безопаснее, потому что белые полисмены смотрят сквозь пальцы на преступления негров против негров. Уже несколько месяцев они строили планы налета на лавку Блюма, но привести их в исполнение все не хватало духу. Они инстинктивно чувствовали, что грабеж у Блюма явится нарушением векового запрета: переходом границы, за которой обрушится на них вся ярость чужого, белого мира; что это будет вызов владычеству белой расы, вызов, который они томительно желали, но боялись бросить. Да, если б им удалось ограбить Блюма, это была бы настоящая победа. Все их прежние дела рядом с этим просто детская игра.
- До свидания, Биггер.
Он оглянулся и увидел Веру с рукодельным мешочком, болтавшимся на локте. Она дошла до угла, остановилась и вернулась к нему.
- Ну, чего тебе надо?
- Биггер, послушай... Вот у тебя теперь будет хорошее место. Не водись больше с Джеком и Гэсом и Джо. Опять ведь попадешь в беду.
- А ты не суй свой длинный нос в мои дела.
- Но Биггер...
- Проваливай на свои курсы, понятно?
Она круто повернулась и пошла по тротуару. Он понял, что мать говорила о нем с Верой и Бэдди, сказала, что, если он опять попадется, его уже не пошлют в исправительную школу, как прошлый раз, а прямо засадят в тюрьму. Что мать говорит о нем с Бэдди - это наплевать. Бэдди хороший парень. У самого голова на плечах есть. Но Вера - девчонка, дура, что ни скажи, всему верит.
Он зашагал к биллиардной. Подходя, он увидел Гэса, шедшего ему навстречу. Он остановился и стал ждать. Это Гэсу первому пришла в голову мысль о налете на Блюма.
- Здорово, Биггер!
- Что слышно, Гэс?
- Ничего. Джо и Джека не видел?
- Нет. А ты?
- Нет. Сигареты есть?
- Есть.
Биггер вытащил из кармана пачку и протянул Гэсу; закурил сам и дал ему прикурить. Они прислонились к красной кирпичной стене и курили; сигареты белели на черном фоне подбородков. Биггер смотрел на восток, где солнце разгоралось ослепительной желтизной. В стороне по небу плыли разорванные белые облака. Приятно было попыхивать сигаретой, ни о чем определенном не думая. Внимание скользило, задерживаясь на незначительных уличных сценах. Он машинально провожал взглядом каждую машину, проносившуюся с шуршанием по гладкому черному асфальту. Прошла мимо женщина, и он смотрел на ее покачивающиеся на ходу бодра, пока она не скрылась в подъезде. Он вздохнул, почесал подбородок и сказал негромко:
- День сегодня теплый.
- Да, - сказал Гэс.
- Солнце лучше греет, чем паршивые батареи дома.
- Да, хозяева не очень-то стараются топить.
- Квартирную плату требовать - это они знают.
- Хорошо бы скорей настало лето.
- Угу, - сказал Биггер.
Он потянулся всем телом и зевнул. На глазах у него выступили слезы. Четкие контуры стального и бетонного мира расплылись зыбкими волнами. Он моргнул, и мир снова сделался твердым, машинным и ясным. Какое-то движение в небе заставило его поднять голову; он увидел узкую белую ленту, извивающуюся в глубокой синеве.
- Смотри! - сказал Биггер.
- Чего?
- Самолет слова пишет, - сказал Биггер, указывая пальцем.
- Ну!
Они следили за тоненькой полоской белого дыма, заплетавшейся в буквы: ПОКУПАЙТЕ... Самолет летел так высоко, что временами терялся в слепящем свете.
- Его и не видно, - сказал Гэс.
- Как будто маленькая птичка, - пробормотал Биггер, по-детски удивленно вздохнув.
- Здорово летают белые, - сказал Гэс.
- Да, - сказал Биггер, жадно всматриваясь. - Им все можно.
Крошечный самолет бесшумно кружил и петлял, исчезал и появлялся вновь, волоча за собой длинный белый пушистый хвост, ложившийся завитками, точно выдавленная из тюбика зубная паста; завитки разбухали, редели по краям и медленно таяли в воздухе. Самолет выписывал второе слово: ГАЗОЛИН...
- А на какой он высоте? - спросил Биггер.
- Не знаю. Сто миль, а может быть, тысяча.
- Я бы тоже научился так летать, если б можно было, - сказал Биггер задумчиво, как будто обращаясь к самому себе.
Гэс сложил губы бантиком, отодвинулся от стены, втянул голову в плечи, снял кепку, низко поклонился и произнес с притворной почтительностью:
- Да, сэр...
- Поди ты к черту, - сказал Биггер, улыбаясь.
- Да, сэр, - снова сказал Гэс.
- Я бы _выучился_, если б можно было, - повторил Биггер.
- Да, если б ты не был негром, и если б у тебя были деньги, и если б тебя приняли в летную школу, ты бы _выучился_, - сказал Гэс.
Биггер с минуту словно подсчитывал все 'если', которые нагромоздил Гэс. Потом оба громко захохотали, поглядывая друг на друга прищуренными глазами. Нахохотавшись, Биггер сказал не то вопросительно, не то утвердительно:
- ЧуднО все-таки белые с нами обходятся.
- Если б только чуднО, - сказал Гэс.
- Может, они и правы, что не дают нам учиться летать, - сказал Биггер. - Потому что если б я, например, полетел на самолете, то уж непременно захватил бы с собой парочку бомб и спустил им на голову...
Они опять засмеялись, продолжая смотреть вверх. Самолет парил и нырял, и за ним на синем небе уже белело слово: СПИД...
- Покупайте газолин Спид, - произнес Биггер, медленно выговаривая слова... - Господи, до чего же мне хотелось бы полетать там, в облаках.
- Вот попадешь в рай, господь тебе крылышки даст, и будешь летать, сказал Гэс.
Они снова захохотали, а потом опять прислонились к стене, покуривая и щурясь на солнце. Мимо катились по асфальту автомобили. Лицо Биггера в ярком солнечном свете поблескивало, как черный металл. Во взгляде у него застыло задумчивое напряженное недоумение, как у человека, давно уже бьющегося над неразрешимой загадкой, ответ на которую постоянно ускользает от него, но упорно притягивает все его мысли. Молчание раздражало Биггера; ему хотелось сделать что-нибудь, чтобы отвлечься от этой назойливой загадки.
- Давай играть 'в белых', - сказал Биггер. Это была их старая игра, заключавшаяся в том, что они старались подражать речи и манерам белых людей.
- Неохота, - сказал Гэс.
- Генерал! - торжественно возгласил Биггер и выжидающе поглядел на Гэса.
- К чертям! Я не хочу играть, - заворчал Гэс.
- Вы будете преданы полевому суду, - сказал Биггер, по-военному отчеканивая слова.
- Пошел ты, черномазый... - засмеялся Гэс.
