перенести несправедливости, отчего способен наделать глупостей. У Константина Симонова, помните, в книге 'Последнее лето'. Вот он точно усек, когда писал, как генерал Серпилин (его в кино играл Папанов) пошел к Сталину, чтобы все тому выложить начистоту. 'Серпилин, выходя из кабинета, вдруг отчетливо понял, что жаловаться некому'. А я верил, что есть кому.
- И чем ваше 'хрущевское' дело кончилось?
- Тем, что меня каждый день стали вызывать в райком и просили забрать заявление. А бумага-то отдана. Надо реагировать. Горком, обком, наконец меня вызвали в ЦК компартии Украины. В большом кабинете маленький человечек усадил меня рядом с собой и полчаса расспрашивал про дела театра, ни слова не говоря о моем деле. После этого меня на черной машине отвезли в театр. Главная театральная сплетница Киева раззвонила всему городу, что меня 'доставили'. Историю попросту закрыли. Но в Киеве я работать не смог. Хрущевский зять сгноил бы меня. И тут я получил приглашение от нашего замечательного худрука Киевского театра, Константина Хохлова, перебравшегося в Питер, приехать в БДТ (Большой Драматический театр. - М.Р.).
- Но тогда, Кирилл Юрьевич, вам было двадцать пять, а сейчас семьдесят два. Сейчас вы верите в справедливость или возможность справедливости? спрашиваю я вас, спрашивают себя нормальные люди.
- В этом смысле я давно потерял надежду.
- А вы не жалеете, что так и не получили актерского образования, став на самом деле очень сильным профессионалом?
- Как не жалел? Всегда чувствовал, и по зарплате, которая была самой маленькой. И тогда, когда меня предложили перевести из вспомогательного состава в основной - коллеги возмутились: 'Как можно? У него же нет образования'.
- У вас такая актерская фактура, что мне трудно поверить, будто вам по-настоящему может удаться роль негодяя.
- Но почему же? Я играл плохого секретаря обкома в фильме Трегубовича. Я убил Тузенбаха в 'Трех сестрах' у Товстоногова. В 'Четвертом' я сыграл акулу капитализма - Чарлза Говарда, и после этой роли меня как артиста наконец признал отец. Я играл одну из своих любимых ролей - Молчалина в 'Горе от ума'.
Ой, да я вижу, я вас совсем обкурил. Сейчас форточку открою.
- Спасибо за заботу о трудящихся. Но Молчалин - это вершина вашей мерзости? То есть не вашей лично.
- Да. Сперва я репетировал его бездарно. Но Товстоногов использовал мою фактуру, узнаваемость, и это ложилось на его современное видение молчалиных. Ведь он же, Молчалин, на цыпочках и не богат словами, а делает все расчетливо, ради карьеры. Я таких много видел инструкторов, депутатов, которые отлично понимали, что живут не по совести, а как надо.
- Вот! Ваша депутатская жизнь - отдельная глава. Но прежде - мне кажется, вы недооцениваете собственные возможности в создании образов негодяев. Вот ведь Ленин - ваш персонаж, не отпирайтесь.
- Тут все неоднозначно. Я все-таки не верю в таких людей, которые с юности становятся мерзавцами. Вот смотрите - маленький, плюгавенький, лысенький, и в течение года он объединяет, организует и заваривает такую бучу... А ведь до него были люди. Как этот смог?
- Кстате о внешности вождя. Тому, что Калягину дали роль Ленина, я нисколько не удивляюсь - маленький, плотненький, динамичный. А вы - с мужественным, даже красивым лицом, с военно-спортивной выправкой. Спокойный, если не сказать флегматичный. Опять же волосы на голове имеются.
- На Ленина я пробовался на 'Мосфильме' у покойного режиссера Рыбакова полное фиаско. И после этого отказал Трегубовичу, который затеял снимать 'Доверие'. Он прислал ко мне в театр гримера, и тот чего-то подклеил, подрисовал кисточкой на моем лице. Надели кепку и... меня утвердили. А тут еще в Финляндию на съемки надо было ехать. Опять же приятно. Кеша Смоктуновский играл - вдвойне приятно. В театре я сыграл Ленина четыре раза и дважды в кино. Критики нашли, что у меня ленинский прищур и я говорю голосом Ленина... Нет, с ним все неоднозначно. Все его жестокости известны, а наряду с этим показная (а может, и непоказная) простота и скромность. Ведь он своего коменданта за спиленное дерево разжаловал.
- Конечно, разжаловал, а ведь мог бы и бритвой по горлу. Кстати, а сколько стоила Ленинская премия, которую непременно получали все воплотители его образа в искусстве?
- Десять тысяч рублей.
- А помните, что приобрели благодаря Ильичу?
- У меня тогда сгорела дача, и я построил фундамент. Потом пять лет работал и снимался в эту дачу. Так что она у меня памятником стоит Владимиру Ильичу.
- Вот ведь феномен: благодаря Ульянову-Ленину вы укрепили свое материальное, профессиональное и общественное положение. Но у вас есть роли замечательные, с моей точки зрения, которые никак не отмечены. Например, роль Нила в спектакле 'Мещане'. Его иногда по телевизору показывают.
- А я тебе скажу, почему не получалось ничего. На гастролях в Румынии нас принимал Чаушеску - тогда секретарь по идеологии ЦК. Так он мне сказал: 'Глядя на вашего Нила, понимаешь, что придет тридцать седьмой год'.
- Кирилл Юрьевич, я ошибаюсь или нет: когда актер, самое зависимое существо, становится начальником, чиновником, как вы, - это приятно, это греет душу после стольких лет зависимости?
- Да что в ней приятного, в должности? Вся моя общественная карьера строилась без моего участия.
- Позвольте вам не поверить.
- Клянусь тебе! Мне звонят: 'Будем вас двигать в депутаты'. Бац - выбрали. Потом умер замечательный артист Толубеев, и меня выбрали председателем питерского ВТО. Образовался Союз театральных деятелей СССР - меня избрали президентом.
- То есть, вы лежите, курите, а вам сообщают, что вы уже... депутат.
- Депутатство - это вообще выдуманный буферный институт между народом и властью. Причем этот буфер ничего не может сделать. Я принимаю жалобы от людей, иду к начальству, и меня посылают. Если мне что-то и удавалось, так только в силу известности. Я был счастлив, когда меня люди приглашали на новоселье и в честь меня называли сына. А потом у меня - армейская закваска, я старался делать все как можно лучше.
- А вы пользовались ленинским обаянием?
- Это интересно: я чувствовал, что свет ленинской роли на чиновников действует, просители ко мне апеллировали: 'Вы же для них Владимир Ильич'. А однажды я ехал на дачу, зашел в сельпо, а там какая-то бабулька как завопит: 'Ленин, Ленин!' - и пулей вылетела.
- Это замечательно, что как депутат вы помогли многим людям улучшить жилусловия. Но лично мне хотелось бы понять, как чувствуют себя демократы-депутаты того исторического съезда Верховного Совета, когда при их молчаливом участии захлопали и унизили Сахарова? Не сочтите это претензией моего поколения к вашему, но все же...
- ...
- ???
- ...Тогда зал был разделен на две части - одна захлопывала, другая демократически настроенные люди.. Все правильно. За такие моменты приходится раскаиваться всю жизнь. Я тоже считаю, что когда была устроена обструкция Андрею Дмитриевичу, то какую-то акцию мы должны были сделать... Но.. Стыдно... До сих пор.
А потом, я ведь все понимаю, общественная лабуда мешает моей актерской профессии, и кое-кто из моих коллег считали и, наверное, до сих пор считают, что я всего добился, потому что коммунист, депутат. А с другой стороны, когда после смерти Товстоногова все мои товарищи тайным голосованием выбрали меня худруком, это что-то значит.
Да не люблю я эти интервью. Человек начинает выдумывать чего-то, врать. Вот я тебе наврал.
- ???
- Помнишь, спрашивала, когда страшно? И я сказал - стукнули по башке. Да не страшно было. Больно. А испытывал страх, когда мой сын в критическом возрасте лет четырнадцати-пятнадцати, в два часа ночи
