ей можно было свалить с ног быка. В старой шутке говорилось, что в опасном путешествии колбаса вполне заменяет дубинку. Затем Кевин сел верхом и поскакал на запад. У старых западных ворот какой-то старик схватил коня за уздечку.
- Рябиновые прутья, чтобы отвращать чары! - выкрикивал он. - Ольха и янтарь!
Кевин потянул повод и проехал мимо. Что бы ни ждало его у Прохода, он сомневался, что ольха, окаменелая смола и рябиновые прутья смогут ему помочь.
Западная дорога пролегала по неглубокой долине Бешеной реки. Конь был хорошо накормлен и прекрасно отдохнул: он с силой ударял в землю своими мощными копытами и нетерпеливо вскидывал голову, недовольно всхрапывая, лишь только Кевин натягивал поводья.
- Успокойся, успокойся. Не балуй! Оставь хоть немного силы, чтобы вскарабкаться на эту горку!
Он зорко смотрел вперед, где уткнулся в небо мрачный, иззубренный пик Скалы-Замка. Скала царила над всем Вейлом, возвышаясь, над долиной чуть не на поллиги, словно невероятный замок какого-нибудь великана. В том месте, где дорога карабкалась на склоны, не на самую крутизну, а на дальних подступах к ней, Кевин различал среди скалистых отрогов только тонкую линию, да еще узкий разрез к северу от Скалы, который, вероятно, и был Проходом. Клочья облаков отрывались от поднебесных скал и торопливо уплывали прочь, пролетая над долиной.
На невысоком холме, практически на равнине, Кевин обнаружил небольшой придорожный алтарь. Он был осквернен и загажен, замысловатые переплетенные буквы и символы были искрошены и обколоты, словно ударами молотка. Лицо идола было испачкано грязью, как будто кто-то, стоя на дороге, швырял в него пригоршни навоза. Кевин почувствовал, как внутри у него поднимается беспричинный гнев. Сам он едва ли был глубоко религиозен, но подобное глупое поведение считал достойным только животных. Поэтому он остановил коня и спешился. Пучками травы, смоченными в придорожной канаве, он как мог тщательно счистил грязь. К какому из богов относился этот алтарь, он так и не разобрал, так как не умел читать эти странные буквы.
Расшатанная фермерская подвода, запряженная костлявым быком, единственная попалась ему навстречу. Подводу сопровождал сутулый крестьянин, который украдкой бросал на Кевина испуганные взгляды. Завидев Кевина, он взмахнул хлыстом и попытался заставить старое животное побыстрее перебирать ногами. Кевин кивнул ему:
- Доброго дня, путешественник!
Ответа не последовало. Крестьянин сильнее заработал хлыстом и в последний раз испуганно обернулся вслед Кевину через плечо.
Долина тем временем стала уже. Порывы ветра стали сгибать верхушки деревьев на холмах, а мрачные тени облаков скользили по земле неслышно, словно дозорный отряд тьмы. Поля и огороды встречались все реже, а их размеры уменьшились. Вскоре они уступили место сорнякам и зарослям ежевики. Домики арендаторов и батраков словно приникли к земле, здесь они были беднее и меньше, чем вблизи города. Многие из них были покинуты и захвачены наступающим лесом. Где-то виднелись следы вырубок, и один раз Кевин разглядел заброшенную хижину и угольную печь. Затем - снова ничего, кроме густого леса на склонах холмов.
За гребнем очередного холма дорога внезапно вырвалась в поле, большое и неожиданно хорошо ухоженное, которое тянулось вниз по склону до сверкающей реки. На мгновение Кевину показалось, что это снова Бешеная, но эта река была меньше и прозрачней. Параллельные ряды берез, словно часовые в форме, указывали дорогу туда, где через реку был перекинут большой каменный мост. За мостом дорога снова уходила в поля. Возле дороги стояло небольшое, приземистое здание, частью сложенное из бревен, а частично - из досок. Вокруг здания Кевин разглядел изгороди, надворные постройки, двух коров, коня; куры и козы паслись во дворе. Словом, здание было похоже на небольшую придорожную харчевню, однако двор зарос травой и, казалось, никем не посещался.
- Это, наверное, Хрустальный ручей и Первый мост, - объяснил Кевин коню. - Помнишь эту дорогу?
Конь протестующе всхрапнул и мотнул головой.
- Ах да, тебя же тогда не было. Я позабыл, - и Кевин стал спускаться с холма.
По мере того, как они приближались к харчевне, Кевин внимательно ее разглядывал. Когда он проезжал мимо, в дверном проеме показалась тонкая фигура. На первый взгляд Кевину показалось, что это девушка, одетая в мужскую одежду.
- Добрый день, - поздоровался Кевин.
- Добрый, - голос был похож на голос юноши. - Вы едете по тропе к Проходу?
- Да.
Небольшая морщина показалась на молодом, узком лице.
- В последнее время мне не приходилось слышать ничего плохого относительно дороги отсюда до Второго моста, но дальше... - юноша слегка пожал плечами, - там время от времени что-нибудь случается.
Кевин кивнул.
- Я слышал об этом в городе.
- Тогда счастливого пути, - снова последовало легкое пожатие плечами. - Добрый у вас конь.
- Спасибо. - Кевин прощально поднял руку. - И тебе удачи.
Дорога понемногу уходила все выше, взбираясь на поросшие лесом холмы. С каждым поворотом ее в просветы между стволами все яснее и ближе виднелась крутая стена отвесных скал. Утро все еще было тихим, но время от времени с гор доносилось дыхание холодного ветра с вершин. Кевин отъехал от харчевни уже на пол-лиги, когда неясная мысль наконец полностью оформилась в голове: вспоминал все сказки, которых он наслушался в городе о Западной дороге и сравнивая харчевню с полуразваленными хижинами, которые попадались ему на пути, он был удивлен тем, что постоялый этот двор выглядел весьма ухоженным и аккуратным.
Так он ехал, то освещенный солнцем, то снова попадая в тень очередного облака, и наконец, преодолев очередной подъем, увидел и услышал стремительно несущийся поток. Словно пытаясь оправдать свое название. Бешеная яростно билась в берега, ревела и клокотала. Она не была такой спокойной и безмятежной, как ниже по течению, где она спускалась в долину. Здесь она была гораздо уже, но скромные размеры с избытком восполнялись силой ее неистовства. Бешеная то с ревом уходила в расщелины каменистого склона, то каскадами низвергалась с узких каменных ступеней. Над рекой возвышался еще один высокий и узкий каменный мост. Вокруг моста в воздух взмывали миллионы крошечных брызг, в том месте, где стремительное течение разбивалось о контрфорсы моста, о его береговые устои. Сразу за мостом вверх вздымались крутые бока Скалы-Замка, окаймленные у подножия крутыми лесистыми складками. Остроконечная скала виднелась над вершинами деревьев сразу за рекой.
'Прекрасный наблюдательный пункт, - подумал Кевин, - ...если только кто-то или что-то станет наблюдать за дорогой'. Слегка нахмурясь, Кевин слез с коня и принялся приводить в порядок сбрую и надевать конское снаряжение. Огромное животное сразу заволновалось, слегка возбужденное знакомыми приготовлениями - надеванием нагрудного щитка, кольчуги и прочих доспехов. Конь раздувал ноздри, фыркал, выгибал шею и сверкал глазами из-под налобника.
- Что, конь, чувствуешь, что придется поработать? - спросил Кевин.
Он надел набедренники и наголенники, укрепил поверх кольчуги нагрудник и наспинную пластину, укрепил наплечики, затем надел шлем и латную рукавицу на правую руку. Старый кривой нож он пристегнул к правому бедру. Взобравшись в седло, Кевин снял с его передней луки небольшой ромбический щит и проверил, легко ли вытаскивается меч из ножен на спине.
- Медленно, - приказал он. Это была рабочая команда, и боевой конь взял с места четкой рысью. Гром его копыт по каменной кладке моста перекрывал глухой рев воды.
Кевин всегда чувствовал себя в доспехах немного глупо; воображая себя со стороны, он представлял нелепую, неуклюжую и тяжелую конструкцию, полуслепую, лязгающую железом, едва способную совершить несколько нескладных движений. Однако с самого начала ему крепко-накрепко вбили в голову, что человек в доспехах обладает в первые минуты неоспоримым преимуществом... вопреки его постоянным возражениям и протестам, которые он, бывало, высказывал, в то время как Раскер кидал в него камни в учебном бою.
- Как тебе этот камешек, парень? - булыжник размером в кулак врезался Кевину между наплечниками. -
