Рат-Вег стал в Венгрии одним из наиболее читаемых авторов. Отдельные произведения его, в том числе и 'Комедия книги', переведены на немецкий и английский языки.
'Комедия книги' -- комедия в двух смыслах. В привычном для современного читателя -- повествование, в котором коллизия, действие и характеры трактованы в формах смешного, и в несколько старинном -лирико- драматический сюжет, размышление в форме драматического действия. Между обоими 'комедийными полюсами' возникает 'силовое поле' -- размышление автора и соразмышление читателя над многозначностью, субъективной и объективной неоднородностью высшего феномена культуры -- знания, воплощением которого является книга. Книга как символ знания, тайны мира и человеческого существования проходит через всю историю культуры и литературы. И не случайно Рат-Вег сосредоточивает внимание на малоизвестных или почти забытых именах, событиях, фактах, деталях, на которых 'большая' история не расставила акценты, в отношении которых не сложились стереотипы восприятия, тормозящие, как известно, мышление. И сами, эти детали, эта 'под-история', изображены неоднозначно. За комической нелепостью скрывается порою шутка мудреца (вспомним увенчанного лаврами поэта и гуманиста Лорита Глареана) или развлечение большого ученого (Бехштайн, написавший 'соловьиную песню'). Наивно добронамеренный муниципальный чиновник Жан Демон (глава 'Эпидемия заглавий') пытается навести порядок в городе и в стране подобно платоновскому Демиургу из 'Тимея', который создал справедливую и гармоничную вселенную из четырех степеней Ничто и Нечто -- пластического 'хаоса' четырех стихий. Заблуждение парадоксальным образом выводит науку на правильный путь, как показывают пазиграфические изыскания и изучение языка животных. Знание выступает в одеянии глупости (так, Йозеф Райманн, заложивший основы истории литературы, включает в свою 'Попытку введения в историю литературы' и 'литературу допотопную' -- конечно же, ведь о ней писали! Глупость же выступает в благородном плаще знания (так, профессор Швидецки выводит человеческий язык из языка шимпанзе). Бесконечная вереница персонажей: персонажей-людей, персонажей-книг, персонажей-событий и фактов -- вереница поистине энциклопедическая проходит перед нами, раскрывая сложно пересеченную конструкцию временных и тематических пластов, в которой: Оценка читателя книгам судьбу назначает,-- выражаясь знаменитым гекзаметром Теренциана Мавра.
'Комедия книги' расширяет понятие книги до максимально мыслимых пределов в связи с самыми различными сторонами человеческой жизни и деятельности, показывает, что нет такой области, которая прямо или опосредствованно не была бы связана с книгой. И потому тема книги, как и человеческая жизнь,-- бесконечна, фрагментарна и целостна одновременно. И трудно решить, что это: занимательная библиофилия, занимательное книговедение, занимательное литературоведение, языкознание, психология, история или эвристика. Да, верно, и не нужно это определять. Ведь названные области взаимопронизаны -- и в жизни человека, и в жизни книги существуют и развиваются в неразрывном единстве. Разделяют их лишь специалисты, и то условно -- для удобства изучения. 'Комедия книги', испытывая эрудицию читателя, предлагает на его разумение такие неисчерпаемые темы-проблемы: 'книга -- объект истории', 'книга -- произведение искусства', 'книга -летопись быта и нравов', 'книга и наука', 'книга -- психология восприятия', 'книга и книгоиздание', 'книга -- объект моды и купли-продажи', 'книга и книгохранение', 'книга как средство общения между людьми' и т. д. Проблемы сложные, и автор не ставит перед собой задачу разрешить их, что называется 'пригвоздить' истину, не стремится и сформулировать их, но юмором, сатирой, гротеском, иронией (порою очень печальной) приближает их к читателю, к повседневности, к бытовому сознанию. И в этом нам видится одна из важнейших ценностей 'Комедии книги'. В книге Рат-Вега почти не представлен многонациональный 'книжный ландшафт' нашей страны, не менее сложный и не менее интересный: как и на карте нашей необъятной Родины, представлены в нем почти все 'климаты' и 'рельефы', а по времени -- все возрасты жизни книги. Великое и смешное, взлеты и падения, курьезы, недоразумения, смех сквозь слезы и множество еще неоткрытого. Однако у Рат-Вега, этого подвижника библиофилии, есть оправдание. В виду безбрежности и величия наших многонациональных литератур автору пришлось бы писать многотомную 'Энциклопедию комедии книги'. Иштван Рат-Вег сосредоточился на западноевропейском культурном ареале как на родине европейского книгопечатания и, естественно же, на Венгрии, которая, догоняя в своем развитии западноевропейские нации, как мы можем прочесть в книге Рат-Вега, училась книжной культуре прежде всего у них. И сам автор, владея, помимо родного, четырьмя языками -- французским, немецким, английским и латинским,-- черпал прежде всего у них и историко-книговедческий материал, значительная часть которого в СССР неизвестна или малоизвестна. Вкладом в советскую книговедческую историографию будут и венгерские примеры И. Рат-Вега, а вся книга в целом -- стимулом для написания не менее интересной занимательной библиофильской истории русского и других национальных регионов нашей Родины и -- что, пожалуй, еще важнее -- послужит вкладом в дело укрепления дружбы и взаимной пропаганды культур советского и венгерского народов.
