не приходилось, но теперь ей все хотелось делать самой, и делать хорошо: хорошо хозяйничать, хорошо петь, хорошо растить детей. Она стала еще красивей, чем прежде, и снова пела, как птица в лесу.
Весь последний год для нее был наполнен ожиданием, покорностью, страхом. Теперь жизнь начинается снова. Теперь нужно только одно - быть такой, какой ее хочет видеть Роберт, слушаться его во всем. Нет в мире никого лучше Роберта, умнее, красивее, добрее Роберта. Нет в мире стихов и песен лучше тех, что пишет Роберт. Конечно, Джин не так образованна, как следовало бы жене такого замечательного человека, она мало читала, она мало видела, но все стихи и все песни Роберта она знает наизусть от слова до слова.
'У моей жены удивительно мягкий, спокойный и добрый характер, горячее сердце, со всей силой и преданностью готовое любить, отличное здоровье и веселый, легкий нрав, весьма выгодно оттененный более чем привлекательной внешностью...' - пишет Роберт миссис Дэнлоп. Он пишет о Джин сдержанно, потому что его почтенная корреспондентка не слишком одобрительно отнеслась к его женитьбе.
Добрая миссис Дэнлоп сейчас лучший друг Роберта. Она сама предложила стать его поверенной, первым его критиком, как стала для Вольтера 'некая старая дама'.
Роберт искренне привязан к миссис Дэнлоп, он с нежностью вспоминает ее славных дочек, он благодарен ей за книги, с ней он не стесняется быть откровенным, ей можно излить душу в минуты усталости, разочарования, болезни. Он рассказывает ей о том, что он читает, о том, какое впечатление на него произвел, скажем, Вергилий в переводе Драйдена: 'Не знаю, согласятся ли со мною критики, но 'Георгики', по-моему, - лучшее, что он написал. Для меня такая манера письма совершенно внове, и тысячи мыслей о соревновании с поэтом овладели мною. Но - увы! - когда я читаю 'Георгики', а потом проверяю свои собственные силы, мне кажется, что это все равно, как если бы выпустить на призовые скачки низкорослую шотландскую лошадку рядом с чистокровным рысаком'.
Он и сам посылает ей книгу Спенсера и стихи Грея для мисс Кийс - милой художницы, писавшей его музу - Койлу. Миссис Дэнлоп приняла Спенсера, но не позволила дочери принять подарок от 'мужчины, не принадлежащего к их семье'. Бернс не обиделся - значит, таковы светские правила! - но впервые подумал, что, несмотря на все восхищение 'своим поэтом', миссис Дэнлоп все же относится к нему не совсем как к ровне.
Работа в поле, работа на постройке дома, утомительные, хотя и радостные, поездки в Моссгил, возвращение в Эллисленд, неустроенная, неуютная жизнь - где уж тут много писать...
Бернс ждет осени, когда уберут урожай, с нетерпением ждет, когда будет готов дом и когда переедет к нему Джин с Бобби.
Он почти ни с кем не встречается, и соседи с любопытством смотрят на нового фермера, про которого рассказывают столько непонятных и занимательных историй.
3
Капитан Роберт Риддел собирал старинные монеты и оружие, книги по готической архитектуре и старые гравюры, где изображались уединенные беседки, гроты, руины замков и развалины древних крепостей. У себя в имении он построил беседку 'Эрмитаж' - что значит 'Приют отшельника' - и 'Пещеру друидов' - древних жрецов. Парк спускался прямо к берегу реки Нит, он был запущенный, старый, очень красивый. Когда-то здесь стоял небольшой монастырь, разрушенный последователями рьяного реформатора Джона Нокса. На месте монастыря еще в начале века выстроили одноэтажный, белый, крытый яркой черепицей дом с широкими дверями и просторными, светлыми комнатами. Дом был убран с большим вкусом - много старинной мебели, цветы, ковры. Под стеклом лежали коллекции Риддела - их приезжали смотреть из антикварных обществ Лондона и Эдинбурга, членом которых состоял капитан Риддел. Кроме того, он был любителем-музыкантом, членом Литературно-философского общества города Манчестера и переписывался со многими учеными.
Капитан Риддел встретил Бернса на собрании масонской ложи Дамфриза. Он сжал его руку в своей мощной длани и громовым голосом приветствовал 'нового соседа', требуя, чтобы тот немедленно ехал к нему обедать. Бернс обещал приехать в другой раз - сегодня он приглашен к мистеру Патрику Миллеру, а скромному арендатору нельзя пренебрегать приглашением хозяина его фермы. Капитан Риддел сказал несколько не слишком лестных слов по адресу 'чудака и сумасброда' Миллера, который совсем помешался на каких-то экспериментах с паровыми лодками, и тут же с подкупающей простотой добавил, что Миллер не стоит и гроша по сравнению с 'нашим поэтом'.
Визит к Миллеру никакого удовольствия Бернсу не доставил. Он чувствовал себя плохо, о чем откровенно писал на следующий день миссис Дэнлоп. Письма к ней - 'лучшее в мире лекарство для израненной души', добавляет он и с грустной иронией описывает первый визит к своему лэндлорду.
'Прием мне был оказан вполне подобающий, а со стороны хозяйки дома даже лестный... Сама она иногда экспромтом сочиняет какой-нибудь стишок. Она прочла две или три строфы, к восторгу всех присутствующих. Все ожидали, что я, как профессионал, тоже подам голос. И я, впервые в жизни, угрызаясь вовсю, пошел наперекор своей совести. Простите меня, боготворимые мои пенаты - Независимый Дух и Честное Сердце!.. Потом разговор коснулся 'Музыкального музея' Джонсона - этого собрания шотландских песен с музыкой. Под аккомпанемент арфы нам спели песню, которая начиналась: 'Злые ветры ей навстречу...'
Песня весьма понравилась, хозяйка дома спросила меня, чьи это слова. 'Мои, сударыня, это одни из лучших моих стихов!' Parbleu! * - она не обратила на них ни малейшего внимания! Хорошо сказано в старинной шотландской пословице: 'Мякина королей лучше ржи бедняков!' Хотел еще привести цитату из евангелия насчет 'метания бисера перед свиньями', но это было бы чересчур сильно сказано!
* Черт побери! (франц.).
А в общем нельзя сказать, что человек - существо счастливое. Я не говорю об Избранном Меньшинстве, о любимцах пристрастного Неба, чьи души предаются ликованию среди Богатств, Почета, Благочестия и Учености. Я говорю о попранном Большинстве, чьи нервы, чьи жилы, чьи дни, чьи мысли, чья независимость, чье спокойствие - нет, даже чьи радости и удовольствия запроданы тем, избранным Любимцам небес!
Я перепишу для вас одну древнюю шотландскую балладу, если вы ее никогда не читали: она называется: 'Век людской'...
У моей матери был старый дядя, у которого она жила в молодости; славный старик, - а он и вправду был очень добр, - ослеп задолго до смерти, и для него не было выше наслаждения, чем сидеть и плакать, слушая, как моя мать поет эту простую старую песню...
Именно в этих настроениях, именно в этих грустных истинах надо искать разгадку, отчего Религия так дорога нищим и несчастным чадам человеческим. Если все это только выдумка, существующая лишь в воспаленном воображении восторженного ума, то
Какая Истина дороже этой лжи?
(Юнг, Ночные думы)
Мои вольнодумные размышления иногда вселяют некоторый скептицизм, но потребности сердца всегда опровергают холодное философствование...'
Длинные, вдумчивые, до глубины души откровенные письма пишет Бернс миссис Дэнлоп. В них он весь - от его скептических рассуждений о религии и обществе до горячих 'потребностей сердца', которому хочется во что-то верить, даже если это 'выдумки восторженного ума'. В миссис Дэнлоп живой, иронический ум много видавшего и много пережившего человека соединен с путаным, непоследовательным, часто наивным мировоззрением. В нем смешались и религиозное воспитание, и благотворный скепсис Вольтера, которого она очень чтит, и доброе, человечное учение Руссо, чьи книги она читает с удовольствием. К сожалению, она не только сама пишет слабые стихи, но и покровительствует 'самородкам' - на них сейчас в Шотландии мода! В ее доме давно живет девушка из крестьянской семьи - Дженни Литтл. Дженни очень некрасива, набожна и восторженна и к тому же сочиняет ужасающие стихи. Миссис Дэнлоп в восторге от поэтических упражнений бедной Дженни: ей хочется, чтобы у нее на молочной ферме рос собственный Вергилий.
Она непрестанно посылает Бернсу 'на отзыв' эти ни на что не похожие вирши. Бернс в душе и сердится и обижается. Подчас у него пропадает охота делиться с миссис Дэнлоп своими мыслями и стихами - неужто она не видит разницы между ним и Дженни? Но кому же, если не миссис Дэнлоп, показывать свои произведения? Песни он посылает Джонсону, их поет Джин, но ему непременно надо показать все, что он пишет, человеку образованному, начитанному, посоветоваться с ним, поспорить. Здесь, в Дамфризе, он еще ни с кем не знаком, а о своих соседях по ферме он пишет, что 'прозу они знают лишь по молитвам и псалмам и ценность ее определяют, как свою домотканину, на локти; что же касается муз, то они имеют о поэте такое же понятие, как о носороге...'.
