была во дворце, слишком мало сказала... - Уймись, - меланхолично бросил Укрин. Он вытянул под столом свои долговязые ноги и время от времени лениво прикладывался к кружке. - В конце концов, Армахог - ее старый знакомый. Может, задержалась, чтобы... поболтать с ним о том о сем. Сог недоверчиво покачал головой: - При живом Тогине? Не верю. - Тогин далеко, - заметил Укрин. - А Армахог - здесь. К тому же с дипломатической точки зрения... /смещение - меч и молния/ Талигхилла разбудило легкое покашливание. Он нехотя разлепил веки и открыл рот, чтобы как следует отчитать больного, который шастает по дворцу и мешает спать честным правителям. 'Честным правителям'? Это, пожалуй, стоит запомнить. Неплохая шутка. Окончательно проснувшись, Пресветлый поискал взглядом того, кто стал причиной его пробуждения. Причиной был Тиелиг. Он немного укоризненно посмотрел на правителя и заметил: - Скоро полночь. Все ждут, пока вы пробудитесь, чтобы отчитаться перед вами. И я - в том числе. Пресветлый, сдвинув брови, попытался вспомнить, о чем, собственно, идет речь. Вспомнил, мысленно выбранил себя за то, что не велел стражникам разбудить в урочный час, и приказал: - Пускай все входят. Я выслушаю. Пока Тиелиг ходил звать власть имущих мира сего, Пресветлый успел немного размять затекшие конечности и привести разум в то состояние, которое было необходимо для восприятия новостей и их анализа. Глупо было бы выслушивать градоправителя, казначея или старэгха вполуха. Во-первых, обидятся, а во-вторых, их сообщения слишком важны, чтобы не уделять им соответствующего внимания. Талигхилл уселся на свое место (порядком ему надоевшее за последние дни) и стал наблюдать, как вошедшие устраиваются в креслах. /смещение - прыжок над пропастью, прыжок, растянувшийся на сотни веков... и длящийся одно мгновение/ - Я обдумал все то, о чем вы говорили, - глухо произнес Армахог. - И я... не согласен с этим планом. Все ушли, и теперь в зале они остались вдвоем - старэгх и правитель. Было далеко за полночь. Свечи в фигурных канделябрах втянули оплавленные головы в толстые плечи, рыдая об уходящем времени раскаленными слезами. Эхо слов бродило по залу, задумчиво полируя гладкую столешницу П-образного стола. Талигхилл хмурился, но слушал. - Я считаю, у нас ничего не получится. И это слишком большой риск - если войска из башен не успеют выйти до того, как хумины обойдут ущелье с флангов, мы потеряем все. Кроме того... - Погодите, - поднял руку Пресветлый. Потом поднес ее ко рту, чтобы прикрыть зевок. - Погодите. На сегодняшний день это - единственный план, который дает нам хотя бы надежду на победу в войне. Других планов попросту не существует. Предложите что-либо другое, и я первый воскликну: 'Да будет так!' Но до тех пор давайте договоримся: не отвергать, но пытаться воплотить в жизнь. Помните махтас - 'не дорожить частью, чтобы сохранить целое'? Пускай это будет нашим девизом в предстоящей войне. Старэгх хотел было возразить. Слов было так много, и все они способны были переубедить Пресветлого, доказать ему, что он не прав, но... Но Армахог смолчал. Наверное, он слишком устал сегодня, чтобы что-либо доказывать. - Как будет угодно Пресветлому.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
Мы помолчали. - Не ожидал такого от старэгха, - заметил из своего кресла Данкэн. Какой-то он мягкотелый, вам не кажется? - Это все Тэсса, - сказал я, больше для того, чтобы не давать молчанию опять разлиться в комнатке. - Ее появление было для Армахога слишком неожиданным. Генерал в отставке зевнул: - Мне кажется, это мало его оправдывает. Знаете, однажды в моей практике... Я мысленно воздел очи к небесам в немом укоре: 'За что?!.' Небеса, в отличие от генерала, безмолвствовали. Наконец наш 'повествователь' завершил рассказ из серии 'Неопубликованные (и ненаписанные) мемуары', и все мы с заметным оживлением встали, направляясь к выходу. Как говорится, от греха подальше. В 'Башне', как и в древнем Гардгэне, уже наступила полночь. Вялые и сонные, но с урчащими желудками, мы поднялись в Большой зал. Стол там был накрыт, и свежие, еще дымящиеся блюда несколько развеяли нашу сонливость но не надолго. Пожелав всем спокойной ночи (с учетом последних событий - в прямом смысле этого слова), я поплелся к себе в комнату, где и уснул. Без сновидений.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
Удивительно, но меня никто не разбудил. Не успели. За семь дней я привык вставать в одно и то же время, так что теперь совершил над собой сей маленький акт вандализма без особого напряга. Лучше так, чем слышать стук в дверь и бесстрастный голос: 'Вставайте, господин!' - когда вставать ну совсем не хочется. И чем настойчивее тебя будят, тем больше не хочется - прямо какая-та прямо пропорциональная зависимость. А когда сам себя заставляешь покинуть теплую уютную постель, то и винить некого. Кроме себя. Я успел одеться, посетить ванную комнату и прочие утренние места, вернулся в номер, а за мной так никто и не пришел. Несколько обиженный подобным невниманием со стороны слуг, я отправился в Большой зал, попутно размышляя над тем, что же такого исключительного могло произойти. Может, приехали-таки спасатели и отволакивают в сторону ту глыбу у входа? Да нет, пожалуй, это бы происходило шумно и сенсационно, с восхищенными комментариями господина журналиста, со вспышками и непременно с фотографированием на фоне работающих спасателей. Я бы обязательно проснулся. Что тогда?.. Прямо не гостиница, а вместилище загадок! В Большом зале я и впрямь обнаружил неплохой шанс прояснить ситуацию. У дальнего края стола одиноко сидел Данкэн и сражался с каким-то салатом героически, надо отметить, сражался, - и потихоньку побеждал. - Доброе утро! - Я поприветствовал его, но журналист лишь на секунду оторвался от блюда, чтобы небрежно кивнуть.- Понимаю, вы заняты, но, может быть, все-таки уделите минутку внимания? - ядовито поинтересовался я. - Насчет того, что никто вас не будил? - хмыкнул Данкэн. - С чего бы такая проницательность? - Просто вы очень скучный и предсказуемый человек, Нулкэр, - лениво протянул журналист. - Ваши вопросы написаны на ваших губах еще до того, как вы успеваете их открыть. Губы, разумеется. - Сомнительный комплимент. - Точно, - согласился Данкэн. - Что же касается вашей 'покинутости' и 'забытости', то все просто. Сегодня не будет повествований. - По какой причине? - удивленно спросил я. - Карна плохо себя чувствует и просила, чтобы денек повременили - дали ей прийти в себя. Мугид согласился. - Но еще вчера в точно таком же случае господин повествователь не 'временил'. А юноша в очках ведь не внимал ему, так что... - Что мне в вас нравится, так это ваши умозаключения, - заметил журналист. - Я тоже подумал о чем-то подобном и решил даже навестить 'очкарика', дабы уточнить кое-какие детали. - Ну и каковы результаты? - Никаких, - развел руками Данкэн. И разумеется, замолчал, давая мне возможность спросить. Я спросил. - Почему? - Потому что еще не ходил к нему, - объяснил журналист. - Позавтракаю пойду. - С собой не приглашаете? - Мне почему-то казалось, что ответ я и так знаю. - Нет.- Тон Данкэна стал серьезнее. - Потому как мне одному мальчик, может быть, и расскажет, что с ним случилось, а нам обоим - вряд ли.- Он развел руками: - Не обессудьте... - Ничего, найду чем заняться, - отмахнулся я. - Завтраком, например. - Достойное занятие, - согласился журналист. - Ну что же, приятного аппетита, а я побегу. - Удачи. Он благодарно кивнул и ушел. Я остался один. Итак, сегодня у меня есть в распоряжении целый день. Остается только решить, на что его потратить. Я задумался. Разумеется, можно было бы начать претворять в жизнь тот план, который родился у меня после внезапного отъезда толстухи. И случай вроде бы подходящий, и обстановка располагает. Только уйти - никак. Летать я пока не научился, так что остается лишь ожидать своей очереди и уповать, чтобы, когда она наступит, я получил подобную способность. Кстати, об очередях... Вчера, как мне кажется, был очкарик, но кто сегодня? Вернее - со вчера до нынешнего, еще не наступившего вечера. Но кто? Явно не Карна - ее черед еще не наступил (если, конечно, я прав и таланты у нас появляются по очереди). Значит, остаются четверо: Чрагэн, генерал в отставке или кто-то из Валхирров. Поскольку таланты - по моим предположениям - могут появляться лишь у тех, кто внимает, слуги и сам Мугид в расчет не принимаются. Хотя что касается Мугида... У него и так талантов предостаточно. Итак, кто же? Да, а ведь совсем не обязательно, чтобы талант проявился. Если, скажем, господин Валхирр получит на сутки возможность исцелять, это еще не значит, что он тут же обнаружит в себе сей дар. Пресветлые вон иногда долго искали свою сверхспособность, а ведь они знали о ее существовании. Никто же из четверых внимающих не знает. Так что... Начать, что ли, с библиотеки? Почитаю 'Феномен Пресветлых', а в крайнем случае - если в библиотеке обнаружится господин Чрагэн - осторожно прощупаю почву и исключу одного 'подозреваемого'. Или убежусь (убедюсь?) в его 'вине'. Решено! В Большой зал вошла чета Валхирров. Выглядели они как-то непривычно, но в чем дело, я понял лишь спустя долгую тягостную минуту. Зато когда понял... Необъяснимым, невозможным образом господин и госпожа Валхирр стали походить друг на друга больше, чем двое близнецов. Нет, разумеется, то, что называется внешними половыми признаками... с этим было все в порядке, особенно у госпожи; но вот лица - тут да!.. Одинаковые чувства отражались в них, как в двух зеркалах, обращенных друг к другу. Кажется, я догадываюсь, кто в очередной раз стал 'счастливым обладателем' дара ашэдгунских Богов. Поздоровавшись со мной, Валхирры принялись за завтрак. Господин Валхирр осторожно, с благоговением, положил своей супруге несколько ложек салата, два кусочка мяса и налил в высокий тонкий бокал темного вина. Затем принялся есть, не глядя на жену, но всякое ощущение отражалось на их лицах почти одновременно. Почти. У госпожи на несколько секунд раньше, чем у ее супруга. Мясо, которое подали сегодня к столу, было жестковатым, и поэтому, когда одно из волокон
