— Правда?
— Конечно… Ты покажешь мне свои рассказы?..
— Да, — пообещала я. — Только не сейчас. Не сразу. Сначала я хочу довести работу до конца.
— Правильно, — засмеялся Вадим. — Дуракам полработы не показывают…
Через час, когда прибыл гонец из японского ресторана с экзотическими угощениями в коробках, мы с Вадимом уже были голодны, как волки. Расположившись в гостиной, мы кормили друг друга ролами и суши, соревнуясь в ловкости владения палочками.
— Так странно, — сказала я. — Еще день, а ты здесь… Не привычно…
— Я специально заехал отпраздновать с тобой.
— Ты уедешь?
— Да. У меня еще пара дел.
Я вздрогнула: такими словами, наверное, он объясняет свое отсутствие Алене.
— Но потом я приеду… — улыбнувшись, сказал Вадим. — Если, конечно, ты этого хочешь… Хочешь?
— А как ты думаешь? — тоже улыбнулась я. Он уехал и через несколько часов действительно вернулся. Спустя время я узнала подробности того вечера.
Вадим появился в загородном доме. Первой его заметила Зина, поливавшая цветы на подоконнике. Удивившись столь раннему приезду хозяина, Зина оглянулась на Алену, сидевшую в гостиной у камина с учебником по психологии в руках.
Услышав, как хлопнула дверь, Алена поспешно поднялась и вышла из гостиной навстречу мужу. Он, не заметив ее, торопливо прошел мимо — к лестнице. Алена беспомощно взглянула на Зину, и та поспешила отвернуться, понимая, что в такой ситуации свидетель никому не нужен.
— Вадим! — позвала Алена и подошла к лестнице, глядя на мужа снизу вверх.
Он остановился, словно запнулся, тяжело повернулся к ней.
— Привет…
— Привет…
Повисла пауза, которую через несколько долгих мгновений нарушил Вадим.
— Где дети? — спросил он.
— В бассейне… Он кивнул и сказал:
— Я заехал переодеться…
— Ты не будешь ужинать?..
— Нет, я не голоден… И потом — я спешу… Поем где-нибудь в городе… Ладно?
— Ладно… — как эхо, отозвалась Алена. Вадим, получивший согласие жены, поднялся наверх.
Алена снова оглянулась на Зину.
— Я закончила, — зачем-то пробормотала Зина и торопливо ушла на кухню, прижимая к груди лейку с остатками воды.
Сквозь застекленные двери кухни она видела Алену. Видела, как та постояла неподвижно посреди огромной прихожей, потом подошла к зеркалу. Стиснув пальцы, она смотрела на свое отражение.
— Господи!.. — тихо сказала она, и Зина замерла, боясь пропустить хоть слово. — Все хорошо… Все очень хорошо… Я красивая… Я безумно красивая… У меня прекрасная семья… Я счастлива…
Послышались шаги. Зина вздрогнула. Вздрогнула и Алена. Она отошла от зеркала, глядя на лестницу, по которой спускался Вадим. На нем вместо делового костюма были джинсы и свитер. Увидев Алену, он замедлил шаг, ожидая вопросов или каких-то слов. Но Алена молчала, только смотрела на него…
Зине вдруг показалось, что после сеанса самовнушения, невольным свидетелем которого она оказалась, Алена и в самом деле была на удивление красива.
— Ты сегодня замечательно выглядишь… — вдруг сказал Вадим, обращаясь к Алене, и, помолчав, добавил: — Правда.
— Спасибо, дорогой, — отозвалась Алена.
Она по-прежнему стояла, не двигаясь, словно ждала чего-то.
Помедлив, Вадим снял с вешалки свою куртку, махнул Алене:
— Пока, — и ушел.
Алена подошла к лестнице и тяжело опустилась на ступеньки. Она уже не была красива, лицо не светилось, как несколько минут назад, больше не светилось.
Потом Зина сказала Феликсу, что ей стало больно — больно за Алену.
— А тебе? — спросил меня Феликс.
— Что — мне?
— Тебе не жаль бедную женщину? — улыбнулся он.
Я помолчала, а потом спросила:
— Знаешь, чем ты хорош?
Феликс шевельнул бровью, с иронией глядя на меня.
— О, как мы научились разговаривать… — процедил он.
— Учились и научились, — ответила я. — Ты хорош тем, что мне рядом с тобой не надо прикидываться… Мне не жаль Алену. Понятно? Ей плохо — вот и прекрасно. Она заслужила этого.
— Ты тоже однажды можешь оказаться на ее месте, — заметил Феликс.
— Значит, туда мне и дорога.
Мне в самом деле не было жаль ее. Теперь она представлялась мне каким-то искусственно созданным существом, функцией, сводом правил, представлений о жизни и штампов, торжествующих над действительностью… В конце концов, страдания могли очеловечить ее…
Ее муж уже через час был со мной… Мы провели один из самых упоительных вечеров в моей и, кажется, в его жизни.
Сочувствие Зины, которое она испытывала по отношению к Алене, неожиданно принесло результат, который даже мудрый Феликс не мог предусмотреть. Зина взбунтовалась. Феликс не был взбешен, пересказывая мне эту новость (Зина не могла вызвать у него столь сильных чувств), но раздражен, безусловно, был. А случилось следующее.
В один из вечеров Алена вошла в кухню и дала Зине распоряжение, ставшее уже привычным:
— Зина, вы можете достать ужин Вадима Григорьевича из микроволновки. Он будет поздно.
Привычно кивнув, Зина открыла микроволновку и достала тарелку.
— Вам понравилось вино? — вдруг спросила Алена.
Зина оглянулась на нее, испуганно помолчала.
— Да, Елена Викторовна… — выдохнула она.
Зина боялась, что опять скажет лишнее, сморозит что-нибудь, как любит говорить моя мама. Но, как ни странно, она интуитивно вырулила на верную тему. Зина стала говорить о себе и о своих проблемах. Разумеется, все ее проблемы касались Феликса.
Она, потупившись, смотрела на свой бокал, с трудом подбирая слова.
— Мне стыдно об этом говорить, Елена Викторовна…
— Меня вы можете не стыдиться… — подбодрила ее Алена.
— Понимаете… Мы с мужем… — Зина запнулась, но продолжила: — У нас странные отношения…
— Странные?..
— Ну… необычные…
— Та-ак… — заинтересованно проговорила Алена. Зина с тревогой посмотрела на нее:
— Это плохо?
— Я этого не говорила!..
Оживление Алены, как я понимаю, было связано с тем, что она хотя бы ненадолго отвлеклась от своих проблем, наткнувшись на чужие, схожие с ее собственными, но все-таки чужие. Их она могла обсуждать, о них могла спокойно говорить, тем самым косвенно разбираясь и в себе. Это был своего рода самоанализ.
— Понимаете, он меня… — с трудом говорила Зина. — Он хорошо ко мне относится… да! Но… он не любит бывать со мною дома… где угодно, но только не дома… не в постели…
Зина умолкла и вопросительно посмотрела на Алену.
— Я поняла… — мягко сказала та.
