желаю услышать?
Задавать вопрос следовало как можно точнее, иначе Хризаург вполне мог начать пороть всякую чушь, ложью не являющуюся, но и к делу не относящуюся.
Демон тяжело вздохнул:
- Может быть, ты предпочтешь не задавать этого вопроса?
- С какой это стати? - Я подался всем телом вперед, удивленный последними словами своего собеседника.
Да, демоны пытались увиливать от ответов, но вот так запросто предложить мне отказаться от него - нет, что-то все-таки творилось в этом проклятом мире!
- Когда ты придешь туда, тебе самому все станет ясно, а мне этот ответ может стоить слишком многого. Даже жизни. - По его мощному телу пробежала легкая дрожь, и я понял, что Хризаург боится.
Он, наверное, думал, что я заставлю его говорить. А может быть, этот чертов хитрец знал меня слишком хорошо. В общем, я отпустил вопрошаемого, стараясь заглушить в душе тоненький голосок беспокойства: 'Деталь, ты упустил о-очень важную деталь'.
Отпустил и пошел собираться в путь.
Записка лежала на столе, прижатая сверху гладким камешком с морского берега. Сначала я не заметил ее, погруженный в свои мысли, и мог вообще уйти, так и не обратив на нее внимание, но внезапно окно рядом со столом тонко дзенькнуло, просыпая прямо в комнату разноцветную стеклянную крошку, - я обернулся.
Столовая комната, в которой все это происходило, была моей любимой отчасти потому, что в окнах здесь сверкали сочными, солнечными красками витражи, отчасти же благодаря небольшому балкончику, позволявшему лицезреть море. Именно на балкончике я предпочитал вызывать демонов, подтверждением чему и была сегодняшняя беседа с Хризаургом. Когда же в вашей любимой комнате рассыпается в крошево лучший витраж, сколь сильно бы вы ни были погружены в тяжкие мысли о судьбах мира, обернуться придется.
Я обернулся.
Ровный листок, чуть загнутые края, плотная ворсистая бумага и ряд косых букв. Ах да, еще небольшой окатыш, придерживающий послание.
Под окатышем обнаружилось влажное пятно, расползшееся по краю листа, видимо, камень подобрали на берегу совсем недавно. Может, именно это и вызвало улыбку у Хризаурга? Пока я беседовал с ним, кто-то сумел прокрасться в башню, оставить послание и исчезнуть.
Неизвестно почему, но я знал: искать гонца не стоит. Просто не имеет смысла, потому что всякие поиски окажутся безрезультатными.
Ладно. Так что же нам пишут?
А писали следующее: 'Твое поведение начинает меня раздражать. Сиди и не рыпайся, а то ведь всякое может случиться. Горные цветки имеют обыкновение вянуть'. И подпись - 'Недоброжелатель'.
Нет, то, что он хам, я понял еще по разбитому витражу. Вот то, что он дурак, - это было приятным открытием. Хотя... Кто знает, возможно, именно такой реакции мой 'недоброжелатель' и добивается?..
Все равно. Решение принято, и записка, по сути, ничего не меняет.
Почти ничего. Потому что с этого момента я пообещал себе быть более осторожным.
Это только в глупых сказках герой, услыхав о необходимости отправляться в дорогу, кричит: 'Коня!' - и прыгает в седло, позабыв даже запереть за собою дверь. Мне же, во-первых, некому было кричать что-либо подобное; во-вторых, кони в Нисе не водятся. И наконец, в-третьих, в отличие от сказочного героя, которого в конце пути ждала должность придворного принца и соответствующие апартаменты, мне хотелось вернуться обратно в башню и найти ее целой и невредимой. В общем, собирался я долго.
Мое пристанище находилось на южной оконечности горной цепи Сиаут-Фиа, нависая прямо над морем, что разделяет Ивл и Срединный материк. Когда-то давно приплывшие сюда эльфы-первооткрыватели долго присматривались, где же лучше устроить свой форпост, да и выбрали эту скалу, превратив ее с помощью гномов в высеченную из камня башню. Потом настали смутные времена Великой Тоски, поселенцы немного поспорили, да и подались - кто обратно на Срединный, а кто и на запад Ивла, к Валлего - одному из двух крупнейших южных портов Ивла. А потом пришел я и решил, что лучшего места для дома мне не найти.
Привести башню в порядок оказалось непросто, но в конце концов я с этим справился. Потом еще некоторое время ушло на то, чтобы обзавестись необходимой мебелью, посудой и всем прочим. Вечный Странник обретал дом. Правда, прожил я здесь недолго. Дела, как всегда, подхватили меня за шкирку, выволокли из угла, в котором я чувствовал себя полностью отгородившимся от всех забот, и швырнули в самый центр водоворота по имени Жизнь. Хочешь не хочешь, а поплывешь... И вот теперь снова приходилось все бросать и возвращаться.
В конце концов я убедился, что в мое отсутствие проникнуть в башню постороннему будет несколько проблематично, еще раз пересмотрел дорожный мешок, проверяя, все ли необходимое взял, - и вышел на старую узкую тропку, ведущую вниз, к берегу моря. Путь предстоял долгий, и проделать его иначе как пешком не представлялось возможным. Уже стоя внизу и глядя на закрывавшую полгоризонта башню, я - в который раз - подумал о том, что демоны почти никогда и никого не боялись.
Оборвал мысль и пошел вниз, задумчиво глядя на плещущиеся у ног волны прибоя.
Мы рано или поздно все умрем.
И в землю ляжем или пеплом по ветру
развеемся. Но, друг, пока живем,
мы пьем до дна всех бедствий чашу полную.
Хоть лжет мудрец, и выбор есть всегда:
коль хочешь - то сгоришь, а хочешь
будешь вечно тлеть.
И если в жилах кровь, а не вода,
умей, раскрывши дверь, достойно встретить смерть!
8
...Состав биографии наряду со встречающимися
в ней действующими лицами требует еще и участия
тайной неведомой силы, лица почти символического,
являющегося на помощь без зова...
Борис Пастернак
Ренкр сжимал рукоять меча обеими руками, внутренне приготовившись к смерти. Поэтому, когда его резко толкнули в спину, отшвырнув в сторону, долинщик просто-таки опешил от подобного обращения. Тем более что сзади никого не должно было быть.
Он облегченно вздохнул, когда понял, что при падении не изрезал себя на кусочки своим же клинком, - поднялся и, развернувшись, посмотрел вокруг.
В мрачном полутемном коридоре, который освещали несколько крупных фосфоресцирующих пауков размером с кулачок младенца, стоял альв, одетый во все черное. Подобный наряд делал пришельца почти незаметным в нагромождении ломаных теней тоннеля. Шагах в трех-четырех перед незнакомцем яростно шипела льдистая змея, та самая, которой удалось протиснуться в коридор. Обнажив меч, обладатель черных одежд шагнул навстречу рептилии; змея сделала выпад, пришелец уклонился и, в свою очередь, рубанул тварь мечом. Затем - повторил то же еще раз. Змея отчаянно зашипела, отпрянула, разбрызгивая по стенам голубую кровь, после чего рухнула на пол и замерла.
Ренкр решил, что его собственная смерть откладывается. Потом внимательнее присмотрелся к незнакомцу... Да, все одно к одному.
Пришелец
/Темный бог/
вытер черный клинок замшевой тряпицей, извлеченной из мешочка на поясе, вложил меч в ножны и повернулся к Ренкру. Внимательно осмотрел парня с головы до ног, улыбнулся - не то чтобы очень уж приветливо, но по крайней мере и не особенно угрожающе - и заметил:
- Симпатичная тварь. Здесь поблизости должен быть целый котлован, битком набитый такими. Случайно не знаешь, где он?
Ренкр покосился на дохлую змею и вдруг увидел, что тело ее начало изменяться. Потемневшие чешуи кусками отваливались от туловища и плыли в тягучей вязкой жидкости, в которую превратилась туша. Эта
