— Портативный телевизор. — Я решил не говорить правды. На самом деле это был видеоприбор Крэк — Я хочу смотреть шоу не только из зала, но и так, как оно пойдет в эфире.
— Ладно. Ваше место в среднем ряду с краю. А вот вам передатчик, с помощью которого вы можете связаться со мной, как только заметите кого-нибудь.
— Отличная мысль, — заметил я, беря передатчик. — Но вы тоже смотрите в оба. Я сегодня плохо вижу. И рассчитываю на вас.
— Не сомневайтесь, — ответил он, поглаживая свой автомат. — Я уже потратил часть денег, которые получу в награду. Да, и вот еще что: ребята с АБВ предупредили нас, что, когда загорится красная лампочка, надо сидеть тихо и держаться подальше от сцены, пока эта женщина сама не обнаружит себя. Тогда Лицемерие даст нам сигнал, и они заснимут все на пленку.
— Отлично, — ответил я и направился к своему месту.
Кругом было полно женщин, и никто не обратил внимания еще на одну юбку.
Я уселся. У меня оказалось хорошее место, откуда все прекрасно было видно. Телевизионная студия походила на театр, только прожекторов и камер куда больше. Но из-за бинтов мне было не так просто разглядеть окружающее. Все казалось затянутым розовой дымкой, и я заподозрил, что лоб у меня снова кровоточит. Но такие мелочи не могут помешать офицеру Аппарата. От меня зависела судьба Ломбара Хисста и всей Волтарианской конфедерации, не говоря уже об участи Земли.
Огромные часы, висевшие в студии, отсчитывали время, оставшееся до начала шоу. Играла музыка, а вокруг слышался оживленный шум голосов. Здесь собралась самая разношерстная публика, но в основном домохозяйки, желавшие взглянуть на Вундеркинда.
Я сосредоточился на экране Крэк. Глазам было больно.
Она сидела в маленькой комнате. Я почувствовал легкую тревогу. Ведь она должна была переодеваться, чтобы явиться на шоу. Но графиня Крэк была занята другим. Перед ней стоял маленький телевизор, а в руках она держала несколько микрофонов.
Где эта комната?
В этом здании? Далеко отсюда? Как мне не хватало видеопленки, чтобы записывать изображение и просматривать события, случившиеся ранее. Теперь я не мог узнать, как она туда попала.
Все это было очень странно. Шоу вот-вот начнется.
Но я решил не волноваться. Графиня не могла упустить шанс повидаться с двойником Вундеркинда. Ведь Крэк считала, что ей необходимо выяснить, кто стоит за исками против Хеллера.
Из видеоприбора донесся голос Бац-Баца:
— Я его представил.
— И он знает дорогу? — произнесла Крэк куда-то в темноту за телевизором.
— Дважды ему объяснил, — отозвался Бац-Бац.
Я слегка растерялся. Как мог Бац-Бац кого-то кому-то представить? Шоу еще не началось! Я решил, что Крэк наверняка немного опоздает.
Поднялся занавес. Зазвенели звонки. Вспыхнули красные огни. На огромной панели появилась надпись 'Прямой эфир'. Девушка в домашней кофте подняла огромный плакат, на котором было написано: 'Аплодисменты'.
Загремела музыка. На сцене, рассыпая воздушные поцелуи, появился Том Лицемерие собственной персоной. Он оказался пожилым мужчиной с кудрявыми волосами и фальшивой улыбкой.
— Добрый день, добрый день, американские домохозяйки, мои дорогие друзья, которые до блеска вычистили мою популярность, — заговорил он.
Девушка в кофте подняла плакат: 'Смех'.
— Только не зачистите ее до дыр, — произнес Лицемерие.
Девушка подняла плакат: 'Смех громче'.
— Приглашаю вас в 'Таинственный мир'! — вскричал Лицемерие. — Уверен, что здесь вы почувствуете себя как дома!
Девушка подняла плакат: 'Неудержимый хохот'.
— Сегодня нам повезло: к нам придет мужчина, которым заняты сейчас все умы и юбки Америки. А вот и он, тайна, о которой вы даже не мечтали, известный преступник Уистер, Вундеркинд!
Девушка подняла плакат: 'Пронзительный визг!'
Двойник Уистера выглянул из-за пальмы в кадке, быстро перебежал через сцену и спрятался за столом, а потом скрылся за пианино.
— Что это ты делаешь? — поинтересовался Лицемерие.
— Боюсь, что зрительницы перелезут через рампу и изнасилуют меня, — ответил двойник.
Девушка подняла плакат: 'Восторженно скажите:
'О-о-о!'
— Нет-нет, — заявил Лицемерие. — Здесь у нас охрана, поэтому им до тебя не добраться. Выходи-ка на свет.
— И никаких клерков с исками? — спросил двойник.
Девушка подняла плакат: 'Визг и хохот'.
Зрители завизжали, но Том Лицемерие лгал. Потрепанный человечек в потрепанной шляпе выглядывал из воротника своего потрепанного пальто, на расстоянии всего двух кресел от меня. Лицо у него тоже было забинтовано! Но он ждал графиню Крэк с официальной бумагой в руке. А потом я взглянул на места перед ним. Два санитара из Белльвью! Наверное, на улице их ждет машина скорой помощи.
Я повернулся к экрану. Графиня Крэк сидела и смотрела шоу по телевизору!
Камера приблизилась к визжащим домохозяйкам. Я видел это на экране телевизора графини Крэк. Среди прочих камера показала меня.
Я сжался на своем стуле. Господи, только бы она меня не заметила!
Ее телевизор, который я видел на своем экране, снова показывал сцену.
Вундеркинд выпрямился в полный рост. Он был одет в черное, словно герой вестерна, но вместо патронташа его костюм украшали нашитые красные тряпичные сердца. Его вставные зубы и очки плохо гармонировали с одеждой.
Он сел в подставленное ему кресло.
— Как твои дела? — поинтересовался Лицемерие. — Свел с ума всех баб, так что они бросились подавать миллионные иски?
— Думаю, это вполне естественно, — заявил двойник.
Девушка подняла плакат: 'Смех и одобрительное 'О-о-о!'.
— Как посмотришь на меня, сразу все ясно, — продолжал Вундеркинд.
Плакат: 'Смех громче и «О-о-о» громче'.
— Женщины по всей стране обезумели от тебя, — сказал Лицемерие. — Разве это не чудо?
— Это от тяжелой жизни, — ответил двойник. — И чем дольше они меня видят, тем тяжелее она становится.
Плакаты: 'Визг и хохот', «О-о-о», сопровождаемое визгом'.
— Большинство мужчин, — заявил двойник, — не понимают этого, а я просто с ног валюсь на своей работе.
Плакат: 'Визг и хохот'.
— Насколько я понимаю, теперь тебя хотят арестовать за изнасилование несовершеннолетней, — заявил Лицемерие. — Не думал, что ты способен опуститься до такого.
— Да, она действительно была невысокая, — ответил Вундеркинд.
Плакат: 'Все стонут от хохота'.
— Ну, если вместо отдыха после ограбления поездов и целых городов ты собираешься прыгать из одной постели в другую, — продолжал Лицемерие, — то, думаю, суммы твоих исков скоро возрастут до колоссальных размеров. Закон дорого обходится. Что ты будешь делать, когда станешь банкротом из-за своих постельных дел?
— Поступлю, как говорит мой адвокат, — ответил двойник. — 'Ничто не удержит меня от искушения отведать прелестей плоти. Эта страна полна красивых женщин, которым нечего делать, когда их мужья уходят на работу'. — И, наклонившись к Тому, едва слышным шепотом добавил: — Эй, ты отклонился от
