Он поразмыслил и пришел к выводу, что все, в общем-то, зависит от точки зрения. Относительность - вот главный принцип пространства. 'Но есть и нечто постоянное, не вызывающее сомнений. Я'.
А кто же он такой? Этот вопрос оказался посложнее предыдущего рассуждать пришлось долго. И вот: 'Я - это я, и ничего больше. Но - и ничего меньше!'
На пути возникло незначительное препятствие - он ловко обогнул его, почти не замедлив скорости. И поневоле залюбовался, насколько он красиво и грациозно двигается. 'Если уж браться характеризовать самого себя, то несомненно, что главным моим качеством есть движение. Я с каждой долей времени совершенствуюсь в этом умении. Становлюсь мастером!'
Следующее препятствие оказалось слишком громоздким: на двиг он замер, потом сила, вынуждавшая стремиться, заставила подпрыгнуть в воздух, отрываясь от поверхности. Он преодолел препятствие в прыжке и продолжал самореализовываться, набирая прежнюю скорость. 'О, какое наслаждение знать, что ты чего-то достиг в собственном развитии!'
Правда, тут же вылезла мысль-предательница: 'А для чего все это? Твое движение - для чего?'
Ответа отыскать не удалось, ни через двиг, ни через тысячу доль времени. От этого ему стало противно - даже стремиться дальше не хотелось! 'Стремиться... Ха-ха... Интересно, куда стремиться-то?!'
И следующее препятствие он бы не одолел - но некая сила, та, что заставляла его двигаться, вынудила и на сей раз продолжать путь. '..бесцельный путь', - добавил он про себя.
И тут-то далеко-далеко впереди показалось... нет, сначала он, конечно же, не понял, что это там. Но поневоле увеличил скорость движения.
'Цель! Вот она, цель!'
Хотя, признаться, уже несколько двигов спустя ему стало все равно, цель это там или просто очередное препятствие. Его тянуло туда, его всего трясло. 'Какая глупость! Нужно остановиться! Разве ж я, настолько совершенный я, способен стремиться не к цели, а к... к чему-то другому?!..'
Способен. И последующие доли времени подтвердили это.
'Наверное, не зря я испытываю то, что испытываю, - думал он. Возможно, не такой уж я совершенный. Ведь я совершенно не умею находиться в бездвижности. А он...' - здесь последовал ряд сильных толчков: попалось много препятствий, и он думал: 'А он... а он... а он... а он... а...'
'А она, - продолжил он мысль, когда полоса препятствий закончилась, она умеет оставаться недвижной. И вот когда мы встретимся, мы научим друг друга тому, в чем достигли мастерства. И тогда-то вдвоем доберемся до цели'.
Приближались. Уже было понятно, что она тоже двигается - но все равно не так, как он, по-другому: навстречу ему.
'Что же, какая разница? Пусть она не такая, какой я представлял... пусть, зато мы стремимся друг к другу. Между нами находится нечто, что нельзя назвать препятствием - хотя оно существует. ДА... О!..'
Они были на расстоянии нескольких двигов, когда он прозрел: 'Она - и есть цель! И я - тоже! А вместе мы станем целым'.
Столкновение - апофеоз движения.
x x x
- Вот так-то, - сказал Павел Васильевич. - А теперь вернемся к тетрадям. Записывайте: 'Плюс магнита притягивает минус, и наоборот'.
Задумчиво глядя на склонившиеся к партам головы школьников, учитель поправил очки, разъединил слипшиеся магниты и опустил их в разные карманы лабораторного халата.
1 Коран. Сура 53 'Звезда' (24-25). пер. В. Пороховой.
Монетка на удачу
(цикл 'Киевские истории ')
Впервые Борис Павлович Гуртовник пережил это еще в детстве, когда они с родителями отдыхали на Черном море и пришло время уезжать. Вот тогда-то папа и сказал: 'Если хочешь вернуться, нужно бросить в море монетку, на удачу. Тогда - обязательно опять попадешь сюда'. С этими словами папа достал свой кошелек - массивный, кожаный, напоминавший маленькому Боре книжку для гномов - а оттуда извлек 50-ти копеечный кругляш. 'Бросай', - протянул монетку сыну. Боря размахнулся, представив себя на минуту древнегреческим спортсменом, метателем диска, и швырнул полтинник в воду.
В следующее мгновение произошло сразу два события. Во-первых, навстречу монетке выхлестнулась кипуче-яростная волна, словно море принимало дар. Во-вторых, когда 50-ти копеечный как раз взвился в воздух и уже готов был обрушиться в пенистую ладонь прибоя, - тогда Борису почудилось, что на миг монетка зависла в нимбе брызг, как будто чья-то рука подхватила ее, придержала, разок подбросила и лишь потом - отпустила в объятия моря. Боре даже показалось, что он видит эту руку: массивную, широченную, с толстыми мохнатыми пальцами. Ладонь раздувшимся осьминогом облапила монетку, словно запоминала ее наощупь.
Боре стало страшно. И он совсем не хотел возвращаться сюда, к морю и к ладони-осьминогу. Кстати, он и не вернулся - в следующий раз родители поехали в другой санаторий. Случай с полтинником забылся; вместе с тем у Бориса неожиданно появился интерес к коллекционированию монет, или, как это называлось по-научному, к нумизматике. Разумеется, сперва его коллекция состояла в основном из малоинтересных и не очень дорогих экспонатов: советских копеек, советских же недорогих юбилейных рублей, нескольких болгарских стотинок и тому подобное.
Но постепенно коллекция росла и становилась серьезнее, значительней. Увлечение никак, казалось бы, не отразилось на выборе профессии Бориса Павловича. С другой стороны... нумизматика ведь напрямую связана с историей.
А Борис Павлович был учителем истории. Нельзя сказать, чтобы он очень сильно любил детей, просто, как водится, жизненные обстоятельства сложились так, а не иначе, у отца имелись связи в Педагогическом, сам Борис тогда еще не очень определился... Словом, учитель истории.
...А вот дети, как ни странно, уроки 'Монетника' любили. Еще будучи практикантом, он много времени уделял 'оживляжу' - и в первую очередь пропускал оный через призму нумизматики.
- Все вы, наверное, знаете, что монголо-татарское нашествие серьезно отразилось на состоянии земель бывшей Киевской Руси. Вот вам наглядный пример, - и он ловко доставал из кармана тусклый кругляш, подбрасывал на ладони и поворачивал аверсом (то бишь лицевой стороной), показывая классу. Видите, татарский дирхем. Представьте, клад, в котором был найден этот дирхем, закопали полторы сотни лет после татаро-монгольского нашествия на Русь. Кстати, когда произошло нашествие? Правильно, Саливанов, в 1240-м. Так вот, постепенно государство татаро-монголов, созданное... кстати, кто основал Золотую Орду? Нет, Ткаченко, не Чингисхан. Лашкин? Да, молодец Батый. Так вот, постепенно Золотая Орда теряла свое могущество, переживала тяжелый экономический и политический кризисы - и в конце концов распалась на несколько враждующих ханств. При этом часть украинских земель продолжала признавать владычество татарских ханов, в том числе - на их территории пользовались татарскими монетами...
И поневоле вглядываешься в тусклый кругляш дирхема (особенно если сидишь на задней парте!) и пытаешься себе представить, через чьи руки прошел он, этот путешественник во времени. Нужно ли говорить, что в каждом классе, где вел уроки Борис Павлович, как минимум двое-трое мальчишек 'заболевали' нумизматикой?
Разумеется, сам Гуртовник, как говорится, с младых ногтей состоял в местном клубе нумизматов. И годам к пятидесяти уже считался там ветераном и корифеем, к его мнению прислушивались, у него частенько просили совета по тому или иному вопросу.
Суббота у Бориса Павловича издавна была 'монетным днем'. Об этом знали в семье, и ни жена, ни дети старались не планировать на субботу какие-либо общесемейные мероприятия.
...Раннее утро, часиков этак девять. Легкий завтрак, чаек; собраться, поцеловать полусонную Аленку, которая отправилась досматривать рассветные сны. В углу с вечера дожидается приготовленный на сегодня дипломат - взять его, перед выходом тронуть пальцем монетку, висящую над телефонным столиком.
Это куфический дирхем, экземпляр не слишком ценный, но дорогой Борису Павловичу, поскольку подарила его когда-то давно, в самом начале их знакомства, Аленка. 'На удачу, - сказала она тогда. - Тут вот еще строка из Корана. Я попросила, мне перевели. 'Ужель владеет человек всем тем, что пожелает? Но нет! Лишь Бог владеет завершеньем жизни и ее началом[1]'. Красиво?' 'Красиво, - честно признался тогда Борис Павлович. - Хоть и опиум для народа, конечно... Но - красиво!'
И вот уже в течение лет тридцати, выходя из дому, Борис Павлович всегда касался пальцами монетки...
Сейчас тоже - тронуть ее и в путь!
