Жесточайший ливень заставил странников остановиться. Соорудив из покрытых конской попоной сучьев какое-то подобие навеса, они решили переждать непогоду. Ливень сопровождали раскаты грома и завывание ветра. И это было единственным, что слышала Онести. Джесс продолжал хранить молчание. Девушка поняла, что дальше терпеть этого просто не сможет!
– И как долго будет продолжаться подобный утонченный садизм? – с ехидством спросила она.
– Что ты имеешь в виду?
– Наказание молчанием, которому ты упорно меня подвергаешь.
– Наказание? За что бы я стал тебя наказывать?
– За то, что я сказала тебе правду о своем отце. Ведь ты неделями пытал меня, стараясь ее узнать. Когда же я все рассказала, ты стал вести себя со мной так, как будто я совершила смертный грех! Почему?
– Потому что правды ты мне так и не сказала. Каждое твое слово было сплошной ложью.
– Нет!
– Да! Даже каждый взгляд тогда в Ласт-Хоупе был лживым. Я же понял на примере тех двух бандитов, что ты сделала со мной той ночью! Подсыпала в виски снотворное! А наутро – солгала! И ты это отлично помнишь. Как и то, что, взяв с меня три доллара, заставила поверить, каким способом зарабатываешь себе на жизнь.
– Хочешь получить их назад?
– Нет. Я только хотел бы знать, какого черта ты сразу не признались мне в своей девственности?
Онести потупила взор. В голосе Джесса прозвучала боль глубокой обиды, и ей сделалось стыдно. Она тяжело вздохнула и прошептала:
– Ты бы никогда этого не понял, Джесс! Мне нужны были деньги на дорогу.
– Именно для этого ты опоила меня и наутро внушила, будто бы между нами была близость? Разве не так?
Онести помедлила с ответом, но потом все-таки утвердительно кивнула:
– Я понимаю, что большинство мужчин были бы довольны девственностью своих жен до свадьбы.
– Большинство мужчин надеются, что их будущие жены еще не потеряла свои венки.
– Не хочешь ли ты сказать, что был доволен, приняв меня за проститутку?
Джесс стиснул зубы, но промолчал, а Онести сделала короткую паузу и продолжила:
– Ты большой лицемер, Джесс! И в этом главное отличие моей лжи от твоей.
– Я никогда тебе не лгал!
– Согласна. Но тем не менее не говорил и правду. А это ничем не отличается от лжи.
– Например?
– Пожалуйста: ведь ты мог бы признаться, что работаешь детективом. Но не сделал этого!
– В первые дни нашего знакомства я не думал, что ты будешь представлять для меня какой-нибудь интерес в профессиональном плане.
– А потому решил разыгрывать передо мной роль жалкого бродяги без прошлого и будущего. Так?
– Я просто исполнял свой служебный долг.
– А я боролась за свою жизнь. Это, конечно, тебя не очень интересует, но жизнь – вот все, что у меня осталось!
Онести повернулась и принялась привязывать к седлу жеребца свой вещевой мешок. Джесс с грустью посмотрел на ее изящную фигуру. Как она могла подумать, что ему безразлична ее жизнь?
Может быть, она считает, что он ухватился за это самое трудное дело только ради удовольствия? Или же ему просто нечего было делать?
Боже, если бы Онести знала, как глубоко проникла в его душу!..
Снова пошел дождь. Джесс спрятался под тент. Погода была пакостной. И настроение – не лучше. Он провел столько ночей в прериях, что сейчас даже не мог бы и сосчитать. Хотя рядом была Онести и им предстояло длинное путешествие вдвоем в погоне за этими чертовыми «плывущими камнями», он еще никогда не чувствовал себя столь одиноким, как сейчас!
Но, может быть, ему стоит постараться забыть все то, что Онести воплощала в себе? Все то, что он привык ненавидеть в этой жизни?
Отец Джесса разрушил иллюзии своего сына. Миранда нанесла болезненный удар по его самолюбию и гордости. Но Онести...
Боже, Онести могла сделать самое страшное – разбить его сердце...
Онести вновь забылась сном. На этот раз – более крепким и даже красивым. Ей снились цвета. Зеленый и голубой... Золотистый и желтый... Они перемешивались друг с другом, сливались в один и снова разделялись.
О-нес-ти!
Не открывая глаз, она повертела головой в разные стороны.
