немного изменил направление - так, чтобы место, откуда раздался хохот, оказалось за их спинами. Ренкр воздержался от расспросов, хотя слова от нетерпения аж пританцовывали на языке.
Так они шли до тех пор, пока небо, едва видневшееся в просветах между листьями и ветвями, не начало постепенно тускнеть. Черный придержал Ренкра за руку и показал куда-то в сплетение стволов, лиан и листьев. Там, подобно гигантской черной змее, вился широкий ровный тракт.
СТРАННИК
- Вот это да! - ахнул Ренкр.
Тракт на самом деле смотрелся отлично, особенно издали. Вблизи же глаз помимо воли начинал замечать просевшие участки, грязь, рухнувшие стволы, термитник, выросший прямо посреди дороги, траву, то там, то тут выглядывавшую на когда-то людном (ну, разумеется, не совсем людном, вернее даже - совсем не людном, но не 'гномном' же!) тракте. Здесь можно было снять превратившуюся в мокрые тряпки одежду, не опасаясь, что какой-нибудь лист, к которому ты притронулся, окажется смертельно ядовит. Правда, меня сильно смущал тот хохот, который мы слышали, продираясь через лес, но в данном случае одежда не имела никакого значения. Словно откликаясь на мои мысли, хохот повторился. Кажется, чуть ближе, но будем надеяться, что это только кажется. Ренкр наконец спросил:
- Что это было?
Я отмахнулся:
- Подожди. Я слишком суеверен, так что спросишь, когда дойдем до Брарт-О-Дейна... Что такое Брарт- О-Дейн, я расскажу - но чуть позже. Нам сегодня нужно еще хоть немного пройти до того, как стемнеет.
Помнится, где-то здесь должна быть хижина - старая, заброшенная хижина, о которой знает не так-то много народу. Если все выйдет, как я планирую, мы успеем до нее добраться. После всех этих хохотков из леса предпочитаю ночевать в доме, даже если этот дом не посещали последние... сколько лет? Впрочем, для математики сейчас тоже не время. Вот дойдем - тогда будет и математика, и воспоминания, а сейчас нужно торопиться. Очень торопиться. Да-а, давненько я не хаживал вместе со смертными, совсем разучился заботиться о ком-то еще.
Хижина на самом деле была неподалеку. Об этом свидетельствовал дымок, меланхолично поднимавшийся к небесам. Впору было удивиться: кто же это не боится странствовать, идет по тракту, да еще и ночует в заброшенном домике? Вид у него был тот еще: прохудившаяся крыша с перекошенными бревнами едва не падает на землю, последние колья от забора валяются почти на противоположной стороне тракта, а дверь исцарапана чьими-то когтями. Пока мы приблизились, уже совсем стемнело. Сквозь неплотно прикрытые ставни наружу падала полоска света.
- Здесь кто-то живет, - констатировал Ренкр. - Интересно, кто?
- Сейчас выясним, - молодецки крякнул я и постучался в дверь, тотчас занозив палец.
Было слышно, как в хижине резко встали, отодвигая то ли стул, то ли табурет, и подошли к двери. Оная широко распахнулась, и к моему горлу нежно прижался длинный узкий клинок, ярко блестевший в свете от очага.
Всегда ценил гостеприимство.
Когда меч, выскользнув из-за двери, замер у горла иномирянина, Черный только криво ухмыльнулся и сделал рукой незаметный знак Ренкру оставаться на месте и ничего не предпринимать. Тот повиновался, тем более что не был уверен, сможет ли что-нибудь сделать в этой ситуации. В конце концов, неизвестно - может, хозяин домика (вернее, тот, кто решил переночевать в нем) поступил так из простого опасения перед незнакомцами.
Тем временем из-за двери чей-то голос хрипло произнес: 'Входи, гость', - делая ироническое ударение на последнем слове.
- Всегда ценил гостеприимство, - медленно проговорил Черный. - Ну, да я войду, не гордый. - И он шагнул в дверной проем.
Ренкр, поколебавшись, последовал за бессмертным.
Изнутри хижина имела такой же печальный вид заброшенного дома, как и снаружи. Лишь горел очаг, около которого валялись неаккуратной горкой нарубленные поленья да стоял рядом грубо сколоченный стол с треногим табуретом. На столе лежали полураскрытый дорожный мешок и секира в чехле. Оказалось, 'хозяином' был гном - широкоплечий, коренастый, ростом Ренкру по плечо; он был в кольчуге из неизвестного долинщику темного металла, под нею виднелась полотняная рубаха с искусно вышитым узором. Широкие штаны были подвязаны крепким кожаным поясом с причудливой золотистой бляхой, сапоги - заляпаны свежей дорожной грязью с налипшими поверх листьями и щепками. С круглого гномьего лица на вошедших настороженно смотрели широко расставленные голубые глаза. Вьющиеся, изрядно тронутые сединой волосы были коротко острижены. Сейчас они выглядели растрепанными и неухоженными.
- Ну что же, здравствуй, Свиллин, - молвил Черный, отстраняя лезвие меча от своей шеи. - Или ты до сих пор меня не узнал?
Гном внимательно всмотрелся в лицо бессмертного и кивнул, откладывая меч на столешницу дряхлого, подгнившего стола:
- Прости, Ищущий, таки не признал поначалу. А кто это с тобой?
Иномирянин познакомил гнома с Ренкром, после чего удивленно спросил:
- А что же ты делаешь в здешних краях, Доблестный?
Гном замялся.
- Позже расскажу, - пробурчал он. - Не знаю, как вы, а я жрать хочу до смерти. За целый день во рту крошки не держал.
- Что ж так? Нечего?
- Некогда, - отрывисто бросил Свиллин, распаковывая свой мешок. Хватит болтать, давайте-ка к столу.
Ренкр и Черный присоединились к гному, доставая собственные припасы.
Ел гном торопливо. Не жадно, а именно торопливо, будто боялся куда-то опоздать. И Ренкр и Черный заметили это, но промолчали - только переглянулись между собой.
Свиллин доел, встал из-за стола и поспешил к двери. Распахнул ее, долго всматривался и вслушивался в ночь, потом захлопнул и запер на прочный с виду засов.
- Что стряслось? - поинтересовался бессмертный.
Гном обернулся и нахмурился:
- Подожди.
Он вернулся к столу, убрал с него все, что там лежало, сваливая оружие и вещи прямо на пол, затем кивнул 'гостям', чтобы помогли. Втроем они придвинули стол к двери, и только после этого Свиллин, казалось, немного успокоился. Он опустился на табурет, расчехлил секиру и стал править лезвие, в этот момент очень напоминая Ренкру Одмассэна.
Бросив косой взгляд на парня и его спутника, Свиллин заметил:
- Вы бы тоже лишний раз проверили свое оружие. Не помешает.
Черный весь подобрался, как это бывало с ним перед боем, подошел вплотную к гному и спросил:
- В чем дело, Свиллин?
- Во мне дело, - угрюмо ответил гном. - Погоня за мной, дней десять по пятам шли, в затылок дышали, а сегодня, видать, достанут.
- Кто такие? Сколько? И с какой стати ты им понадобился?
Гном ответил. В кратком его ответе, исключавшем многочисленные междометия, местоимения и анатомические подробности, содержалось следующее: Свиллин и сам толком не знает, сколько врагов, зато уж кто они такие и зачем он им нужен - здесь сомнений нет.
- Поподробнее, - потребовал иномирянин. - Очень мне это, прости, любопытно.
Гном хмыкнул:
- Слушай, ваше любопытство. Было у меня на востоке одно 'дельце', я как раз возвращаюсь. Ну, и по дороге наткнулся на мантикорку одну. Тварь засела под одной деревушкой, в лесу, и всякого, кто рисковал нос за ворота высунуть, норовила схарчить. Я, ты знаешь, себя никогда героем не считал, просто так уж вышло: и селяне просили, и дорога моя через тот лес пролегала - совпало, одним словом. Ну и я ее зарубил к... Н-да, зарубил, стал быть. Ну а зарубимши, дальше отправился.
- Награду хоть взял или за так старался? - подначил Черный.
- Да ну тебя в пень! Взял бы, так деревня бедная была, что мне, деньги на себе переть прикажешь? А
