необходимо было знать, что она делает и почему.
- Мне еще выпить хочется.
Нет, все в порядке; она такая же, как всегда.
- Ну, я загляну к тебе завтра вечером, идет?
- Ладно, миленький. Только смотри, будь осторожен.
- Слушай, Бесси, ты брось трусить. Положись на меня. Что бы ни случилось, им нас не поймать. Уж про тебя-то наверняка никто ничего не узнает.
- А если нас начнут искать, Биггер, где мы спрячемся? Ведь мы негры. Мы не можем пойти, куда захочется.
Он оглядел заснеженную, освещенную фонарями улицу.
- Да мало ли мест, - сказал он. - Я всю Южную сторону знаю как свои пять пальцев. Можно спрятаться в одном из тех старых домов, знаешь? Вот как прошлый раз. Туда никто не сунется.
Он показал в конец улицы, где темнел большой нежилой черный дом.
- Ох! - вздохнула она.
- Ну я пошел, - сказал он.
- До завтра, миленький.
Он зашагал к трамваю; оглянувшись, он увидел, что она все еще стоит на том же месте, в снегу. Ничего, подумал он. Справится.
Опять пошел снег; улицы были точно длинные тропинки, проложенные в чаще и освещенные там и сям факелами, высоко поднятыми невидимой рукой. Он прождал минут десять, трамвая все не было. Он свернул за угол и, опустив голову, зарыв руки в карманы, пешком пошел к Долтонам.
Он шел уверенно. За этот день и вечер возникли новые страхи, но новые чувства помогли эти страхи преодолеть. В ту минуту, когда, наклонившись над Мэри, он увидел, что она умерла, страшный образ электрического стула вошел в его плоть и кровь. Но сегодня, за завтраком дома, когда он смотрел на мать, сестру, брата и видел, как они слепы, и позднее, когда он подслушивал разговор Пегги с миссис Долтон на кухне, в нем родилось новое чувство, чувство, которое почти совсем освободило его от страха смерти. Если быть осторожным и знать, чего хочешь, все можно сделать, думал он. А если можно взять жизнь в свои руки и распоряжаться ею по-своему, если от себя самого зависит решение, когда и куда бежать, то и бояться нечего.
Он чувствовал себя теперь хозяином своей судьбы. Он жил интенсивнее, чем когда-нибудь; все его внимание, все его мысли были сосредоточены, направлены к одной цели. Первый раз в жизни он двигался между двумя четко обозначенными полюсами: он уходил от смертельной угрозы, от жизни, похожей на смерть, давшей ему это чувство стеснения и горячего удушья в груди, и шел к ощущению той полноты, которая так часто, хоть и неопределенно, манила его с экрана и с журнальных страниц.
Стыд и страх и ненависть, обострившиеся в нем от встречи с Мэри и Джаном и мистером Долтоном, от роскоши этого большого дома, перестали душить его и жечь. Разве он не совершил то, на что они никогда не считали его способным? Его черная кожа, его место на самом дне мира - все это он теперь смел превозмочь благодаря вновь рожденной в нем силе. Сознание, что он убил Мэри, стало для него тем, чем раньше служили револьвер и нож. Пусть потешаются над ним за то, что он черный и смешной: он может смотреть им прямо в глаза и даже не чувствовать злобы. Исчезло постоянное ощущение невидимой стены, давящей со всех сторон.
Выйдя на бульвар Дрексель и направляясь к дому Долтонов, он думал о том беспокойстве, о том неутолимом голоде, которые вечно снедали его. В какой-то мере он уже сегодня вечером справился с этим; дальше все станет еще легче. Ощущение свободы и покоя явилось в его теле после близости с Бесси. Добившись ее согласия помогать ему в деле с письмом, он закрепил свою власть над ней. Теперь она связана с ним узами более тесными, чем узы брака. Теперь она - его; страх ареста и казни привяжет ее к нему на всю ее жизнь; точно так же, как то, что он сделал вчера, силой всей его жизни привязало его к его новому пути.
Он вошел в ворота, прошел весь двор, спустился в котельную и через ярко освещенные щели заглянул в топку. Он увидел красную груду тлеющих углей и услышал ровное гудение в трубе. Он повернул рычаг, прислушиваясь к тарахтенью в желобе и глядя, как угли из красных становятся черными. Он повернул рычаг обратно, нагнулся и отворил дверцу зольника. Там было полно золы. Завтра утром нужно будет выгрести ее всю лопатой и посмотреть, не осталось ли где несгоревших костей. Он закрыл дверцу и, обойдя котел, направился уже в свою комнату, как вдруг услышал голос Пегги:
- Биггер!
Он остановился, и, прежде чем успел ответить, щекотная горячая волна прошла по всему его телу. Пегги стояла на площадке лестницы, у двери, ведущей в кухню.
- Да, мэм.
Он подошел к лестнице и поднял голову.
- Миссис Долтон хочет, чтоб вы поехали на вокзал за сундуком.
- За сундуком?
Он ждал, что Пегги ответит на его удивленный вопрос. Может быть, не надо было спрашивать?
- Да, с вокзала звонили и сказали, что никто за ним не пришел. А из Детройта мистеру Долтону была телеграмма. Мэри там нет.
- Да, мэм.
Она сошла вниз и оглядела котельную, словно чего-то искала. Он застыл на месте; если она увидит что-нибудь и станет спрашивать его о Мэри, он возьмет железную лопату и проломит ей голову, а потом сядет в машину и помчит что есть силы.
- Мистер Долтон беспокоится, - сказала Пегги. - Понимаете, Мэри оставила в шкафу все новые платья, которые она купила нарочно для этой поездки. А бедная миссис Долтон целый день бродит из угла в угол и все звонит по ее знакомым.
- Что же, никто так и не знает, где она? - спросил Биггер.
- Никто. Она сама вам велела взять сундук, как он есть?
- Да, мэм, - сказал он, чувствуя, что перед ним первое серьезное препятствие и нужно его брать. - Он был заперт и стоял в углу. Я его снес вниз и поставил вот здесь.
- Пегги! - раздался голос миссис Долтон.
- Я здесь, мэм, - ответила Пегги.
Биггер посмотрел вверх и увидел миссис Долтон; одетая, как всегда, в белое, она стояла на площадке, доверчиво приподняв лицо.
- Что, шофер вернулся уже?
- Он здесь, миссис Долтон.
- Пожалуйста, Биггер, поднимитесь на минуту в кухню, - сказала она.
- Слушаю, мэм.
Вслед за Пегги он вошел в кухню. Миссис Долтон уронила крепко сплетенные руки, лицо ее было приподнято немного больше обычного, белые губы приоткрыты.
- Пегги вам сказала насчет сундука?
- Да, мэм. Я сейчас поеду.
- В котором часу вы вчера ушли отсюда?
- Около двух, мэм.
- И она вам сказала, чтобы вы снесла сундук вниз?
- Да, мэм.
- И чтобы вы не ставили машину в гараж?
- Да, мэм.
- А утром, когда вы пришли, она, стояла там же, где вы ее оставили?
- Да, мэм.
Миссис Долтон повернула голову на звук отворявшейся двери; на пороге стоял мистер Долтон.
- Хэлло, Биггер.
- Добрый вечер, сэр.
- Ну как дела?
