автором Веверлея'. Неверно, что Георг IV желал знать, является ли Скотт Скоттом*. Таким образом, бывает даже так, что истина и ложь пропозиции иногда изменяются, когда вы подставляете имя объекта вместо описания того же самого объекта. Но в любом случае, когда вы подставляете имя вместо дескрипции, всегда получается отличная пропозиция. На первый взгляд тождество достаточно загадочно. Когда вы говорите: 'Скотт является автором Веверлея', для вас как будто бы заманчиво думать, что есть два человека, один из которых Скотт, а другой - автор Веверлея, и случилось так, что они совпадают. Это, очевидно, абсурдно, но данный способ, всегда привлекателен при рассмотрении тождества. Когда я говорю: 'Скотт является автором Веверлея', и 'является' выражает тождество, причина того, что здесь тождество может быть вьфажено верно и нетавтологично, состоит как раз в том, что одно есть имя, а другое - дескрипция. Или обе фразы могут быть дескрипциями. Если я говорю: 'Автор Веверлея является автором Мармиона', последнее, конечно, утверждает тождество двух дескрипций. Следующий пункт, который я хочу сейчас сделать ясным, заключается в том, что когда дескрипция (на будущее, когда я говорю 'дескрипция', я имею в виду определённую дескрипцию) входит в пропозицию, нет конституенты данной пропозиции, соответствующей этой дескрипции как целому. При правильном анализе Пропозиции дескрипция разлагается и исчезает. Другими словами, ОГДЯ я говорю: 'Скотт является автором Веверлея', предполагать, ЧТО вы имеете здесь три конституенты: 'Скотт', 'является' и 'автор Вюрлея', есть ошибочный анализ. Это конечно тот способ анализе, который может прийти вам на ум. Вы можете допустить, что 'автор Веверлея' - комплексное выражение, и оно может быть разложено далее, но вы можете посчитать, что для начала пропозиция может быть расщеплена на эти три кусочка. Это совершенно ошибочно. 'Автор Веверлея' вообще не является консппуентой пропо-чиции. На самом деле конституент, соответствующих дескриптивным фразам, нет. Сейчас я попытаюсь вам это доказать. Первая и наиболее очевидная причина состоит в том, что могут быть значимые пропозиции, отрицающие существование 'определенного такого-то и такого-то'. 'Определённый единорог не существует' ['The unicorn does not exist']. 'Наибольшее конечное число W существует'. Пропозиции такого типа являются вполне значимыми. совершенно здравыми, правильными, пристойными пропо-Мцкями, и вероятно не может быть такого, чтобы единорог был ионституентой пропозиции, так как ясно, что он не может быть констигуентой, постольку поскольку никаких единорогов нет. По-Окодьку конституенты пропозиций конечно же суть то же самое, ЧТО и конституенгы соответствующих фактов, и поскольку то, что единорога не существует, является фактом, совершенно ясно, что единорог не является консппуентой данного факта, так как если бы имелся какой-то факт, констигуентой которого был бы единорог, имелся бы и единорог, и было бы неверно, что он не существует. В частности это применимо в случае дескрипций. Итак, поскольку для 'определённого такого-то и такого-то' возможно не существовать и, тем не менее, для пропозиций, в которые входит 'определенный такой-то и такой-то', возможно быть значимыми и даже истинными, мы должны попытаться увидеть, что означает, когда говорят, что определённый такой-то и такой-то существует. Благодаря нашей озабоченности практическими делами временная характеристика глагола становится исключительно надоедливой пошлостью. Было бы гораздо приятнее, если бы они не имели временной характеристики, как, я думаю, имеет место в китайском языке, но я не знаю китайского. Вы должны быть в состоянии скяздть: 'Сократ существует в прошлом', 'Сократ существует в Ийстоящем', 'Сократ существует в будущем' или просто 'Сократ существует', без каких-либо временных импликаций, но к несчастью язык этого не позволяет. Тем не менее, я собираюсь исполь-шйнгь язык таким безвременным способом; когда я говорю: 'Оп-tWWJiCHHOC такое-то и такое-то существует', я не собираюсь подразумевать, что оно существует в настоящем, прошлом или будущем, но просто, что оно существует, без каких-либо импликаций, затрагивающих время. 'Автор Веверлея существует' ['The author of Waverley exists']: есть две вещи, которые для этого требуются. Прежде всего, что такое 'автор Веверлея'] Это - человек, который написал Веверлея, т.е. теперь мы пришли к тому, что у вас есть затрагиваемая пропозициональная функция, а именно, 'х пишет Веверлея', и автор Веверлея - это человек, которьш пишет Веверлея, и для того, чтобы человек, которьш пишет Веверлея мог существовать, необходимо, чтобы данная пропозициональная функция обладала двумя свойствами:
1. Она должна быть истинной по крайней мере для одного х. 2. Она должна быть истинной самое большое для одного х. Если бы никто не написал Веверлея, автор не мог бы существовать, а если бы его написали два человека, не мог бы существовать определённый автор, на которого указывает артикль. Так что вам требуются эти два свойства: одно, что она является истинной по крайней мере для одного х, а другое, что она является истинной самое большое для одного х; и то и другое требуется для существования. Свойство быть истинным по крайней мере для одного х - это свойство, которое мы рассматривали в прошлый раз; это то, что я выражал, говоря, что пропозициональная функция является возможной. Поэтому мы переходим ко второму условию, что она является истинной самое большое для одного х, а это вы можете выразить следующим образом: 'Если х и у написали Веверлея, тогда х тождествен у, чем бы ни бьши х и у Последнее говорит, что его написал самое большое один человек. Оно не говорит, что кто-то вообще написал Веверлея, поскольку если бы никто его не написал, это высказывание всё ещё оставалось бы истинным. Оно говорит только то, что его написал самое большое один человек. Первое из приведённых условий существования нарушается в случае определённого единорога, второе - в случае определённого жителя Лондона. Можно объединить эти два условия и получить сложносокращённое выражение, включающее значение обоих. Вы можете их оба редуцировать к тому, что: '('х написал Веверлея' тождественно с 'х есть с', чем бы ни был х) возможно относительно с'. Я думаю, что это просто настолько, насколько вы способны высказать утверждение.
Вы видите, что означает сказать, что существует некоторая сущность с; мы можем не знать, что она собой представляет, но она такова, что когда х есть с, истинно, что х написал Веверлея, а когда х не есть с, не истинно, что х написал Веверлея; и это равно высказыванию, что с - единственный человек, который написал Веверлея; и я говорю, что у с есть значение, которое делает его истинным. Так что данное целостное выражение, являющееся пропозициональной функцией о с, является возможным в отношении с (в объяснённом в прошлый раз смысле). Вот что я подразумеваю, когда говорю, что автор Веверлея существует. Когда я говорю: 'Автор Веверлея существует', я имею в виду, что имеется сущность с такая, что 'х написал Веверлея' истинно, когда х есть с, и ложно, когда х не есть с. 'Автор Веверлея' здесь совершенно исчезает как конституента; поэтому, сказав: 'Автор Веверлея существует', я ничего не говорю об авторе Веверлея. Вместо этого вы разработали рассмотрение пропозициональных функций, и 'автор Веверлея' исчез. Вот почему можно осмысленно сказать: 'Автор Веверлея не существует'. Это было бы невозможно, если бы 'автор Веверлея' был конституентой пропозиций, в вербальном выражении которых встречается данная фраза. Тот факт, что вы можете обсуждать пропозицию 'Бог существует', есть доказательство того, что слово 'Бог', как оно используется в данной пропозиции, является дескрипцией, а не именем. Если бы слово 'Бог' было именем, вопрос, касающийся существования, не мог бы возникнуть. Итак, я определил, что имею в виду, когда говорю, что описываемый предмет существует. Я всё ещё должен объяснить, что подразумеваю, говоря, что описываемый предмет имеет определённые свойства. Предположим, вы хотите сказать: 'Автор Веверлея был человеком', последнее будет репрезентировано следующим образом: '('х написал Веверлея' тождественно с 'х есть с', чем бы ни был х, и с - человек) является возможным в отношении с'. Вы заметите, что то, что до этого мы придали как значение 'Автор Веверлея существует', является частью данной пропозиции. Последнее - часть любой пропозиции, в которую фраза 'автор Веверлея' имеет, как я его называл, 'первичное вхождение'. Говоря о 'первичном вхождении', я имею в виду, что у вас нет пропозиции об авторе Веверлея, входящей в качестве части в некоторую большую пропозицию типа 'Я убеждён, что автор Веверлея был человеком' или 'Я убеждён, что автор Веверлея существует'. Когда она имеет первичное вхождение, т.е. когда пропозиция, к ней относящаяся, вовсе не является час1ью большей пропозиции, фраза, которая определяется как значение 'Автор Веверлея существует' будет частью этой пропозиции. Если я говорю, что автор Веверлея был человеком, поэтом, шотландцем или кем-то ещё, я говорю об авторе Веверлея, как имеющим первичное вхождение, высказывание о существовании всегда является частью этой пропозиции. В этом смысле все пропозиции, которые я высказываю об авторе Веверлея, влекут, что автор Веверлея существует. Так что любое высказывание, в которое дескрипция имеет первичное вхождение, влечёт, что описываемый объект существует. Если я говорю: 'Нынешний король Франции лыс', это влечёт, что нынешний король Франции существует. Если я говорю: 'Нынешний король Франции имеет прекрасную шевелюру', это также влечёт, что нынешний король Франции существует. Следовательно, если вы не понимаете, каким образом должна отрицаться пропозиция, содержащая дескрипцию, вы придёте к заключению, что не является истинным то,
