Раззаков Федор
Александр Буйнов
Федор Раззаков
Александр Буйнов
А. Буйнов родился 24 марта 1950 года в Москве. Его отец - Николай Александрович Буйнов - был военным летчиком, мастером по многим видам спорта, мать - Клавдия Михайловна Косова - музыкантом. В семье Буйновых было трое детей и все - мальчики. Мать хотела, чтобы все они пошли по ее стопам и стали музыкантами. Поэтому путь у них был один - помимо средней школы, они должны были исправно посещать и музыкальную в Мерзляковском переулке. Больше всех сопротивлялся этому Александр, за что неоднократно был 'вздрючен' старшим братом Аркадием. Дело дошло до того, что Аркадий вынужден был 'приковывать' младшего брата цепью от их же собаки, кавказской овчарки, к ножке рояля - чтобы Александр занимался музыкой по нескольку часов в день.
Буйновы жили в районе Тишинского рынка (в Большом Тишинском переулке), имевшем дурную славу одного из самых 'шпанистых' районов Москвы. Александру сложно было ходить через двор с папочкой для нот, в отутюженных брючках да еще в береточке, которую ему на голову надевала заботливая мать. Поэтому, едва он выходил из дома и скрывался за углом, как тут же прятал беретку в карман, папку засовывал под мышку и айда в Мерзляковский - к дружкам-хулиганам. Чего они только не вытворяли: и окна били, и стены расписывали разными словами, и даже баловались самодельной взрывчаткой. Один из таких взрывов едва не стоил Буйнову потери зрения. Вот как он описывает этот случай:
'Однажды мы сделали карбидную бомбу, которая у нас почему-то не взрывалась. Ну и меня, как разведчика, послали проверить эту бомбочку. Она и взорвалась. Мне засыпало глаза, повредило сетчатку, и я стал носить очки...'
Музыкальную школу-семилетку Буйнов закончил в начале 60-х. Ее окончание совпало с переездом семейства Буйновых в район Ленинского проспекта на улицу Марии Ульяновой. Именно с этого времени Александр начинает отсчет своего непосредственного участия в первых рок-группах, или, как их тогда называли, вокально-инструментальных ансамблях. В 9-м классе вместе с двумя одноклассниками Буйнов организовал школьный ансамбль под названием 'Антихристы'. Правда, первый коллектив Буйнова в основном тяготел к джазу и был оснащен самыми примитивными музыкальными инструментами: 'тарелку' заменяла крышка от большой старой кастрюли, а барабанную установку - обыкновенный пионерский барабан и самодельные палочки, и лишь фоно и шестиструнная гитара были настоящими.
А. Буйнов вспоминает: 'На наши школьные вечера сходился народ из многих соседних школ. В нас, пытавшихся во всем копировать знаменитых 'битлов', влюблялись старшеклассницы близлежащей школы с музыкальным уклоном, и мы отвечали им взаимностью. И когда другие девчонки пытались нас отбить у своих подруг, мы не поддавались и четко хранили верность своим единственным тогда избранницам. Мы целовали их и провожали до дома - вот и вся была у нас с ними любовь. Зато целовались мы - до треска за ушами... Делали причесочки - не причесочки, а такие примитивные чубчики, которые причесывались перед школой, а после школы напускались на глаза - вот тебе и готовый 'битл'.
Мы еще не знали, как и кого из 'Битлз' зовут, чем они занимаются и что играют. Услышав их песни, мы их выучили и стали исполнять на школьных вечерах, какие в ту пору устраивались довольно часто - раз или два в месяц. Надежда Трофимовна, учительница по истории, а позже завуч, явно симпатизировала нам и с юмором называла 'джаз-бандой'. Короче, начало было положено. И... понеслось: Чак Берри, вся веселая твистомания, буги-вуги, Чабби Чекер, Пэт Бун, твист-эгейн... Был у нас и страшно забойный хит 'Рок-н-ролл мьюзик'. На этих вечерах с девчонками пришлось открывать 'все свои таланты': для этого я научился играть рок-н-ролл и что-то петь, естественно, ужасно коверкая английские слова. Под рок-н-ролл выдавал какие-то совершенно невероятные, но, как мне казалось, очень английские выражения, переписанные с шипящей пластинки, действительно нарезанной 'на рентгеновских костях'.
Классе в девятом Буйнов стал заядлым хиппи и тусовался с приятелями на 'Пушке' (Пушкинская площадь), в 'Яме' (пивная 'Ладья' на углу Столешникова и Пушкинской). 'Мы были эстетскими хиппи. Выезжали на дачи - у многих в компании папы были генералами, на их дачах мы и хипповали. Было дело, улеглись посреди Ленинского проспекта - на газоне, на разделительной полосе. Достали хлебушка и запивать его собрались, представьте, даже не портвейном, а молоком! Глотнули свободы... А через полторы минуты были повязаны, приведены в ближайшее отделение милиции. Выручили генеральские погоны родителей моих друзей...'
В 1966 году Буйнов познакомился с молодым композитором Александром Градским, что коренным образом сказалось на дальнейшей судьбе Буйнова. Он бросил школу и отправился в свои первые настоящие гастроли с руководимой Градским рок-группой (Буйнов был поставлен за фоно). Вскоре эта группа стала называться 'Скоморохи'. Первые репетиции новоиспеченного коллектива проходили в каком-то сарае на страшном холоде, но затем 'скоморохам' удалось улучшить свои условия и перебраться в МЭИ, где в те годы (1967 1968) находили пристанище многие любительские бит-ансамбли. Первым забойным хитом 'Скоморохов' стала песня Юрия Шахназарова и Валерия Сауткина 'Мемуары' ('Скоро стану я седым и старым...'), которая в 1974 году попала в фильм Г. Данелия 'Афоня' (ее тогда исполнял 'Аракс').
Теперь 'Скоморохи' по праву считаются одними из патриархов отечественного рока, сумевшими предвосхитить основные творческие достижения 80-х: русскую национальную модель рок-музыки, фольклоризацию, синтез роковой и бардовской традиций. Короче, в 'Скоморохах' Буйнов прошел хорошую творческую школу. Там он окреп как музыкант, попробовал себя как певец и как автор песен. Например, он стал одним из авторов одной из первых рок-опер под названием 'Муха-Цокотуха', а также гимна 'Скоморохов' (в соавторстве с А. Градским).
Популярность группы росла день ото дня. Ее концерты проходили при огромном стечении народа, который восхищался не только музыкой, но и внешним видом участников этого коллектива. Особенно вызывающе выглядел Буйнов, на котором были красные сафьяновые разрисованные сапоги с загнутыми носами и жутко потертые джинсы. Последние были настолько истрепанными, что им мог бы позавидовать даже тогдашний вождь столичных хиппи по прозвищу Солнце. Вскоре эти джинсы стали камнем преткновения в отношениях Буйнова и некоторых других участников ансамбля, в частности, Александра Градского и Владимира Полонского. Они потребовали, чтобы Буйнов не 'дразнил' публику и немедленно сменил джинсы на более пристойные брюки. Тот отказался. И тогда коллеги осуществили против него меру насильственного характера. Однажды во время гастролей Буйнов лег спать, повесив джинсы на спинку кровати. Однако утром, когда он разомкнул глаза, брюк на спинке не оказалось. Буйнов свесил ноги с кровати и увидел, что джинсы чьими-то старательными руками переместились на пол. Александр вскочил на ноги и с ходу попытался надеть их, но, увы... в руках оказались лишь клочки его незабвенных штанов. И в это мгновение дружный гогот его коллег по группе потряс стены провинциальной гостиницы. Как оказалось, ночью Градский с Полонским прикрутили шурупами джинсы Буйнова к полу так, что стоило тому их дернуть, как они тут же прекратили свое существование. С тех пор Буйнов вынужден был выходить на сцену в цивильных брюках.
В 1970 году бурная сценическая деятельность Александра была прервана его призвали в армию. Проводы друга обошлись коллегам Буйнова по группе в приличную по тем временам сумму - 70 рублей.
А. Буйнов вспоминает: 'Когда меня призвали, друзья из группы решили меня забрить. Особенно настаивали молодые тогда еще композитор Градский и поэтесса Рита Пушкина. После подстрижения они взяли мои лохмы и положили в целлофановый пакет. И пока я служил, на сцене стояло одинокое фоно, а рядом на микрофонной стойке вывешивали мою шевелюру. Мол, Буйнов живой и всегда с нами...'
Буйнов попал служить на Алтай - в инженерные войска. Воинская часть стояла в степи, и до ближайшего населенного пункта - деревни - было километров одиннадцать пешего хода. В общем, ерунда для молодого и здорового организма. Поэтому большая часть 'стариков' после отбоя регулярно наведывалась в деревню, к тамошним девушкам. Не стал исключением и Буйнов, который пошел в этом деле дальше всех однополчан - он женился на одной из жительниц этой деревни. Вот как он об этом вспоминает:
'Мою первую жену звали Любовь Васильевна Вдовина, ей было 17 лет, и она только окончила школу. Мы познакомились на новогоднем вечере в нашей части. Кстати, клуб к Новому году украшал я - сам вызвался, поскольку ходил не только в музыкальную, но и в художественную школу. Оформил хипповыми рисунками в стиле 'Yellow submarine', буковками жирненькими написал 'Happy New Year' - а начальник все спрашивал, мол, что это за 'нару'? Объяснил ему, что это читается так: 'хэппи'. На этот вечер нам разрешили привезти девушек из ближайшей деревни. Солдатики играли на баяне, я осилил аккордеон. Репертуар - от
