Кто-то любимой шлет письма из сна,
кто-то каменья, и шелк, и жемчужины.
Только, боюсь, письма станут ненужными,
старясь в пути - их уже не узнать.
Да и шелка... что в них толку, когда
мечет метель нам в глаза покаяние.
Просто... такая вот жизнь окаянная,
что невозможно ее мне отдать.
Что ж подарить тебе, радость моя?!
Что же напомнит тебе об изгнаннике?!
Вывернусь, вырвусь наружу изнанкою
и улечу за леса, за моря.
Буду искать я и ночью и днем
то, что дороже всего, что прекраснее.
Только окажется - жизнь напрасно я
тратил, искал то, что вечно - мое.
Нету ни денег, ни янтаря,
но отдаю тебе самое-самое...
на вот, держи,
на ладонях душа моя,
все без остатка, поверь, для тебя.
Глава двадцать вторая
О цикада, не плачь!
Нет любви без разлуки.
Даже для звезд в небесах.
Исса
1
Утро выдалось серое и ничем не примечательное, как, впрочем, и многие предыдущие. Ренкр выбрался из-под теплых шкур и с внутренним недовольством отметил, что снова проспал допоздна. И Кирра, и Хиинит давным-давно отправились на работу, Хилгод умчался на урок мечного боя к Одмассэну только долинщик вынужден был сиднем сидеть в этой обрыдлой пещере, не имея возможности ходить даже на прежние прогулки по коридору. Как сказал Одинокий, нельзя, чтобы горяне догадались, что обмороженный незнакомец поправился, в противном случае не избежать нежелательных вопросов. Лучше уж до последнего момента держать все в тайне, а раскрыться только тогда, когда Ренкр вернется. Опять же таким образом сразу можно будет избавиться от недоброжелателей, по сию пору вспоминающих о 'пропавшем' долинщике не лучшими словами. И если раньше, когда Ренкр чувствовал себя неважно, его краткие посещения коридоров не могли вызвать подозрений, то теперь, как считал Одмассэн, парень не сможет притворяться натурально, а следовательно, придется ему посидеть в пещере Кирры и потерпеть. Терпеть оказалось не так уж легко, особенно потому, что Вдовая после разоблачительного разговора не оставляла Ренкра с Хиинит вдвоем ни на секунду. Именно поэтому парень уже сам хотел как можно скорее отправиться в путь, ведь известно: раньше выйдешь - раньше вернешься.
В последнее время долинщик стал чувствовать себя значительно лучше; практически, он полностью восстановил утраченные силы - но не настроение. На душе было муторно, неизвестность донимала пуще прежнего. А оставался еще обломок Камня. Иногда парню казалось, что висящий у него на груди кусок нагревается изнутри, словно живой. Это пугало, но он старался не думать о таких странностях. Видит Создатель, сейчас ему хватало и других забот!
В принципе все было готово и оговорено. Скарр так часто появлялся в селении, что стражники уже запомнили его, да и простые горяне привычно кивали, когда немного смущенный таким проявлением внимания тролль проходил мимо них. Одмассэн сказал всем, что Скарр - врачеватель, который помогает Кирре вернуть найденному незнакомцу память. Кирра, посвященная (хотя только лишь по необходимости) в их планы, недовольно покачала головой, но согласилась поддерживать эту 'байку'. Одмассэну же горяне верили даже больше, чем самим себе, - после сердечного приступа Дэрк был не в состоянии проводить заседания Совета, так что, как-то сам собой, Совет распался, его полномочия перешли к вэйлорну. Естественно, теперь Одинокому ничего не стоило обеспечить Ренкра и Скарра всем необходимым, пусть даже только самым необходимым. Все это он потихоньку перетаскал в пещеру Вдовой, так что сейчас она, пещера, скорее напоминала склад: еду, оружие, факелы, веревки, пару чешей и прочее пришлось каким-то образом уместить так, чтобы еще осталось место для живущих здесь альвов. Кирра пыталась придать нагрянувшему безобразию хотя бы вид порядка, но любопытный Хилгод мало помогал ей в этом, скорее наоборот. Мальчик был просто не в силах удержаться от того, чтобы в очередной раз не сжать в ладонях рукоять меча, не взвесить в руке настоящий боевой кинжал. Вроде бы и видел он их тысячу раз, а вот сейчас, когда незнакомец собирался уходить невесть куда вместе с этим страшноватым троллем, когда он, Хилгод, неожиданно стал обладателем настоящей тайны, все изменилось. И хотелось стискивать пальцами рукоять, взмахивать клинком и представлять себе, как падают во все стороны порубленные головы льдистых змей...
Ренкр очень скоро догадался, в чем дело. Вынужденный почти все свое время проводить в пещере, он иногда просто лежал, прикрыв глаза и думая о том о сем. Порой Хилгод, тихонько прокравшись в пещеру, вытаскивал из тюка клинок и начинал взмахивать им - это вырывало Ренкра из объятий полудремы- полураздумий, и он немного наблюдал за мальчиком, прежде чем 'проснуться'. Хилгод в подобных случаях смущался, старался как можно незаметнее спрятать клинок обратно; Ренкр обычно делал вид, что ничего не заметил.
Однажды он все-таки не утерпел, жестом остановил мальчика, намеревавшегося 'незаметно' вернуть меч на место:
- Зачем тебе все это?
Хилгод непонимающе посмотрел на Ренкра:
- Что 'все'?
Тот указал рукой на обнаженный клинок:
- Неужели тебе не хватает занятий с Одмассэном и другими воинами?
- Не хватает! - задиристо подтвердил мальчик. - Много ли нужно, чтобы драться на деревянных палках друг с другом или с чучелом? Настоящий меч это совсем другое.
- Но ведь настоящим мечом ты можешь поранить себя или напарника. Ты же не хочешь этого.
Хилгод помотал головой:
- Не хочу. Я просто хочу научиться драться взаправду, а не на деревянных палках. Деревянной палкой змею не победить.
- Металлической палкой, заостренной по краям, тоже не победить. - Ренкр замолчал, стараясь подобрать нужные слова. - Весь вопрос в том, с чем именно ты намерен сразиться. Собственный страх перед болью и трусостью можно побороть и другими путями, менее... кровавыми. А со змеями... здесь меч тоже не великая подмога. Потому что клинком всех не истребишь.
- А что же тогда делать?
'Ну вот, напугал мальчишку', - раздосадованно подумал долинщик. И поэтому вместо готового уже сорваться с губ 'не знаю' вымолвил:
- Думать.
- О чем? - удивился его маленький собеседник.
- Скорее уж 'о ком'. О нас с тобой да о других альвах. О тех, кому ты можешь причинить боль, бессмысленно размахивая мечом направо и налево.
- Почему ж бессмысленно? - обиделся Хилгод. - И потом, чего думать, пускай отойдут в сторону, а еще лучше - помогут.
- А ты что же, считаешь, больно бывает только оттого, что мечом - по телу? А если по душе? Обидой? А если умирает кто-то близкий? Тоже ведь больно, а?
- Больно, - тихо признался мальчуган. - Даже больнее, чем мечом.
'Создатель, о чем я ему говорю, он же не должен всего этого понимать а ведь понимает! С какого возраста для него пропал мир с игрушками, чудесами и сказками? Да полно, был ли он вообще, такой мир, у Хилгода и его ровесников?'
Мальчик стоял перед ним потупившись. Потом упрямо произнес:
