- Сталиногорск. Поэтому удар в северо-восточном направлении мог наноситься лишь небольшими силами, что, однако, сказалось не сразу, так как противник - русская 50-я армия был здесь особенно слаб и частично его можно было обойти с открытого левого фланга.
Численность войск русской 13-й армии, против которой были брошены главные силы 53-го и 47-го армейских корпусов, была еще меньше, чем численность 50-й армии. 13-я армия должна была удерживать фронт протяженностью около 100 км, от Епифани до Узловой, силами четырех стрелковых и двух кавалерийских давизий, а также трех танковых бригад. Средний численный состав стрелковой дивизии равнялся примерно 3000 человек. 2-й танковой армии удалось уже в первый день наступления прорвать оборону русских. Несмотря на попытки русских введением в бой новой дивизии, прибывшей из Сибири, остановить немецкое наступление на стыке между Западным и Юго- Западным фронтом, оно было только задержано, но не остановлено.
Прорыв, совершенный войсками 4-й танковой дивизии в полосах обороны 299-й и 413-й стрелковых дивизий, вынудил Ставку немедленно передать в подчинение 50-й армии 239-ю Сибирскую стрелковую дивизию, которая ранее предназначалась для 3-й армии. Эта дивизия, выгрузившаяся 17 ноября на станции Узловая и немедленно введенная в бой против 112-й немецкой пехотной дивизии, вызвала в немецких войсках временное замешательство и панику. Так как она была полностью укомплектована людьми и техникой, то, несомненно, оказала большое влияние на ход боевых действий 2-й танковой армии. Даже в окружении ей удалось сковать силы 167-й и 29-й немецких дивизий под Сталнногорском и тем самым значительно задержать наступление войск Гудериана. В советской литературе нет больше никаких сведений о том, перебрасывались ли из глубокого тыла на этот участок фронта еще какие-либо соединения, кроме 239-й стрелковой дивизии. На левый фланг, однако, подкрепления подтягивались, так как новому командующему 50-й армией генералу Болдину при его вступлении в должность было обещано, что 50-я армия сразу же получит новые подкрепления, в том числе и сибирские соединения{214}.
Русское командование опасалось прорыва на юге. Сталин пытался в неоднократных в течение дня переговорах по телефону лично воздействовать на Жукова и его войска, чтобы вселить в них силу и бодрость духа. В разговоре по телефону 19 ноября Жуков на вопрос Сталина, можно ли удержать Москву, ответил, что это не подлежит сомнению, но для этого ему нужны две новые армии и танки. Сталин обещал перебросить несколько новых армий в район Москвы{215}.
Усиление разногласий в немецком руководстве. Угроза немецкого прорыва уже 20 ноября стала нереальной{216}. Гудериан доложил в этот день в штаб группы армий, что ввиду сильной опасности, угрожающей восточному флангу, где была скована большая часть его войск, а также ввиду понесенных потерь и недостатка горючего, неблагоприятных условий местности для действий танков, которые без специальных зимних приспособлений скользят по обледенелым скатам, следует прекратить наступление 24- го танкового корпуса в северо-восточном направлении через р. Шат. Однако Бок настаивал на том, чтобы Гудериан продолжал наступление. Он был не склонен, не проверив еще раз обстановки на участке 2-й танковой армии, перейти к обороне и отказаться от оперативной цели достигнуть Оки на рубеже Рязань - Коломна Кашира. Хотя в последующие дни снова отмечались успехи на северном и восточном направлениях и 22 ноября был взят Сталиногорск, Гудериан потребовал встречи с Боком, чтобы без прикрас охарактеризовать ему обстановку. В этой беседе, происходившей 23 ноября, Гудериан констатировал, что если он и сумеет частью сил достигнуть поставленных оперативных целей и перерезать железную дорогу между Коломной и Рязанью, то он со своей армией, фланги которой вытянуты и неприкрыты, окажется повисшим в воздухе. Он предполагал оттянуть свои войска, чтобы занять укрепленный рубеж вдоль рек Дон, Шат, Уна. Гудериан убедил Бока, и тот, поняв, насколько опасно дальнейшее продвижение 2-й танковой армии в связи с потерей ее боеспособности и невозможностью противостоять натиску противника, в присутствии Гудериана позвонил по телефону Браухичу и Гальдеру и доложил о сложившейся обстановке. Однако главнокомандующий сухопутными силами и начальник штаба ОКХ высказались за наступление 2-й танковой армии, даже если впоследствии ее придется оттянуть. Оба они подчеркивали, что задача сводится к тому, чтобы нанести противнику по возможности больший ущерб. Но при этом не было учтено, что немецкие соединения также должны были понести большие потери, а так как пополнения отсутствовали, то не исключена была возможность провала наступления.
Несмотря на все свои сомнения, Бок все еще надеялся ударом армии Гудериана в северо-восточном направлении отбросить противника перед правым флангом 4-й армии, чтобы на этом участке фронта обеспечить наконец-то предпосылки для начала наступления.
Ввиду предпринятых русскими контратак на правом фланге 4-й армии Клюге 17 ноября принял решение перейти в наступление только левым флангом своей армии и начать его не в один день, а 18 и 19 ноября. Бок, сразу же высказавшийся против этих 'частичных' выступлений, за то, чтобы войска начали наступление одновременно в направлении на Истру, не мог вмешаться в ход наступательных действий, так как приказы были уже отданы. Истра была первой целью наступления 4-й танковой группы, которая, осуществив двусторонний охват, должна была разгромить противника перед Истрой и Истринским водохранилищем. Положение на правом фланге 4-й армии было, по мнению Бока, очень серьезным и напряженным. Поэтому он отклонил предложение Гальдера, не желавшего больше терпеть бездеятельность этих соединений Клюге, о том, чтобы Браухич отдал непосредственно командующему 4-й армией приказ о переходе в наступление. Однако Бок сам считал обстановку на участке фронта 13-го корпуса настолько угрожающей, что отход расположенных там дивизий за Протву был, по его мнению, вполне оправданным. Так как 12-й корпус был сильно измотан в боях, а 20-й корпус тоже был небоеспособен, Бок решил, что сможет отдать приказ на наступление на этом участке фронта только в том случае, если русские прекратят здесь свои контрудары. В результате наступление 4-й танковой группы с целью выйти к каналу Москва Волга и западным окраинам Москвы{218}, несмотря на первоначальные успехи 5-го и 46-го корпусов, прорвавших русские позиции на стыке между 5-й и 16-й армиями, застопорилось из-за ожесточенного сопротивления Красной Армии и недостатка с ял и средств{219}. В донесении штаба дивизии CC 'Рейх' отмечалось: 'Бои в последние дни были самыми тяжелыми и кровопролитными за все время восточной кампании'.
Речь шла главным образом о боях против 78-й Сибирской дивизии, которая пыталась контрударами локализовать прорывы немецких войск в своей полосе действий. Гальдер отмечал 21 ноября, что Бок также был сильно потрясен этими ожесточенными боями.
Южный фланг 4-й танковой армии еще более растянулся, так как 20-й корпус не присоединился к наступающим. Гёпнер{220} попытался воздействовать на Клюге и склонить его начать наступление, но, когда его попытки остались безуспешными, он обвинил командующего 4-й армией в том, что тот бросил его на произвол судьбы. Упреки Гёпнера свидетельствуют о том, как различного рода трудности на фронте, неудачи, неблагоприятные условия, не позволившие быстро использовать достигнутые успехи, вместе взятые, создавали среди армейского командования атмосферу нервозности. Гёпнер и Гудериан упрекали Клюге, что они лишились успеха из-за того, что правофланговые соединения 4-й армии не перешли в наступление. Командование 3-й танковой группы обвиняло командование 9-й армии в излишней опеке и неправильном руководстве. Гудериан, протестовавший с самого начала наступления против пассивности соседних с его армией соединений 4-й армии, в конце концов сообщил 27 ноября, что продолжать операции в направлении Оки имеющимися силами невозможно, если 4 -я армия немедленно не перейдет в наступление своим правым флангом, где, по данным немецкой разведки, противник не располагал резервами.
Рейнгардт{221} жаловался, что направление главного удара ноябрьского наступления находилось не на участке фронта 3-й танковой группы, а на участке фронта Гёпнера. Командование 2-й танковой армии также считало, что главный удар должен был наноситься не в северном, а в южном направлении, то есть на ее участке фронта. С точки зрения командования 2-й танковой армии, наступление с направлением главного удара на южном фланге 4-й армии имело бы большее оперативное значение, чем проводимое теперь наступление на северном фланге, так как можно было бы организовать взаимодействие наступающих войск со 2-й танковой армией. Клюге пытался отвести от себя обвинения в том, что он не начинает наступление, и взвалить их на Гудериана, в то время как Бок жаловался Галъдеру на ошибки Клюге в управлении армией. Вину за тяжелею обстановку, сложившуюся на его южном фланге, Клюге пытался переложить на командование 2-й танковой армии, которая не продвигалась вперед.
Командование 9-й армии обвиняло командование группы армий в нерешительности и с сожалением отмечало, что Бок не принял четкого решения о продолжении операций на участке фронта 9-й армии и 3-й танковой группы после окончания операции 'Волжское водохранилище'. Командование 2-й армии высказало недовольство тем, что ввиду задержки продвижения 6-й армии дальнейшее наступление 2-й армии находится под угрозой. В донесении штаба 2-й армии отмечалось: 'Продвижение через Тим невозможно до тех пор, пока 6-я армия не выдвинет вперед достаточного количества сил для прикрытия правого фланга 2-й армии'.
Браухич тоже был зол на 6-ю армию, так
