времен.Но старость ходит осторожноИ подозрительно глядит.Чего нельзя и что возможно,Еще не вдруг она решит.Кто снидет в глубину морскую,Покрытую недвижно льдом?Кто испытующим умомПроникнет бездну роковуюДуши коварной? Думы в ней,Плоды подавленных страстей,Лежат погружены глубоко,И замысел давнишних дней,Быть может, зреет одиноко.Как знать? Но чем Мазепа злей,Чем сердце в нем хитрей и ложней,Тем с виду он неосторожнейИ в обхождении простей.Как он умеет самовластноСердца привлечь и разгадать,Умами править безопасно,Чужие тайны разрешать!С какой доверчивостью лживой,Как добродушно на пирах,Со старцами старик болтливый,Жалеет он о прошлых днях,Свободу славит с своевольным,Поносит власти с недовольным,С ожесточенным слезы льет,С глупцом разумну речь ведет!Не многим, может быть, известно,Что дух его неукротим,Что рад и честно, и бесчестноВредить он недругам своим;Что ни единой он обиды,С тех пор как жив, не забывал,Что далеко преступны видыСтарик надменный простирал;Что он не ведает святыни,Что он не помнит благостыни,Что он не любит ничего,Что кровь готов он лить, как воду,Что презирает он свободу,Что нет отчизны для него.Издавна умысел ужасныйВзлелеял тайно злой старикВ душе своей. Но взор опасный,Враждебный взор его проник.«Нет, дерзкий хищник, нет, губитель! —Скрежеща, мыслит Кочубей, —Я пощажу твою обитель,Темницу дочери моей;Ты не истлеешь средь пожара,Ты не издохнешь от удараКазачьей сабли. Нет, злодей,В руках московских палачей,В крови, при тщетных отрицаньях,На дыбе, корчась в истязаньях,Ты проклянешь и день и час,Когда ты дочь крестил у нас,И пир, на коем чести чашуТебе я полну наливал,И ночь, когда голубку нашуТы, старый коршун, заклевал!..»Так! было время: с КочубеемБыл друг Мазепа; в оны дни,Как солью, хлебом и елеем,Делились чувствами они.Их кони по полям победыСкакали рядом сквозь огни;Нередко долгие беседыНаедине вели они — Пред Кочубеем гетман скрытныйДуши мятежной, ненасытнойОтчасти бездну открывалИ о грядущих измененьях,Переговорах, возмущеньяхВ речах неясных намекал.Так, было сердце КочубеяВ то время предано ему.Но, в горькой злобе свирепея,Теперь позыву одномуОно послушно; он голубитЕдину мысль и день и ночь:Иль сам погибнет, иль погубит —Отмстит поруганную дочь.Но предприимчивую злобуОн крепко в сердце затаил.«В бессильной горести, ко гробуТеперь он мысли устремил.Он зла Мазепе не желает;Всему виновна дочь одна.Но он и дочери прощает:Пусть богу даст ответ она,Покрыв семью свою позором,Забыв и небо, и закон...»А между тем орлиным взоромВ кругу домашнем ищет онСебе товарищей отважных,Неколебимых, непродажных.Во всем открылся он жене:Давно в глубокой тишинеУже донос он грозный копит,И, гнева женского полна,Нетерпеливая женаСупруга злобного торопит.В тиши ночной, на ложе сна,Как некий дух, ему онаО мщенье шепчет, укоряет,И слезы льет, и ободряет,И клятвы требует – и ейКлянется мрачный Кочубей.Удар обдуман. С КочубеемБесстрашный Искра заодно.И оба мыслят: «Одолеем;Врага паденье решено.Но кто ж, усердьем пламенея,Ревнуя к общему добру,Донос на мощного злодеяПредубежденному ПетруК ногам положит, не робея?»Между полтавских казаков,Презренных девою несчастной,Один с младенческих годовЕе любил любовью страстной.Вечерней, утренней порой,На берегу реки родной,В тени украинских черешен,Бывало, он Марию ждал,И ожиданием страдал,И краткой встречей был утешен.Он без надежд ее любил,Не докучал он ей мольбою:Отказа б он не пережил.Когда наехали толпоюК ней женихи, из их рядовУныл и сир он удалился.Когда же вдруг меж казаковПозор Мариин огласилсяИ беспощадная молваЕе со смехом поразила,И тут Мария сохранилаНад ним привычные права.Но если кто хотя случайноПред ним Мазепу называл,То он бледнел, терзаясь тайно,И взоры в землю опускал.……………………………...............Кто при звездах и при лунеТак поздно едет на коне?Чей это конь неутомимыйБежит в степи необозримой?Казак на север держит путь,Казак не хочет отдохнутьНи в чистом поле, ни в дубраве,Ни при опасной переправе.Как стекло, булат его блестит,Мешок за пазухой звенит,Не спотыкаясь, конь ретивыйБежит, размахивая гривой.Червонцы нужны для гонца,Булат потеха молодца,Ретивый конь потеха тоже —Но шапка для него дороже.За шапку он оставить радКоня, червонцы и булат,Но выдаст шапку только с бою,И то лишь с буйной головою.Зачем он шапкой дорожит?Затем, что в ней донос зашит,Донос на гетмана злодеяЦарю Петру от Кочубея.Грозы не чуя между тем,Не ужасаемый ничем,Мазепа козни продолжает.С ним полномощный езуитМятеж народный учреждаетИ шаткий трон ему сулит.Во тьме ночной они, как воры,Ведут свои переговоры,Измену ценят меж собой,Слагают цифр универсалов[3],Торгуют царской головой,Торгуют клятвами вассалов.Какой-то нищий во дворецНеведомо отколе ходит,И Орлик, гетманов делец,Его приводит и выводит.Повсюду тайно сеют ядЕго подосланные слуги:Там на Дону казачьи кругиОни с Булавиным мутят;Там будят диких орд отвагу;Там за порогами ДнепраСтращают буйную ватагуСамодержавием Петра.Мазепа всюду взор кидаетИ письма шлет из края в край:Угрозой хитрой подымаетОн на Москву Бахчисарай.Король ему в Варшаве внемлет,В стенах Очакова паша,Во стане Карл и царь. Не дремлетЕго коварная душа,Он, думой думу развивая,Верней готовит свой удар;В нем не слабеет воля злая,Неутомим преступный жар.Но как он вздрогнул, как воспрянул,Когда пред ним незапно грянулУпадший гром! когда ему,Врагу России самому,Вельможи русские послалиВ Полтаве писанный доносИ вместо праведных угроз,Как жертве, ласки расточали;И озабоченный войной,Гнушаясь мнимой клеветой,Донос оставя без вниманья,Сам царь Иуду утешалИ злобу шумом наказаньяСмирить надолго обещал!Мазепа, в горести притворной,К царю возносит глас покорный.«И знает бог, и видит свет:Он, бедный гетман, двадцать летЦарю служил душою верной;Его щедротою безмернойОсыпан, дивно вознесен...О, как слепа, безумна злоба!..Ему ль теперь у двери гробаНачать учение изменИ потемнять благую славу?Не он ли помощь СтаниславуС негодованьем отказал,Стыдясь, отверг венец Украйны,И договор и письма тайныК царю, по долгу, отослал?Не он ли наущеньям ханаИ цареградского салтанаБыл глух? Усердием горя,С врагами белого царяУмом и саблей рад был спорить,Трудов и жизни не жалел,И ныне злобный недруг смелЕго седины опозорить!И кто же? Искра, Кочубей!Так долго быв его друзьями!..»И с кровожадными слезами,В холодной дерзости своей,Их казни требует злодей...Чьей казни?.. старец непреклонный!Чья дочь в объятиях его?Но хладно сердца своегоОн заглушает ропот сонный.Он говорит: «В неравный спорЗачем вступает сей безумец?Он сам, надменный вольнодумец,Сам точит на себя топор.Куда бежит, зажавши вежды?На чем он основал надежды?Или... но дочери любовьГлавы отцовской не искупит.Любовник гетману уступит,Не то моя прольется кровь».Мария, бедная Мария,Краса черкасских дочерей!Не
