Александру Сергеевичу
Пушкину.
1032. H. С. Алексеев - Пушкину. 23 января 1835 г.
Пользуясь отправлением своего человека в С.<анкт> Петербург, я позволил себе написать к тебе несколько строк, любезный Пушкин, не с тем, чтоб доставить тебе ими удовольствие, но в доказательство, как мне приятно везде и всегда, о тебе помнить.
В скором времени я обещаю тебе сообщить некоторую часть моих записок то-есть: эпоху Кишеневской жизни; они сами по себе ничтожны; но, с присоединением к твоим, могут представить нечто занимательное, потому что волею или неволей, но наши имена не раз должны столкнуться на пути жизни.
В заключении напомню тебе о обещанном экземпляре Пугачева с твоей подписыо, которая не раз уже украшала полученные мною от тебя книги.
Прости и верь чувствам преданного тебе
Николая Алексеева.
23 Генваря.
1033. А. Х. Бенкендорфу. 26 января 1835 г. Петербург.
Милостивый государь
граф Александр Христофорович
Честь имею препроводить к Вашему сиятельству некоторые замечания, которые не могли войти в Историю Пугачевского бунта, но которые могут быть любопытны. Я просил о дозволение представить оные государю императору, и имел счастие получить на то высочайшее соизволение.
При сем осмеливаюсь просить Ваше сиятельство, о испрошении важной для меня милости: о высочайшем дозволении прочесть Пугачевское дело, находящееся в архиве. В свободное время я мог бы из оного составить краткую выписку, если не для печати, то по крайней мере, для полноты моего труда, без того не совершенного, и для успокоения исторической моей совести.
С глубочайшим почтением и совершенной преданностию честь имею быть
милостивый государь
Вашего сиятельства
покорнейший слуга
Александр Пушкин 26 янв. 1835 С. П. Б.
1034. Д. Н. Бантышу-Каменскому. 26 января 1835 г. Петербург.
Милостивый государь
Дмитрий Николаевич
С благодарностию отсылаю к Вам статьи, коими по Вашему благорасположению ко мне пользовался я при составлении моей Истории. При них препровождаю и экземпляр Истории самой. Мнение Ваше о ней, во всяком случае, мне драгоценно: похвала от настоящего историка, а не поверхностного расказчика или переписчика, будет лестна для меня; а из укоризны, научуся (чего, знаете вы сами, не дождуся от записных наших критиков).
Прошу Вас взять на себя труд исправить две ошибки, справедливо замеченные в Сыне Отечества: На стран. 129 был уже в 15 верстах, должно читать в 50. - И в примечании к пятой главе (16) вместо Тобольск, Табинск.
С глубочайшим почтением и благодарностию, честь имею быть
милостивый государь
Вашего превосходительства
покорнейший слуга
Александр Пушкин 26 янв. С. П. Б.
Адрес: Его превосходительству
милостивому государю
Дмитрию Николаевичу
Бантышу-Каменскому
в Москве
в книжную лавку Ширяева.
1035. Н. И. Павлищев - Пушкину. 31 января 1835 г. Варшава.
Варшава 31 генваря - 12 февраля 1835
Милостивый государь
Александр Сергеевич!
Зная довольно хорошо домашние дела Сергея Львовича, я не могу хладнокровно подумать о намерении вашем отказаться от управления имением. Отказываясь от управления, вы оставляете имение на произвол судьбы, отдаете его в руки Михайла, который разорял, грабил его двенадцать лет сряду; чего же ожидать теперь? - первой недоимки, - продажи с молотка, и может быть зрелища, как крепостные покупают имения у своих господ. Я не говорю, чтобы Михайло купил его, - нет; но уверен, что он в состоянии купить. Положим, что управление отдается не Михайлу, а другому, - и тогда последствия будут не лучше. Какой управитель удержится, когда господин, проживая доходы без остатка, будет еще делать новые долги? Я разумею здесь Льва Сергеевича. Вы заплатили за него 18/т.<ысяч>: легко станется, что чрез несколько времени новому на месте Михайлы управителю придется заплатить столько же*. Теперь было еще что заложить, а тогда? - тогда придется продать часть имения, - продать, разумеется, за бесценок, - потом еще продать и наконец остаться без имения. Конечно, вы не допустили бы до такой крайности; но у вас может также не случиться на тот раз денег, и тогда - беда неизбежна.
Все это так сбыточно, так правдоподобно, что я не мог долее оставаться равнодушным зрителем гибели, грозящей общему вашему имению. Обдумав я нахожу, что помочь беде еще можно, и считаю долгом объяснить свои мысли.
Расстройство дел Сергея Львовича происходит от двух причин: от дурного управления имением и от поглощения доходов чрезвычайными долгами Льва Сергеевича. Худое правление заменить можно хорошим; но чрезвычайные долги Льва С.<ергеевича>? - это имеет свою причину. Возможность брать без хлопот деньги в чужом кармане не обязывает знать меру, вместимость его; да и кто, при этой возможности, не станет брать полною горстью? Это рассуждение применяется к положению Л.<ьва> С.<ергеевича> Беспечная жизнь его оправдывается тем, что он, будучи незнаком с собственностию, не знает ей и цены. Дайте ему собственность, я я поручусь, что он оставит странствования свои по закавказским степям; что он, взяв имение в руки, по необходимости должен будет математически сообразить расход с приходом; - что он сделается помещиком, как всякий другой. Кроме личной пользы его, самая справедливость оправдывает эту меру. Он живет теперь насчет целого, нераздельного имения, - по этому живет на счет ваш, на счет сестры своей. Какие-нибудь восемдесят душ, припадающих на долю жены моей, для нас не безделица; напротив, это один верный ломоть хлеба, который у меня в виду; сегодня окажись я по какой-нибудь причине ненужным для службы, завтра же, без этого ломтя, должен буду пойти по миру. - Итак справедливость требует не обижать одного, помогая другому. Я не говорю уже о том, что за расточительностию Л.<ьва> С.<ергеевича> мы остаемся три года без всякого пособия; - что скудная доля жены моей в течение этого времени умалилась, подвергнувшись залогу, для уплаты долгов Л.<ьва> С.<ергеевича> - Надо же сказать правду.
Вы скажете, быть может, что отделить Л.<ьва> С.<ергеевича> значит дать ему нож в руки; т. е. что он проживет имение. - До нищеты, конечно ни вы, ни я, никто другой из друзей его не допустит. Но если уже ему суждено прожить имение, то пускай же проживает свое, а не чужое: пускай он тогда примет за милость то пособие, которое теперь считает своим правом. Но это одни лишь предположения; я (8) не поверю, чтобы Л.<ев> С.<ергеевич> получив имение не мог быть, если не отличным хозяином, то по крайней мере помещиком не хуже многих.
Обдумайте, Александр Сергеевич, всю важность моего мнения. Как старший в семействе, и пользующийся доверием Сергея Львовича, вы только можете осуществить мою мысль, и тем спасти ваших родных от гибели. Я умоляю вас не отступаться от управления имением; напротив, удержав его за собою, настоять, чтобы Лев Сергеевич был отделен. - Знаю, что управление это вам в тягость; но как же быть? - Впрочем, еслиб жене моей дана была какая частица, то я имел бы повод взять отпуск месяцев на шесть, поехать в Болдино, и там занявшись своим, устроить ваше общее: на это у меня толку станет. Теперь же ехать туда, не в качестве владельца, а в виде управителя, я не должен, и не поеду. Еще раз прошу вас обдумать вс это и действовать; во всяком же случае, не оставить меня без ответа. С истинным почтением остаюсь вашим покорнейшим слугою
Н. Павлищев.
P. S. Никогда я не был в такой нужде, как теперь. Исправляя должность Помощника Статс-Секретаря, я числился по Министерству Ин.<остранных> Д.<ел> и как русский чиновник пользовался казенною квартирою, с отопкою и освещением. Теперь я утвержден в должности и поступил собственно в Польскую службу, - почему лишился права на квартиру. Это делает мне разницы до 2/т. р. в год. Можете представить мое положение.
* Начало нового долга, кажется, уже существует. В
