- Ладно, отыщи, буду благодарен, не то опять привяжу цепями.
Змий поклонился и улетел, а Валигора поехал домой.
Дав обет княжичу, змий не забыл его, летал день и ночь над землею, отыскивая такую красавицу, какую хотел иметь Валигора.
Как-то он летел над городом, стоявшим на холме; внизу текла река; на горе много церквей блистало на солнце золотыми крестами; княжеские да боярские хоромы белели в садах. Это был Киев не Киев, Переяславль не Переяславль, Белгород не Белгород; никак змий не мог смекнуть, что это за город. Вдруг он увидел, что в тенистом саду при хоромах сидит красная девица и кудельку прядет. Взглянул змий на девушку и замер, точно его жало присохло к гортани, и если б не обещание, данное княжичу, он похитил бы ее для себя. Он все летал да летал, а ветер Посвист, его старый друг, передавал его мысли красавице...'
- Значит, она была красивая? - спросили девушки.
- Даже очень! - отвечал старик.
- А какая, какая?..
- Да вот такая, как Люда Коснячко.
Все посмотрели на молодую девушку, которая зарделась как маков цвет, но, будто не слыша этих слов, продолжала прясть.
'А Посвист все шептал да шептал девушке: 'Недолго тебе сидеть в терему... Придет княжич, расплетет твою косыньку, возьмет тебя в жены, и ты будешь ходить в злате-серебре... Он такой красавец! Коли взглянешь на него, не захочешь и глядеть на других боярычей, улыбнется - отдашь жизнь за него; а словечко молвит - будто Боян целый день тебе пел...'
И шептал ей ветер такие сладкие слова, что девушка перестала прясть, положила веретено на колено и слушала Посвиста словно зачарованная.
А меж тем змий, оставив своего старого друга возле девушки, полетел через леса, реки и горы сказать княжичу, что нашел ему желанную жену.
Взволновав сердце девушки, ветер полетел дальше, но его слова все еще звучали в ушах красавицы, и она не могла ни прясть, ни петь, ни работать. Шли дни и недели, а девушка не напряла даже одного веретена, все ожидала, когда к ней приедет обещанный княжич.
И дождалась...
Княжич не засылал сватов к девушке, а приказал дружине седлать коней, оседлал коня сам, и поехали они все вместе по степям, лесам, долинам и оврагам, пока не достигли какого-то города - не то Киева, не то Переяславля, не то Белгорода... Подручный Посвиста летел впереди и показывал ему дорогу.
Княжич сразу узнал свою суженую и, схватив ее и посадив на коня, повез к себе в хоромы...'
Путята замолк на минуту и погладил бороду.
- Да разве уж конец? - спросил кто-то.
- Нет, они поженились, - улыбаясь, прибавил Путята. - И я на свадьбе их был, мед-пиво пил, по бороде текло, да в рот не попало.
Была уже полночь, когда Путята кончил свою сказку. Девушки разговорились, расшумелись и начали перебрасываться словечками с парнями.
Вскоре вошла хозяйка дома и, став посередине гридницы, поклонилась прежде девушкам, а потом юношам.
- Спасибо вам, красные девушки, и вам, ясные соколы, что пришли, послушали песни, ласковы были, нас не забыли; а коли жить будем - и мы вас не забудем, - тараторила она в рифму, затем опять поклонилась, и гости начали расходиться: сначала ушли мужчины, за ними девушки.
Особенный взгляд Вышаты, брошенный на Люду, не прошел без внимания, не столько со стороны самой девушки, сколько со стороны ее подруг. Возвращаясь домой, они говорили:
- Ой, Люда, скоро тебя отнимут у нас!
- Кто отнимет?
- Разве не видала? Был Вышата на посиделках в прошлый раз, был и сегодня и так уж смотрел на тебя, точно, окромя тебя, никого и не было.
- Это вам так кажется...
- Жди сватов, жди!
Люда не обратила на это внимания, а если и обратила, то не ответила. Ее головка была занята другими мыслями: она думала о змие, его друге Посвисте и княжиче Валигоре...
Простившись с подругами у своего дома, она вошла в калитку; на пороге терема ее встретила Добромира.
- Что ты так запоздала, моя кралечка? - сказала женщина. - Я уж хотела бежать за тобою.
- И хорошо, что не пошла, мамушка!* Меня подруги проводили до калитки.
_______________
* М а м у ш к а - кормилица; нянька.
- Ну, слава Богу, что пришла... Был ли Путята?
- Да, был... И знаешь ли, мамушка, какую он рассказал нам сказку! Просто все диву дались...
- Какую, какую? - усмехнулась старушка.
- О змие крылатом и княжиче Валигоре.
- Путята - мастер говорить сказки!
Обе вошли в горницу, и Добромира только теперь увидела лицо Люды. Лицо девушки пылало от мороза, глаза горели живым огнем; точно какая-то мысль, запавшая в душу, отражалась в них и сверкала.
Это необыкновенное оживление молодой девушки не ушло от внимания Добромиры, но она притворилась, будто ничего не замечает.
- Чем же кончилась сказка? - спросила она.
- Как и всегда... Княжич женился на похищенной девушке.
- И то ладно, - заметила старуха, лаская Люду за подбородок. - Тебя мы не отдадим за кого-нибудь... ты стоишь любого княжича...
Люда была в том возрасте, когда ее девичье сердечко жаждало полюбить кого-нибудь, но никого не находило, кто бы пришелся ей по сердцу. Ее пылкое воображение создавало несуществующие идеалы, она предавалась сладким мечтам и убаюкивала себя, строя воздушные замки. Терем отца уже становился скучным ее сердцу, стремившемуся любить, и она заполняла его образами, создаваемыми ее фантазией. В ее ушах не переставали звучать рассказы о западных рыцарях, как и сказки о разных королевичах и заколдованных королевнах; мысль ее работала без устали, переделывая все по-своему и создавая нечто целое, к чему она стремилась душою и сердцем.
Прошло несколько дней после посиделок.
В морозную звездную ночь от дома тысяцкого, в Берестове, отъехало двое саней, в которых сидело по два человека.
Миновав Печерский монастырь, ехавшие свернули в Густой лес и по узкой крутой тропинке спустились к Подолу. Миновав Крещатицкий мост, кони помчались по ровной дороге, по глубокой долине между холмами - на которых возвышались стены Киева и виднелись купола церквей - и рекою Почайною. Не доезжая Подола, кони повернули на Боричев въезд; видно было, что путники направляются в Гору. Вероятно, они принадлежали к княжеским дружинникам или придворным, если смело ехали ночью в город, ворота которого уже были заперты и никого постороннего через них не пропускали.
Ночные стражники остановили ехавших у ворот и не хотели впускать, не опросив.
- Что за люди?
- От тысяцкого из Берестова.
Стражник недоверчиво посмотрел на ехавших.
- Почему на двух санях?
- Потому что так надо...
Это показалось подозрительным еще больше.
- Есть ли какой-нибудь знак от тысяцкого?
- Есть.
И путники показали знак. По-видимому, стражник удовлетворился этим, потому что исчез в оконце, через которое разговаривал, и вскоре послышался скрежет отодвигаемых засовов, и ворота, скрипя, отворились.
