Бинэм.
Джек промолчал. Он чувствовал, что лучше не говорить ничего до тех пор, пока его не спросят.
– Могу я по крайности спросить зачем? – проговорил Бинэм глубоким, сипловатым голосом.
– Любопытство, – пожал плечами Джек. – Я очень увлекся и не мог ждать.
– Любопытство! – взревел Бинэм. – Такое же жалкое оправдание вы использовали в прошлом году, когда наплевали на мои распоряжения и отправились в манхэттенскую больницу.
– Во всяком случае, я последователен.
– А-а, вот и наглость пожаловала! – застонал Бинэм. – Вы и вправду не очень-то переменились, так?
– В баскетбол стал играть лучше.
Джек услышал, как открылась дверь, и, обернувшись, увидел, как в кабинет проскользнул Кэлвин. Скрестив огромные ручищи на груди, зам встал в сторонке, как страж сиятельного гарема.
– Я ничего не могу с ним поделать, – пожаловался Кэлвину главврач, словно Джека уже не было в кабинете. – Помнится, вы уверяли меня, будто его поведение улучшилось...
– Так и было. До этого случая, – произнес Кэлвин. И только потом бросил взгляд на Джека. – Меня особенно бесит то, – сказал он, наконец-то обращаясь к Джеку, – что вам чертовски хорошо известно: все сообщения из судебно-медицинской экспертизы должны исходить от доктора Бинэма или проходить через отдел по связям с общественностью – точка! У вас как у эксперта нет права самостоятельно разглашать информацию. Реалии таковы, что наша работа сильно политизирована, и в свете нынешних насущных проблем нам, разумеется, вовсе ни к чему дурное освещение в прессе.
– Беру тайм-аут, – объявил Джек. – Тут что-то не так. Не уверен, что мы говорим на одном и том же языке.
– Можете это повторить, – заявил Бинэм.
– Я про то, – продолжал Джек, – что, по-моему, мы говорим о разных вещах. Когда я шел сюда, то был уверен, что на ковер меня вызвали за то, что я заставил уборщика дать ключи от этого кабинета, чтобы найти снимки Франкони.
– Нет же, черт побери! – заорал Бинэм. Он вытянул указательный палец, едва не тыча им Джеку в нос. – Вас вызвали за то, что вы растрепали журналистам про то, как тело Франкони, после того как его украли, обнаружилось здесь, в морге. Вы на что рассчитывали? Что это как-то поспособствует вашей карьере?
– Минуточку, – остановил его Джек. – Во-первых, продвижение в карьере не очень-то меня трогает. Во-вторых, я никоим образом не причастен к тому, что эта история попала в прессу.
– Это не вы?! – изумился Бинэм.
– Вы, разумеется, не хотите сказать, будто виновата Лори Монтгомери? – спросил Кэлвин.
– Вовсе нет, – решительно заявил Джек. – Только это не я. Послушайте, если хотите правду, то я даже считаю, что тут и писать-то не о чем.
– Увы, пресса думает совсем иначе, – вздохнул Бинэм. – Равно как и мэр, раз уж на то пошло. Он мне уже дважды звонил утром, спрашивал, что это за цирк мы тут у себя устроили. Эта свистопляска с Франкони выставляет нас в дурном свете в глазах всего города – особенно если новости о собственном нашем ведомстве застают нас врасплох.
– По-настоящему писать надо не про то, как тело Франкони ушло из морга на ночку погулять, – объявил Джек. – А про то, что этому человеку, судя по всему, сделали пересадку печени, о которой никто знать ничего не знает, которую трудно выявить с помощью анализа ДНК и которую кто-то хочет скрыть.
Бинэм взглянул на Кэлвина, который, будто защищаясь, поднял обе руки:
– Я обо всем этом в первый раз слышу.
Джек коротко доложил, что обнаружил в ходе вскрытия, а потом рассказал про сбивающие с толку анализы ДНК, проведенные Тедом Линчем.
– Все это выглядит странно, – заметил Бинэм, снимая очки и вытирая слезящиеся глаза. – И дурно выглядит, если учесть мое желание, чтобы всю эту свистопляску с Франкони забыли напрочь. Если творится какое-то безумие, вроде того что Франкони заполучил незарегистрированную печень, значит, такого быть не должно.
– Сегодня я узнаю больше, – сообщил Джек. – Я попросил Барта Арнольда связаться со всеми центрами трансплантации в стране, Джон Де Врие в лаборатории проводит пробы на иммуносапрессанты, Морин О'Коннер из гистологии разбирается со срезами, а Тед проводит полимаркерную пробу по шести ДНК, которую считает полным доказательством. Уже днем мы будем знать наверняка, имела ли место пересадка, а если повезет, то и где ее делали.
Бинэм из-за стола бросил беглый взгляд на Джека.
– Вы убеждены, что не рассказывали журналистам историю, которая опубликована в сегодняшней газете?
– Клянусь честью скаута, – торжественно провозгласил Джек, подняв два пальца правой руки в виде буквы V.
– Хорошо, приношу вам извинения, – сказал Бинэм. – Но послушайте, Стэплтон, держите это при себе, никому ни слова. И перестаньте настолько раздражать всех и вся, что мне уже начинают звонить и жаловаться на ваше поведение. У вас просто дар пребольно кольнуть человека. И наконец, обещайте, что ничто не уйдет в прессу, не пройдя прежде через меня. Понятно?
– Кристально ясно, сэр, – ответил Джек.
Джеку редко удавалось найти повод, чтобы днем оседлать свой горный велосипед, а потому он с большим удовольствием накручивал педали, двигаясь в потоке машин по Первой авеню на встречу с
