вещи… Понимаешь?
— Да. У меня все получится… Я знаю. Склонив голову к плечу, Феликс посмотрел на меня и улыбнулся:
— На войне как на войне?
— Да.
— Все средства хороши?
— Да.
Я улыбнулась: все это прозвучало, как пароль-отзыв.
— Ну, что же… — он распахнул передо мной дверцу машины. — Поехали.
И я поняла, что не одна на этой «войне», у меня появился союзник… Окрыленная поддержкой Феликса, я не подумала о главном: зачем все это было нужно ему? Стоило только задать себе вопрос, чтобы сразу увидеть, что Феликс вовсе не был похож на сотрудника «Красного креста» или хотя бы защитника «Дикой природы» (в моем лице). Но вопрос не родился, сомнение не выросло — я просто села рядом с ним в машину, и мы покатили по вечерней Москве.
Она — вечерняя Москва — тут же захватила все мои мысли. Не в пример дневной, она восхищала и даже пугала своей отстраненностью. Свет фонарей всегда замкнут, свет окон всегда чужой, если смотришь со стороны. Я пока была за пределами света, я только мечтала войти в его круг. Рядом был провожатый. Я доверилась ему и прикрыла глаза.
Едва мы с Феликсом поднялись по ступеням, двери магазина распахнулись перед нами.
— Кто их открыл? — шепотом спросила я.
— Сами, — улыбнулся Феликс.
— Было бы так в жизни…
— В жизни так и есть. Не замечала?
— Нет.
— Стоит только захотеть, сделать шаг. Внутри нас встретили манекены — презрительно смерили меня взглядом и отвернулись. Рядом с их туалетами моя одежда казалась обносками, впрочем, она и была обносками. Феликс же выглядел дорого' и стильно, хотя, если приглядеться, его вещи были далеко не новыми и, как я теперь понимаю, не модными. Привычными движениями Феликс перебирал плечики с блузками и платьями, висящие на штанге, прикладывал их ко мне, что-то браковал и вешал назад, что-то — оставлял для примерки.
— Я не могу потратить много денег, — предупредила я.
— Для того, чтобы выглядеть достойно, необязательно много тратить.
— Зачем же мне столько вещей?
— Примерить и выбрать лучшее.
— А они?.. — я кивнула на продавщиц. — Ничего не скажут?..
— Не думай о них.
Я лихорадочно примеряла вещи в кабинке. Феликс стоял по другую сторону занавески, переговариваясь со мной.
— У тебя есть профессия?
— Да. Я — библиотекарь.
— О!.. Мы с тобой почти коллеги.
— Вы тоже библиотекарь? — удивилась я. Феликс коротко засмеялся:
— Нет… Я написал книгу… Она пока не издана;
— Вы писали ее всю жизнь?
— Последние два года.
— А до этого?..
Я имела в виду его профессию. Но Феликс почему-то молчал. Я выглянула, подумав, что он куда-то ушел. Но он был здесь. Просто стоял и молчал. И лицо было каким-то странным, словно своим вопросом я причинила ему боль.
«Может быть, он сидел в тюрьме?» — подумала я и сама испугалась собственного предположения.
— Ну, что? — спросил он. — Выбрала?
— Сейчас… — невнятно ответила я и юркнула назад в кабинку.
Некоторое время я стояла там, приходя в себя. Возможно, он убийца. Какой-нибудь маньяк, которыми, согласно телевизионным сообщениям, так и кишит Москва. Какая же я дура! Почему я так легко доверилась первому встречному?! Почему ни на секунду не задумалась о последствиях?! Он удушит меня, разрежет на куски, закопает в землю, и никто никогда не хватится!.. Мать решит, что я подалась в проститутки и сгинула. Алена будет считать, что я украла деньги, предназначенные ее матери, и сгинула поделом. Больше никто обо мне не знает. Есть еще тетка-агент, но и та считает, что я отказалась от квартиры. А теперь в этой квартире со мной может произойти все что угодно…
— Что ты так долго возишься? — позвал Феликс.
— Сейчас… Я сейчас…
Что мне было делать? Сбежать от него?.. Но ведь я уже заплатила ему четыреста баксов. Денег было безумно жаль. На такие деньги я смогла бы прожить полгода, и даже больше… И потом — куда мне было бежать? Где ночевать? На вокзале? Я вспомнила маму, которая любит повторять: «Бог не выдаст, свинья не сожрет» и успокоилась. По крайней мере, решила успокоиться, переложив ответственность на судьбу.
После магазина, где под руководством Феликса я купила юбку, пару блузок и маленькое платье без рукавов, он привез меня на квартиру. Я почти подавила свой страх, как вдруг он предложил выпить вина.
Я кивнула в знак согласия и на всякий случай встала поближе к двери, чтобы всегда оставался шанс сбежать. При этом я понимала, что вряд ли смогу вырваться из рук сильного сорокалетнего мужчины, если он и в самом деле задумал убить меня или изнасиловать, или и то и другое вместе, одновременно или поочередно.
Феликс подал мне бокал, сам взял другой.
Я сделала глоток.
— Горькое, — сказала я, лишь бы только что-то сказать.
— Сухое, — поправил Феликс.
В комнате повисла тишина. Я боялась, что он слышит мои мысли, старалась не думать ни о чем, не смотреть на дверь, но все время чувствовала ее.
— Хорошо выглядишь… — заметил Феликс. И я, не выдержав напряжения, сказала ему:
Феликс поднял брови и удивленно посмотрел на меня. Удивленно и — на секунду мне показалось — брезгливо.
— Переспать?.. — повторил он. — Нет…
Он сделал глоток из наполненного наполовину бокала, подошел ко мне. От ужаса я почувствовала слабость в ногах и поняла, что никуда не смогу убежать.
— Если ты что-то и должна, — продолжал Феликс, — то лишь одно: не огорчать меня… Ладно?..
Я молчала, не до конца понимая, что он хочет сказать мне.
— Можешь быть провинциальной, неотесанной, даже глупой… Но только, пожалуйста, — не пошлой… Поняла?..
Я кивнула.
Феликс сделал еще один глоток, подхватил свою ветровку.
— Пока, — сказал он. — Спокойной ночи. Выспись — завтра поговорим.
И дверь за ним закрылась.
Я стояла, как столб, посреди комнаты. Постепенно до меня доходило, какая я дура. Но это открытие было не таким уж оглушительным и новым — о том, что я дура, я догадывалась давно. Было кое-что позначительнее: Феликс. Человек, не похожий ни на кого и ни на что, — я имею в виду мои представления о людях, почерпнутые из прочитанных книг и прожитых двадцати пяти лет.
Еще долго, лежа на матрасе, я думала о нем. Кто он на самом деле? Кто его жена, которую он
