как она не продвигалась вперед.
Бок упрекал командование группы армий 'Юг', особенно генерал- фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау (командующего 6-й армией), а также командование группы армий 'Север' в том, что они не поддержали наступления войск группы армий 'Центр', вследствие чего ее фланги становились все более растянутыми и угрожаемыми. Все эти постоянные раздоры и взаимные обвинения показывают, насколько напряженной была обстановка, насколько неуверенным стало немецкое руководство на фронте и насколько оно потеряло веру в свои собственные возможности. Почти каждый командир начинал отыскивать в своем соседе или в вышестоящей инстанции козла отпущения, на которого можно было бы свалить вину за собственные ошибки и трудности. Чем сложнее становилась обстановка, чем нужнее были ясные и четкие решения, тем сильнее проявлялись признаки взаимной вражды и нападок.
Боку приходилось не только воевать со своими командующими армиями, у которых не было согласия ни между собой, ни с ним, но и вступать еще также в споры с ОКХ и Гитлером, которые не отказались от своих далеко идущих планов. Несмотря на донесения командования группы армий 'Центр' об угрожающей обстановке, Гитлер пришел к убеждению, что Бок должен окружить и уничтожить стоящие перед ним дивизии противника, проведя несколько охватывающих маневров{222}. Он был против фронтального натиска на войска противника, ибо ему нужна была быстрота в проведении операций. Он не упускал еще из виду далеко идущие цели - Ярославль и Рыбинск, а также Вологду на севере и Воронеж на юге. Когда в одной из директив ОКХ потребовало, чтобы Бок разгромил противника перед Москвой в двух операциях - сначала севернее, а затем южнее шоссейной дороги - с целью дальнейшего наступление на Ярославль, Бок занял резко отрицательную позицию. Высказавшись за операцию по охвату противника на северном фланге, которая уже началась, он возражал против планируемого наступления в направлении на Ярославль, так как это было бы сопряжено с трудностями подвоза. Затем он изложил свои соображения в письменном виде: 'Директива... исходит из неверных предпосылок з отношении состояния сил группы армий. Командование группы армий снова должно доложить, что правофланговые соединения 4-й армии в ближайшее время не в состоянии будут свести активные наступательные действия... Возможно, удастся ударом с севера в сочетании с фронтальным ударом... на тактически выгодном участке оттеснить войска противника, находящиеся перед правым флангом армии. Об уничтожении их не может быть и речи после того, как группа армий отдала четыре дивизии и к тому же ожидает, что противник перебросит через Москву новые резервы'.
Развивая мысль о наступлении на Ярославль, Бок писал далее: 'Совершенно неизвестно, когда удастся создать необходимые для наступления на Ярославль запасы горючего. При нынешнем темпе подвоза горючего может потребоваться по меньшей мере несколько недель. Погодные условия и состояние войск группы армий не позволяют осуществить такое наступление'.
И если Гальдер все еще надеялся захватить Москву, то Бок уже 21 ноября выразил сомнение в том, сможет ли он вообще вести наступление через Истринское водохранилище и Истру в восточном направлении.
В своих дневниковых записях за 21 ноября Бок пытался дать объяснение тому, почему его взгляды на оценку обстановки так сильно разошлись с мнением ОКХ, с одной стороны, и мнением Гитлера - с другой. Он пришел к выводу, что 'по числу дивизий, если судить об этом за зеленым столом, соотношение сил не хуже, чем обычно. Но снижение боеспособности - в отдельных ротах осталось от 20 до 30 человек, - большие потери в
командном составе и перенапряжение людей в сочетании с холодами дают практически совершенно иную картину'.
Боку было ясно, что он не смог бы больше противостоять русскому контрнаступлению, но такового пока не ожидали ни он, ни ОКХ. Он сравнивал эти бои с битвой на Марне во время первой мировой войны и полагал, что ему придется бросить в бой последние имеющиеся под рукой резервы, чтобы иметь возможность повлиять на исход боя. Бок перебросил из тылового района группы армий на фронт 255-ю пехотную дивизию, так как других резервов у него не было, а фронт нуждался в подкреплении. Тем самым, однако, он сознательно оголил тыловой район, в котором едва удавалось бороться против партизан.
23 ноября Бок пришел к выводу, что на успех он рассчитывать не может. В связи с этим он запросил Гальдера, 'как мыслятся дальнейшие действия после прекращения операций' и 'собирается ли руководство ОКХ дать соответствующие указания о рубежах, которые должны быть удержаны, а также о начертании и оборудовании тыловой позиции'.
Ему ответили, что этот вопрос изучается. Таким образом, немецкое командование, казалось, внутренне все еще было настроено на наступление и уверено в том, что, несмотря на известные трудности, ему не придется прибегать к каким-то особым мерам на случай, если наступление застопорится или вовсе окончится неудачей. В это время ОКХ планировало продолжать наступательные операции в 1941 году до тех пор, пока 'не будет обеспечена выгодная позиция для наступления в следующем году. Если войска противника в 1941 году полностью парализовать не удастся, необходимо нанести им максимально большой урон и держать их под неослабным нажимом'.
На основании этого можно сделать вывод, что четких целей на 1941 год больше не ставилось и что только делались еще попытки по возможности дальше пробиться на восток, чтобы разгромить силы русских или по крайней мере сковать их.
Бок, сообщивший 29 ноября Гальдеру о том, что наступление должно быть приостановлено и предупредивший об опасности повторения Вердена на его северном фланге, что 'приведет к беспощадной фронтальной схватке с противником, располагающим, по-видимому, еще огромными резервами в людях и технике',
стал в последние дни ноября проявлять беспокойство по поводу того, что ОКХ отдавало приказы и высказывало мнения, не соответствовавшие фактической обстановке на фронте. Когда 30 ноября Хойзингер снова передал пожелания Гитлера об окружении войск противника на южном фланге 4-й армии и вопреки всем контрдоводам командования группы армий дал указание продолжать наступление на Ярославль и Воронеж, Бок почувствовал необходимость предпринять решительные шаги. Он позвонил по телефону Браухичу и сообщил ему, что потрясен переданными Хойзингером указаниями. Ведь он уже сообщал и в устной и в письменной форме о том, что силы его группы армий на исходе. 'Для того чтобы окружить противника, нужны такие силы, которыми я больше не располагаю... У меня складывается впечатление, что боеспособность моих войск находит совершенно неверную оценку',
- писал Бок в своем дневнике 30 ноября 1941 года. Поскольку во время этого телефонного разговора Боку показалось, что Браухич его не слушал, да к тому же еще задал вопрос о начале наступления, командующий группой армий 'Центр' счел себя вынужденным еще раз повторить в докладной записке, что группа армий оказалась в безнадежном положении. 'Мысль о том, что противник перед фронтом группы армий, обессилев, 'рухнет', оказалась, как показали бои за последние 14 дней, миражом, - писал Бок. - Стоять у ворот Москвы, где соединяется сеть шоссейных и железных дорог почти всей Восточной России, равнозначно ведению тяжелых оборонительных боев с превосходящим по силе противником. Группа армий даже ограниченное время не в состоянии этого сделать... Наступление, таким образом, не имеет ни смысла, ни цели'{223}.
Не рассчитывая на прибытие пополнения, Бок требовал немедленно определить, на какой позиции следует перейти к обороне. Несмотря на такое развитие обстановки, Гитлер вечером этого же дня стал настаивать на охватывающем маневре силами 4-й армии. Тогда Бок позвонил непосредственно Йодлю, чтобы ОКВ тоже было в курсе дела. Однако добиться внесения каких-либо изменений в стоящие перед ним задачи ему не удалось.
Несогласованность между высшим военным руководством (ОКВ и ОКХ), с одной стороны, и командованием группы армий 'Центр' - с другой, а также нерешительность в их действиях привели в конце концов к тому, что командующие соединениями на фронте принимали самостоятельные решения в зависимости от обстановки.
Провал наступления. По окончании операции 'Волжское водохранилище' командование группы армий отдало 9-й армии приказ перейти на всем участке фронта к обороне. 3-я танковая группа была подчинена непосредственно штабу группы армий и получила задачу, обеспечивая прикрытие с востока, немедленно пробиваться в южном направлении на Клин, чтобы отрезать противнику путь отхода в полосе наступления 4-й танковой группы. Право принять решение о дальнейшем продвижении на восток в направлении Дмитрова Бок оставил пока за собой. Хотя 7-й танковой дивизии удалось 20 ноября достичь шоссейной дороги на Клин в районе Спас-Заулок и вслед за этим сразу же пробиться в южном направлении, однако овладеть Клином она не смогла, так как город обороняли крупные силы противника. Попытки 3-й танковой группы внезапным ударом овладеть Клином окончились неудачей.
Рокоссовский еще 18 ноября направил в Клин своего заместителя генерала Захарова с частью штаба, чтобы организовать оборону города. Жуков считал Клин настолько важным узлом коммуникаций, что ответственность за его оборону возложил лично на Рокоссовского. Тем не менее русским не удалось удержать ни Клин, ни Солнечногорск. 23 ноября оба эти города были взяты войсками 3-й танковой группы {224}. Попытки русских контрударами отбить оба этих важных опорные пункта в оборонительном кольце вокруг Москвы были безуспешными. Когда 4-я танковая группа подошла 25 ноября к Истринскому
