- Это мои подруги, - сказала она, - мои старые подруги, - повторила она, уточняя. - Я с ними в институте училась... Мы очень давно не виделись, вот недавно встретилась случайно с одной, и через нее вышла на всех остальных...
- И большое стадо?
- Не будь вульгарным, - сказала она. - Это тебя же в первую очередь и унижает.
- Дома я могу позволить себе немного расслабиться...
- И побыть самим собой, - прибавила она.
- Извини, я хотел сказать - и большая стая? Будем считать, что вы гуси-лебеди.
- Шесть женщин. Девичник...
- Боже, собрала бы уж весь курс в таком случае.
- Не понимаю, что тебе не нравится... Очень приличные женщины, двое - явно дамы. У одной даже муж - начальник районного паспортного стола.
- Господи!
- А что?
- Ничего. Слава богу, что у нас в семье нет фальшивых паспортов.
- Вот ты все шутишь, а знаешь, как они среагировали, когда узнали, что уже не та Сона, с которой они дружили семнадцать лет назад, а сама жена Тогрула Алиева, Сона Алиева приглашает их в гости к себе домой, даже лица изменились...
- То-то ты потешила свое честолюбие.
- А почему бы и нет? Мне только такие случаи и могут перепасть, чтобы потешить честолюбие. Зачем же их упускать? - сказала Сона, подошла к нему сзади и из-за плеча заглянула ему в тарелку. - Ты доел наконец суп? Сейчас второе принесу... Погоди...
- А почему не Рая? - рассеянно спросил он. - Где Рая?
- Раю я сегодня отпустила пораньше, к ней родственники приехали, отпросилась встретить, - сказала Сона. - Но вечером я велела ей быть обязательно. Будет в наколке и фартучке разносить коктейли. Хочу произвести впечатление на своих подруг... Да, кстати, хочу тебя попросить... Раз уж ссоры у нас не получилось ...ха-ха-ха... Было бы неплохо, если бы ты задержался на работе сегодня...
- Это еще зачем?
- Ну, они будут стесняться... Будут скованно чувствовать себя при тебе...
- Надеюсь, вы не собираетесь здесь купаться?
- Нет, серьезно, ты бы задержался сегодня, а?
- Эх, лучше б уж поссорились, хоть была бы причина... А так мало того, что каждый день задерживаюсь, еще ты просишь, чтобы специально задержался...
- Да я просто хотела показать им фильмы... Ну, те самые... Закира я пошлю к папе... А мы тут немного поразвлечемся. Пусть попользуются, бедняжки, когда им еще доведется посмотреть такое...
- Потом звону от них будет... Будут везде ходить и говорить, что я держу у себя кассеты порнографических фильмов. Это неприятно.
- Пустяки. Я им скажу, чтобы не болтали. Они не по смеют. Испугаются. Значит, мы договорились? Задержишься часов до одиннадцати, а?
- Чего только не сделаешь ради подруг юности горячо любимой жены.
- Вот спасибо.
- Только думаю, вряд ли Закир усидит у твоего папы вечером.
- Почему?
- Найдет себе более интересное занятие...
- Что ты этим хочешь сказать? - Она встревоженно заглянула ему в лицо.
- С недавних пор у него появились какие-то сомнительные, разболтанные приятели, собираются у кого- нибудь и занимаются примерно тем же, чем ты собираешься заниматься сегодня вечером с подругами. Только тебе по возрасту это не возбраняется, а ему... сама понимаешь...
- Какие приятели? Почему ты говоришь мне об этом впервый раз? Почему я все узнаю в последнюю очередь? у него и времени на приятелей нет, у него же занятия, он так загружен и...
- Должен тебе сказать, что на музыку он давно уже не ходит... И на уроки иностранных языков, кстати, тоже... Раз уж заговорили об этом.
- Да? - Сона так и села в кресло, возле которого стояла. - Как это?
- Да вот так. Он их прогуливает, мне доложили. Насчет дружков еще точных сведений нет, но я навожу справки.
- Как же?.. Как же ты?..
- Я ждал... и жду до сих пор, когда он сам признается. Тогда все будет гораздо проще.
- Погоди, погоди, что ты такое говоришь? Что значит, сам признается? А почему же Альфред Александрович не поставил нас в известность, что Закир перестал посещать его уроки?
- Он поставил в известность меня. Надеюсь, что этого вполне достаточно.
- Ты считаешь, что этого вполне достаточно? - Сона вскочила с кресла и нервными быстрыми шагами стала ходить по комнате, по розовому пушистому ковру на полу. - Вот это здорово! По-твоему, я уже не участвую в воспитании сына, уже никаким боком к этому не имею отношения? Меня ты уже устранил от этого занятия, да?..
- Если бы ты узнала тогда насчет прогуливаний Закира, все кончилось бы шумно и неряшливо, как всегда, когда ты решаешь вмешаться во что-нибудь.
- Ах вот как? Ну, спасибо за такое мнение.
- Все кончилось бы еще одним семейным скандалом, который бы свелся к спихиванию ответственности с одного из нас на другого, а дело бы не продвинулось, а нужно как раз наоборот, чтобы без всяких утомительных скандалов решить это дело тихо, мирно и по-деловому. Надо узнать все у самого Закира. Если мы не будем его слушать, а только долдонить своё, что считаем необходимым долдонить, ничем хорошим наш разговор не кончится. Не забывай, что ему уже шестнадцать, в этом возрасте опасно давить на волю мальчика.
Сона уже успокоилась и теперь, взяв себя в руки, старалась, как говорил муж, тихо и мирно обдумать то, что ил только что узнала - оказывается, Закир уже давно не посещает уроки... Но почему же?.. Обида все же давала знать, мешая сосредоточиться и думать о главном. Снова и снова вспыхивала в ней обида: почему он от нее скрыл? Почему от нее скрыл сын - самый близкий ей человек на свете, чем она дала ему повод к недоверию? Ведь раньше он всем с нею делился, все ей рассказывал, бывало даже, несмотря на мальчишеское самолюбие и апломб, спрашивал совета; что же сейчас произошло? И Тогрул тоже хорош... Ну, Тогрул это особая статья, тут и надеяться на откровение с его стороны было бы неразумно, но сын, Закир... А все же, может прав Тогрул, и все это у Закира переходное, мимолетное, возраста, и все еще наладится, как только пройдет этот опасный, взбалмошный возраст?.. Или все-таки она дала повод к недоверию со стороны сына?.. Неужели? Вспомни, вспомни говорила себе Сона, в последнее время ты стала больше уделять внимания себе, он это, естественно, замечает, и ничего не бывает просто так, если где-то прибавляется, то обязательно где-то убавляется, от чего-то отнимается, ничего не происходит в жизни просто так, без последствий, вот и отнялось Закира то, что она прибавила себе - внимание, забота, ласк; время, отводимое ему; и все это привело к тому, что в последнее время он стал заметно холоден с матерью, она утратил доверие в его глазах... Или, может, это просто возраст, пришла опять спасительная мысль, но тут же другая мыс: отвергла предыдущую: нет, подумала она, не надо себя обманывать, вспомни, когда Тогрул уезжал в командировку и звонил Рауф, сыну пришлось случайно и невольно (он сам потом признался, сказав, что это произошло случайно) усышать ее разговор с Рауфом, а она, как назло, очень уж тот раз разлюбезничалась с ним, уверенная, что одна в доме (домработница Рая была услана на рынок, Закир должен о находиться в школе, но как раз ввиду последнего пустот; урока вернулся раньше), говорила в трубку всякие глупые нежности, что соскучилась, и буквально напросилась сама и свидание, которое в конце концов с видимой неохотой Рауф ей назначил. Она, довольная, что настояла на своем, положила трубку и тут в зеркале своего туалетного столика заметила бледное лицо сына. Улыбка еще не сошла с ее разгоряченного интимным разговором лица, на нем еще более опытным глазом можно было бы прочесть предвкушение от удовольствий предстоявшего свидания, когда она, подняв голову, заметила отражение побледневшего мальчишеского липа в зеркале с металлической рамой в стиле рококо, что придавало
