Уильямс склонился над люком и крикнул: — Штурман! Когда восход солнца?
— Пять сорок, сэр, то есть пять минут назад.
— Ч-черт!
В игру вступали новые факторы: авианосцы тоже двинулись и теперь, когда поднялось солнце, можно было ждать и атаки с воздуха. Все, кто стоял в рубке, переглянулись понимающе и невесело.
— Прибавляет хода, сэр, — сказал Пит. — Дальность — семь. — Все слышали, как работает гидролокатор миноносца, нашаривая их под водой. «Пи-и… пи-и… пи-и…» — раздавались, не смолкая ни на миг, частые, резкие, неумолимые гудки.
— Пеленгует?
— Пока нет, мистер Уильямс.
— Прошли сто двадцать футов, — доложил рулевой.
Брент почувствовал, что дифферент на нос стал не таким острым: Бэттл, стоя за спинами рулевых- горизонтальщиков, начал выравнивать лодку. Из люка послышался его голос:
— Прошли сто тридцать, выровняемся на ста пятидесяти.
— Хорошо. Приготовиться к атаке глубинными бомбами! Приготовиться к движению в бесшумном режиме! — сказал Уильямс, и телефонист Дэвидсон сейчас же отрепетовал приказ.
Брент уловил перепад в работе двигателей, перешедших на минимальное число оборотов — их хватало только, чтобы лодка слушалась горизонтальных и вертикальных рулей. Были задраены все люки и водонепроницаемые переборки, закрыты клапаны и фитинговые заглушки трубопроводов, отключена вся система вентиляции. Сразу стало очень жарко, и пронзительно запахло потом людей, испытывающих страх. Открытым остался только люк между рубкой и центральным постом.
— Нагоняет, сэр, и быстро, — сказал Пит Ромеро. — Висит у нас за кормой.
Знакомое сосущее ощущение, всегда появлявшееся у Брента в минуты опасности, возникло и сейчас, и во рту стало кисло. За ним гнались, его преследовали, его хотели подвергнуть мучительной казни люди, которых он не знал и в глаза никогда не видел.
— Глубина под килем — два-три-ноль, — доложил Чарли Каденбах.
— Хорошо. Опустить до двухсот.
В ответ на эту команду послышался удивительно спокойный голос Бэттла, инструктирующего рулевых, и лодка резко пошла вниз.
Брент немного успокоился — исчезло мучительное сосание под ложечкой: лодка скользила в спасительную глубину, в свою природную среду. Чем глубже, тем безопасней, чем толще слой воды над головой, тем прочнее спасительный щит. Там, в пучине океана, нет движения и не раздается ни звука, кроме тех, что производят пришельцы с земли, преследующие себе подобных или скрывающиеся от них. Свет здесь мягкий и рассеянный, либо его нет вовсе, течения слабы, а все жизненные процессы многочисленных и разнообразных обитателей протекают неспешно и негромко, чуть заторможенно, гармонируя с исконным и вечным величавым спокойствием, которое царит здесь, в подводном царстве, и которое сейчас собирался разнести в клочья ливийский миноносец.
— Нащупал, — спокойно сказал Пит.
Все слышали работу эхолотов миноносца, воспринимавших сигналы, отражавшиеся от корпуса лодки. Слышали и шум его винтов.
— Право руля, самый полный ход! — крикнул Уильямс. — Мы его заставим проскочить мимо нас.
Брент знал, что идея хороша в том, конечно, случае, если сработает. Было ясно, что на миноносце сейчас вычисляли курс лодки и свой собственный, чтобы рвануться на перехват. Своим резким броском в сторону Уильямс надеялся спутать их расчеты и заставить сбросить бомбы в пустоту.
Резкие звуки винтов и гудки стали громче и чаще, они гулко отдавались в спертом воздухе отсеков и исходили откуда-то сверху и чуть сзади. Все с тревогой уставились в этом направлении. «Пи-пи-пи» и шум винтов медленно стали отдаляться.
— Прошел мимо, — сказал Пит.
Раздались три, а потом еще два щелчка.
— Черт, — сказал Уильямс. — Гидростатические взрыватели.
Ромеро до отказа прикрутил регулятор громкости. Брент видел, что рука его дрожит.
Пять тяжких ударов одновременно обрушились на лодку, и она запрыгала, как кость в зубах
