признаться даже самому себе.
Мы подошли к консерватории и стали с двух сторон от входа. Ждали довольно долго, но тех, ребят, с которыми не поладил Абас, или, как он утверждал, которые приставали к 'его девушке', в тот день не оказалось. Зато Абас вволю проводил взглядом 'свою девушку', вышедшую из консерватории после занятий, которая упорно не хотела догадываться, что она девушка Абаса. После этого мы еще некоторое время ждали неизвестно чего - уже стало очевидно, что тех, с кем мы пришли выяснять отношения, нет. Я подумал, что, наверно, Абас забыл предупредить их, чтобы ждали его сегодня, и сказал ему об этом. Он вдруг вспылил и крикнул мне, что предупреждал и, должно быть, они заметили нас из окон и намылились с черного хода. Он обругал меня, видимо намереваясь сорвать злость за несостоявшуюся драку, и я тут же кинулся на него, мы сцепились, но нас разняли.
- Ничего, я тебе еще покажу, щенок!
- Щенок твой отец! - не остался я в долгу, и это было правдой - на самом деле, кто же еще его отец, как не щенок перед моим?
Меня окружили наши ребята и стали уговаривать, чтобы ушел. Впрочем, расходились уже все. Абас ушел злой со своей свитой голодранцев. Я поплелся домой в одиночестве. Тетрадки, заткнутые сзади за пояс, нервировали, хотя еще пять минут назад я их не замечал. Теперь я вытащил их и понес в руках.
Вечером папа и мама ушли в гости, и я наслаждался одиночеством, упивался им, и вечер обещал быть на редкость хорошим, хотя бы потому, что это был один из очень редких вечеров, когда у нас мало того что не было гостей, но даже предков моих - сразу обоих (тоже редкость большая!) - не имелось в наличии. Я лег на диван, взял свежий номер 'Плей-боя', закурил 'Мальборо' из папиной пачки, решив наслаждаться изо всех сил одиночеством, как вдруг обнаружил, что не так уж я и одинок в квартире. На кухне заканчивала свою возню Рая, о присутствии которой старики забыли меня предупредить. Что-то упало на кухне, покатилось, стукнуло, звякнуло, и я крикнул: 'Рая, это ты?', и она отозвалась: 'Да. Я скоро закончу и уйду...' Вот, черт бы ее побрал! Но присутствие Раи в пустой квартире, сначала просто разозлив, в дальнейшем изменило направление моих мыслей. Рая еще ни разу не оставалась со мной наедине, да и работает она у нас недавно, всего полгода как, а до нее у нас была домработницей одна старая карга, которая, когда подавала на стол, моментально отбивала мне весь аппетит. Я, немного подумав и возбудившись, встал с дивана и направился на кухню. Рая обернулась ко мне от плиты, разрумянившаяся от жара духовки, и в улыбке ее было нечто такое, слишком взрослое, понимающее, что у меня ноги сделались как ватные и даже немного закружилась голова. Наверно, я побледнел, потому что вдруг сквозь удары крови в голове, сквозь волнение и какой-то не совсем понятный страх, мешающие соображать, я осознал вдруг, что Рая стоит рядом со мной и, встревоженно всматриваясь мне в лицо, спрашивает, видимо, уже не в первый раз:
- Что это с тобой, а? Что с тобой?..
Тогда я неуклюже схватил ее своими ледяными руками, прижал к себе (со стороны, верно, могло показаться, что я хочу ее задушить) и уже больше не выпускал, вцепился, как бульдог в добычу. Потянулся к ее лицу губами, хотел поцеловать, и она даже не увернулась, спокойно ждала, но я сам сделал неловкое движение головой и вообще слишком много суетился, и поцелуй пришелся в подбородок.
- Что ты, что ты? Что с тобой?.. - совершенно спокойно спрашивала Рая, наблюдая за мной, как, наверно, наблюдают за поведением дебильных детей.
- Подожди... Погоди... - бессмысленно шептал я, обнимая ее и почти абсолютно ничего не соображая, только ощущая шум в голове.
С ней я был на 'ты' с самого первого дня ее работы у нас; может, потому, что выглядела Рая намного моложе своих лет, а порой вообще казалась чуть ли не сверстницей мне, если не обращать внимания на прекрасно развитые формы (если только на такое можно не обращать внимания). Я все старался повалить ее на пол, видимо, начисто позабыв, что в доме имеются кровати и диваны, и совсем не соображая, что мы стоим на кухне. Но все произошло гораздо проще и прозаичнее, чем я представлял себе это в своих снах, после которых обычно просыпался с мокрыми трусами. Рая вдруг резко и неожиданно отстранила меня, так что я чуть сам не повалился на пол.
- Пристал, как репейник, - ворчливо сказала она, оправляя юбку. - Нет терпения обождать, что ли?.. Совсем как отец твой, тоже время ценит, проговорила она, но я, охваченный страстью, не слышал ее слов, не обратил внимания, мне сейчас было совсем не до слов, какими бы неожиданными они не оказались, и все, что говорила Рая, я нетерпеливо пропускал мимо ушей, продолжая срывать с нее одежду.
Она нехотя, лениво сопротивлялась, но так как была сильнее меня, то для меня ее сопротивление оказывалось серьезной помехой.
- Так я и знала... Ведь чуяло мое сердце, не хотела ведь оставаться с ним... Надо было оставить все это к чертям на завтра, - говорила она, отводя то и дело мои руки от себя. Но я уже не на шутку распалился, и Рая, конечно, чувствовала и понимала это, и тогда вдруг она сама обняла меня, прижалась ко мне своими твердыми грудями, поцеловала меня в губы, так, что у меня дух захватило и перед глазами поплыли разноцветные круги. Потом мы с ней пошли в мою комнату, и там она отдалась мне легко и просто, а сразу после этого, когда я лежал, как оглушенный, побежала в ванную.
Вот так все и произошло. То, чего я с трепетом ожидал, как самое большое и важное событие на данном этапе своей жизни, то, что волновало, заставляя бешено биться сердце, не давало спать, а когда давало, то приводило в сон мой фантастические образы фантастически красивых женщин, произошло до обидного быстро и до слез пошло и некрасиво.
Мне смешно, откровенно говоря, когда какой-нибудь пятнадцатилетний мальчишка начинает выдумывать про это. Всегда видишь, что врет. А главное ведь сам такой, и потому уже точно знаешь - врет. Ну, разумеется, я не исключение, это только вам я рассказываю, потому что как-то к месту пришлось, а когда с товарищами, я и сам не хуже их придумываю разные случаи, похождения, приключения; естественно, здравый смысл в тебе ставит какие-то границы, старается заземлить невероятные истории, сделать их не такими уж и невероятными, более реальными, и потому внешне таким историям верится; выдумываются смешные, оригинальные, запоминающиеся детали во всем этом вранье, которые очень удачно цепляются за так называемую прозу жизни - вот это и есть в принципе внешняя сторона. Но когда долго выдумываешь что-нибудь и стараешься не забыть то, что выдумал, и при любом удобном и неудобном случае хочешь и ты пропихнуть слушателям свою историйку, то невольно со временем сам начинаешь верить всей придуманной тобой же мути... А когда случается на самом деле - вот как со мной сейчас, даже, мне кажется, рассказывать не хочется, то есть не захочется... Или, может, я просто очень устал сейчас, а завтра еще как захочется рассказать ребятам?.. Нет, не думаю... Вряд ли...
Вошла Рая, уже одетая, и каким-то слишком трезвым и будничным голосом сообщила:
- Я пошла. У тебя хватит ума не трепаться об этом? Как будто мои мысли читала.
- Ты с >ма сошла? - стал хорохориться я. - С какой стати я должен трепаться?
- А черт вас знает, - сказала она и равнодушно махнула рукой.
- А почему - вас? - спросил я и тут внезапно вспомнил то, что ухватил краем уха, на что не обратил внимания, в подсознании застряло-таки и теперь неожиданно всплыло. - Погоди, ты что-то про отца говорила?..
- Ничего я не говорила! - зло огрызнулась она.
- Нет, нет, ты что-то говорила, - догадка вдруг ожгла меня. Я вскочил с постели голый и, не обращая на это внимания, хотя впервые стоял голым перед женщиной, схватил ее за плечи; но то, о чем я догадывался, стремительно превращалось в моем сознании в реальность, в памяти моей возникли произнесенные Раей слова, временно канувшие в темную бездну души и теперь всплывавшие, разбуженные яростью, звучавшие отчетливо, буква за буквой.
- Пусти... - зашипела она от боли, с трудом отцепляя от своих плеч мои руки. - Ничего я не говорила. Пусти, у меня синяки будут... - Тут она взглянула мне в лицо и сразу отвела глаза. - Да я просто сказала, что твой отец тоже такой приставучий, - совершенно другим тоном произнесла она, в голосе ее теперь звучали нотки сожаления и желания оправдаться.
- Как?! И ты?! И вы тут... Здесь... Делали... То же самое?..
- Ты с ума сошел! - возмутилась она так свирепо, что я заколебался, и былая уверенность во мне, в которую превратилась было догадка, стала так же стремительно таять, как и минуту назад стремительно крепла. - Просто он однажды шутливо схватил меня, но я дала ему по рукам, и он отстал, что-то пошутил и отстал. Я бы с ним ни за что!.. Да и где, господи, он же приходит с работы, обычно когда меня уже нет у вас,
