Свадьба начнется только через три часа, и принц дал нам указания приготовить ванну для вас. Нам нужно также уложить ваши прекрасные волосы и…
— Поднимите его — умоляла Пичи, указывая на платье. — О, Боже, дайте мне рассмотреть его!
Служанки немедленно повиновались. Роскошное платье зашуршало в тот момент, когда они его подняли.
Ошеломленная, она уставилась на платье. Она смотрела, оторопев от негодования. Ее настроение разлетелось вдребезги. И, казалось, что ее сердце разлетелось вдребезги тоже. Платье не было тем свадебным платьем, о котором она мечтала. На нем не было алмазов. На нем не было ничего сверкающего вообще. На нем были только розовые цветы и кружево. И также не было короны, покрытой вуалью. Только венок из большого количества цветов.
Слезы обжигали ее глаза.
— Миледи? — спросила Нидия. — Что-то не так?
— Мое алмазное платье, — прошептала Пичи, — и моя покрытая вуалью корона. Я дала Сенеке рисунки… Но… Он… Мое платье.
Кэтти улучила минуту, чтобы взглянуть на платье снова.
— Оно вам не нравится?! — спросила она.
— Вы… Вы находите его некрасивым?! — переспросила Нидия.
Пичи медленно подошла к тому месту, где стояли девушки.
— Оно некрасивое, — сказала она, и одинокая слеза скатилась по ее щеке. — Я хотела, чтобы алмазы были на юбке, выписывали имя моего возлюбленного — Сенеки. И корона… Я полагала, что у меня будет корона.
Нидия бросила обеспокоенный взгляд на Кэтти.
— Но принц сам сказал, каким должен быть ваш свадебный наряд, а портнихи следовали его указаниям.
Пичи отпрянула от платья, как будто бы оно ее обжигало.
— Что? — рассеянно спросила она.
Служанки не знали, что и сказать. Они окаменели.
— Этот высокопоставленный шалопай, — пробормотала Пичи. — Упрямый осел! Боже, когда я выбрала его, то сразу поняла, что из его королевских плечей растет дурная голова!
— Миледи, — вскрикнула Нидия. — Вас кто-нибудь услышит!
Кэтти оставила платье и бросилась к дверям спальни. Она всмотрелась в оба конца коридора, затем захлопнула дверь, сказала:
— Нет никого.
— А мне плевать, даже если кто-нибудь это услышит, — проинформировала их Пичи. Шмыгая носом, она уставилась на платье, а затем, не говоря ни слова, она пошла к громадному шкафу и достала оттуда свой охотничий нож.
— Поднимите этот кошмар, — сказала она, указывая на платье. Девушки сделали все, что она им сказала.
— Я не хочу этих цветов на моем платье, — сказала она и схватила пальцами один цветок, срезала его. — Черт побери, они даже не живые, они сделаны из какой-то ужасной бумаги.
— О нет, миледи, нет, — поправила ее Нидия. — Эти цветы, засушенные пасхальные цветы. Садовники их собрали и специально засушили.
— Пасхальные цветы растут только в Авентине. — пояснила Пичи Кэтти, — и нигде больше. И досмотрите, миледи! Даже засушенные, цветки сохраняют свой яркий лиловый цвет. Они в большом спросе в Европе, и Его Высочество выращивает их на плантации, и даже много вывозит за границу.
— Даже? — переспросила Пичи, вынимая свой нож. — Ну, а я не хочу этих пасхальных цветов на моем платье. — И Пичи начала очень быстро срезать один цветок за другим.
— Если бы у меня сейчас были блестящие алмазы, я бы пришила каждый из них вот здесь, и здесь… и здесь… Ее голос дрожал.
— Миледи, — спросила Кэтти, желая узнать, что теперь собирается делать будущая принцесса.
— Девушки, можете вы шить? — спросила их громко Пичи. Девушки закивали головами. — А могли бы вы проводить меня в ту большую комнату, где два трона. Они там стоят под бархатным навесом с золотыми кистями.
— В тронный зал? — озабоченно переспросила Нидия и посмотрела тревожно на свою компаньонку.
Их замешательство длилось недолго. Через несколько минут они уже сопровождали Пичи в огромный тронный зал. Зал был расположен достаточно далеко от той части дворца, где должна была проходить брачная церемония и не так далеко от того места, где было помещение для слуг.
— Ах, вот оно, — произнесла Пичи. Она осмотрела потолок. — Я уже интересовалась этой комнатой, когда искала столовую. Я никак не могу запомнить, где что есть в этом огромном замке. Я так потерялась, что даже моя собственная белка не смогла бы найти меня за неделю. Ну, а теперь, смотрите на эти хрустальные люстры вверху, видите? В этой комнате их больше всего. Я посчитала. Двадцать четыре.
Девушки стали пристально смотреть вверх на сверкающие люстры. Пичи же обошла зал и остановилась около небольшого мраморного столика, на котором стоял, сияя, сверкающий латунный канделябр. Он не был таким большим, как другие в этой комнате. Каждый из восьми его подсвечников был изящным и все они, как бы вырастали из круглого основания.
Взяв канделябр в руку, она вновь посмотрела на мерцающие люстры.
Кэтти наблюдала, как нежно ее новая хозяйка держала подсвечник. Она также увидела, как хозяйка вдруг засияла. Вдруг Кэтти осенила догадка. На одном дыхании она произнесла:
— Миледи! Неужели вы думаете…
— О, Кэтти, — перебила ее Пичи. — Мое имя не «Миледи», как ты говоришь, а Пичи. И вы так меня зовите, слышите. А теперь, Нидия, сходи и принеси клей, иголки, катушки и нитки. Неси их в мою комнату, Кэтти, а ты останься здесь и помоги мне. Нам надо торопиться. До свадьбы осталось меньше 3-х часов.
Огромные гирлянды из красных и белых роз украшали каждую доступную площадку в дворцовой часовне. Позолоченные статуи ангелов отсвечивали в лугах послеполуденного солнца, которое просвечивало через огромные витражи. Мягкая органная музыка плыла через часовню. По обеим тооонам стены стояли наиболее уважаемые члены Авентинского общества. Каждый из присутствующих был одет в самое лучшее. Каждый пришел полюбопытствовать, посмотреть, какую невесту выбрал себе сам принц Сенека. Никто ее не видел и никто не понимал, почему принц так тщательно скрывал ее до момента обручения.
И, вдобавок, никто давно не видел самого короля. Ходили слухи, что монарх слег в постель и вышел только этим утром. Его Величество король теперь сидел на королевском балконе. И, хотя он появился перед всеми, его вид говорил, что есть повод для беспокойства.
Тишина водворилась в толпе, когда принц подошел к алтарю и остановился рядом с придворным министром. Придворный министр Реверенд Чарли-коут взглянул на короля. Тот кивнул ему, чтобы начинали. Министр, в свою очередь, кивнул головой двум слугам, стоявшим у усыпанного цветами бокового придела Храма.
Взгляд каждого был прикован к этим двум слугам, которые должны были открывать двери часовни. Но никто из присутствующих так пристально не всматривался, как Сенека.
Восхищение и гордость бились внутри его: Пичи была самой прекрасной женщиной в королевстве. И об этом вскоре станет известно каждому. И не только это. Ее наряд был восхитителен: прост, но очень элегантен. Ее наряд — это комплимент ее природной красоте. Швеи превзошли в мастерстве все ожидания.
Пичи будет выглядеть с головы до ног как принцесса.
Сенеке казалось, что целая вечность прошла до того момента, как открылись двери часовни. Первым, кого он увидел в проходе, был лорд Фонтегрил, один из королевских советников, которого выбрали посаженным отцом. Он выглядел взволнованным и обеспокоенным. В следующую минуту Сенека понял, почему.
Пичи шла, спотыкаясь, рядом с лордом Фонтегрилом. У Сенеки рот раскрылся от изумления. На голове у Пичи был латунный канделябр! На нем было столько много сияющих бусин, что она едва удерживала
