Я собрался было спуститься вниз за другими газетами, но этого не понадобилось. Уличный торговец, уже хорошо изучивший мои привычки, нагромоздил их целую гору на своей тележке специально для меня. Я увидел, что мои опасения оказались не напрасны. Именно освещения в центральной прессе я и боялся. Этот Мэдисон действовал мне на нервы. Понимаете, моя вера еще не лопнула — только слегка поколебалась. Я понимал, что привлекало прессу: размеры иска и то, что впервые кто-то осмелился подать в суд на могущественный МИК, и я надеялся, что это дело несколько затмит светило Вундеркинда.
Я позволял Мэдисону шевелить мозгами. Возможно, за всем этим крылась какая-то изощренная хитрость.
Однако на следующее утро Мэдисон снова оказался на первых страницах газет!
В новостях часа то и дело крутили телевизионную запись беспорядков. Реклама на весь экран приглашала зрителей посмотреть программу «С опозданием на пятьдесят девять с половиной минут», если они хотят узнать о событиях еще до того, как они произойдут. Телевидение прямо упивалось своей сенсацией.
Газеты печатали не только материал о реакции МИК на иск Уистера, но и редакционные статьи, где говорилось о преследовании американской молодежи в университетах за участие в политической борьбе и делался вывод, что необходимо принятие самых суровых мер.
Да, Мэдисон имел ожидаемый успех. Хеллер получил еще один тяжелый удар, так как пресса явно выступала на стороне университетов. Демонстрировались даже тела студентов, забитых насмерть спецподразделениями полиции. Благоприятный знак.
Анализируя события, я бы, может, нашел еще более благоприятные свидетельства, если бы тем же самым вечером моим вниманием не завладели иные обстоятельства.
Я бы мог вовсе не заметить этого, если бы не моя чрезвычайная настороженность и понимание того, как для меня важен любой ключ к разгадке поведения Хеллера. Я увидел, что интуитивно, после Коннектикута, он чувствовал, что я за ним охочусь, и, хотя я не так уж много разъезжал по Нью-Йорку, мне совсем не хотелось подвергаться риску неожиданной встречи с ним за углом. Собственно говоря, каждый раз, проезжая в такси где-нибудь вблизи Эмпайр Стейт Билдинг или ООН, я весь скрючивался на тот случай, если бы Хеллер вдруг оказался на улице и увидел меня.
Итак, в последнее время я сделал своей привычкой быстро просматривать записи монитора. Обычно я бы не стал беспокоиться насчет ночных записей ввиду странных электронных помех вокруг жилища Хеллера, но после того как Гансальмо Сильва спокойно поднялся и постучал ко мне в дверь, я знал, что излишняя осторожность не помешает. Мои хлопоты не прошли даром! Я был просто изумлен! Очевидно, после спасения Изи внимание Хеллера переключилось на смотровую площадку Эмпайр Стейт Билдинг. Я сроду не видел, чтобы человек так интересовался копотью. Собственно, кому какое было дело, что происходит с атмосферой на этой планете? После того как Ломбар Хисст прибрал Волтар к рукам, он жаждал иметь полную уверенность в том, что на Земле не осталось никакого населения: главе Аппарата хватало и своих отбросов общества, чтобы еще и другая, кишащая ими планета причиняла ему головную боль. Вероятно, большее, на что он мог пойти, делая уступку Земле, — это основать небольшую колонию в Турции, чтобы обеспечить постоянное поступление опиума. Так что кого волновала атмосфера Земли? Пусть задохнутся от собственной копоти или все передохнут от вредных аэрозолей — кому до этого было дело?
Тем не менее Хеллер приступил к регулярной деятельности. Каждый вечер он покидал «Ласковые пальмы» в тяжелой одежде уборщика, с ведром и метлой в руках, и Бац-Бац отвозил его к подъезду, ведущему на смотровую галерею Эмпайр Стейт Билдинг.
Последний лифт шел наверх в одиннадцать тридцать вечера. Хеллер садился в него и с пересадкой добирался до восемьдесят шестого этажа.
В этот час закусочная и сувенирный ларек бывали закрыты, и посетители исчезали. Да и кому это нужно, подумайте сами, останавливать уборщика в нью-йоркском здании?
Закусочная и сувенирный ларек расположены, вместе с лифтами и лестницей, в конструкции,
