И пламя зари.
Ведь сбросил ты бремя
Людей одобренье,
Всеобщий порыв...
И воспарил.
Надежды ни тени,
Молитв ни на грош,
Ученье и бденье,
От мук не уйдешь.
Нет завтрашних дней!
Пылай же сильней,
Атласный костер:
Это твой долг.
Ее обрели.
Что обрели?
Вечность! Слились
В ней море и солнце!
----
Я превратился в баснословную оперу; я видел, что все существа подчинены фатальности счастья: действие - это не жизнь, а способ растрачивать силу, раздражение нервов. Мораль - это слабость мозгов.
Каждое живое создание, как мне казалось, должно иметь за собой еще несколько жизней. Этот господин не ведает, что творит: он ангел. Это семейство - собачий выводок. В присутствии многих людей я громко беседовал с одним из мгновений их прошлого существования. - Так, я однажды полюбил свинью.
Ни один из софизмов безумия - безумия, которое запирают, - не был мною забыт: я мог бы пересказать их все, я придерживаюсь определенной системы.
Угроза нависла над моим здоровьем. Ужас мной овладел. Я погружался в сон, который длился по нескольку дней, и когда просыпался, то снова видел печальные сны. Я созрел для кончины; по опасной дороге меня вела моя слабость к пределам мира и Киммерии, родине мрака и вихрей.
Я должен был путешествовать, чтобы развеять чары, нависшие над моими мозгами. Над морем, которое так я любил, - словно ему полагалось смыть с меня грязь - я видел в небе утешительный крест. Я проклят был радугой. Счастье было моим угрызением совести, роком, червем: всегда моя жизнь будет слишком безмерной, чтобы посвятить ее красоте и силе.
Счастье! Зуб его, сладкий для смерти, предупреждал меня под пение петуха - ad matutinum и Christus vonit {'ранний утром' и 'пришел Христос' (лат.).} - в самых мрачных глухих городах.
О замки, о смена времен!
Недостатков кто не лишен?
Постигал я магию счастья,
В чем никто не избегнет участья.
Пусть же снова оно расцветет,
Когда галльский петух пропоет.
Больше нет у меня желаний:
Опекать мою жизнь оно станет.
Обрели эти чары плоть,
Все усилья смогли побороть.
О замки, о смена времен!
И когда оно скроется прочь,
Смерть придет и наступит ночь.
О замки, о смена времен!
----
VI
Невозможное
О, жизнь моего детства, большая дорога через все времена, и я сверхъестественно трезвый, бескорыстный, как лучший из нищих, гордый тем, что нет у меня ни страны, ни друзей... какою глупостью было все это. Только сейчас понимаю.
- Я был прав, презирая людишек, не упускавших возможности приобщиться к ласке, паразитов здоровья и чистоплотности наших женщин, которые сегодня так далеки от согласия с нами.
Я был прав во всех проявленьях моего презренья: потому что бегу от всего!
Я бегу от всего!
Я хочу объясниться.
Еще вчера я вздыхал: 'Небо! Сколько нас проклятых на этом свете! Как много времени я среди них! Я знаю их всех. Мы всегда узнаем друг друга и надоели друг другу. Милосердие нам неизвестно. Но вежливы мы, и наши отношения с миром очень корректны'. Что удивительного? Мир! Простаки и торговцы! - Нас не запятнало бесчестье. - Но избранники, как они встретили б нас? Есть злобные и веселые люди, они лжеизбранники, поскольку нужна нам смелость или приниженность, чтобы к ним подступиться. Они - единственные избранники. Благословлять нас они не станут.
Обзаведясь умом на два су - это происходит быстро! - я вижу причину моих затруднений: слишком поздно я осознал, что живем мы на Западе. О, болота этого Запада! Не то чтоб я думал, будто свет искажен, исчерпана форма, движение сбилось с пути... Да... Теперь мое сознание непременно желает постичь всю суровость развития, которое претерпело сознание после крушенья Востока. Так оно хочет, мое сознание!
...Но уже истрачены эти два су. Сознание - авторитет, который желает, чтоб я находился на Западе. Заставить бы его замолчать, и тогда можно сделать свой выбор.
Я послал к дьяволу пальмовые ветви мучеников, радужные лучи искусства, гордость изобретателей, рвение грабителей; я вернулся к Востоку и к мудрости, самой первой и вечной. - Возможно, это только мечта грубой лени?
Однако я вовсе не думал об удовольствии ускользнуть от современных страданий. Я не имел в виду поддельную мудрость Корана. - Но нет ли реальных мучений в том, что, после заявлений науки, христианство и человек играют с собой, доказывают очевидное, раздуваются от удовольствия, повторяя известные доводы, и только так и живут. Тонкая, но глупая пытка; источник моих возвышенных бредней. Природа, быть может, скучает. Месье Прюдом родился вместо с Христом.
Не потому ли так происходит, что мы культивируем сумрак тумана? С водянистыми овощами мы едим лихорадку. А пьянство! А табак! А невежество! А безграничная преданность! Разве не далеко это все от мудрой мысли Востока, от первоначальной родины нашей? При чем же тогда современный мир, если выдуманы такие отравы?
Служители церкви скажут: 'Это понятно. Но вы рассуждаете об Эдеме. Нет для вас ничего в истории восточных народов'. - Верно! Именно об Эдеме я думал. Чистота древних рас, что для моей мечты она значит?
Философы скажут: 'Мир не имеет возраста. Просто человечество перемещается с места на место. Вы - на Западе, но свободно можете жить на вашем Востоке, настолько древнем, насколько вам это нужно, и при Этом жить там вполне хорошо. Не считайте себя побежденным'. - Философы, на вас наложил отпечаток ваш Запад!
Мой разум, будь осторожен. Никаких необузданных, дерзких решений, ведущих к спасенью! Тренируйся! - Для нас никогда наука ае развивается достаточно быстро!
Но я замечаю, что спит мой разум.
Если бы, начиная с этой минуты, никогда 6 он не спал, - отыскали б мы вскоре истину, которая, может быть, нас окружает со своими ангелами, льющими слезы...
Если бы, до наступления этой минуты, никогда б он не спал, - я не покорился бы, в незапамятную эпохУ1 смертоносным инстинктам...
Если бы никогда он не спал, - я в глубины мудрости смог бы теперь погрузиться.
О чистота, чистота!
В эту минуту моего пробужденья твое виденье предо мною возникло.
Через разум и приходят к богу.
Отчаянное невезенье!
VII
Вспышка зарницы
Человеческий труд! Это взрыв, который озаряет порой мою бездну.
'Нет суеты сует! За науку! Вперед!' - восклицает сегодняшний Екклезиаст, то есть все восклицают. И однако трупы праздных и злых громоздятся на сердце живых... О, скорее, немного скорее! Туда, за пределы ночи! Разве мы уклонимся от грядущей вечной награды?
Как мне быть? Я ведь знаю, что значит работа, как медлительна поступь пауки. Пусть молитва мчится галопом и вспышки света грохочут... Я хорошо это вижу! Слишком просто, и слишком жарко, и без меня обойдутся. У меня есть мой долг, и я буду им горд, наподобие многих, отложив его в сторону.
Моя жизнь истощилась. Ну что ж! Притворяться и бездельничать будем, - о жалость! И будем жить, забавляясь, мечтая о монстрах любви, о фантастических, странных вселенных, и сетуя, и понося эти облики
