строптивых или диссидентов. Однако мало кто решился бы на подделку, которую я задумал, строя свои планы сегодня ночью.
Привыкший действовать под вечно нависающей надо мной угрозой со стороны Ломбара, принуждаемый держаться в жестких рамках его приказов, я, честно признаюсь, не без некоторого мстительного злорадства приступал к выполнению своего собственного тщательно продуманного плана.
Попав туда, я с нетерпением освободил стол от валявшихся на нем специальных перьев и образцов печатей и сразу же засел за создание своих шедевров.
Работа отняла у меня много времени, так как требовала тщательных исправлений, переделок и подчисток, но я все же успел закончить ее к тому моменту, когда мастера этого цеха пришли на работу. Они уселись каждый за свой стол, и я выложил перед ними мои первоначальные наброски. Я вынужден был даже улыбнуться при виде того, как оба они в ужасе отшатнулись от предложенной им работы.
Не думаю, что у нас найдется нужный для этого сорт бумаги, — сказал тот, что был старше.
Придется достать, — сказал я. — Займитесь этим немедленно. Достаньте обязательно!
Он принялся искать, бормоча что-то себе под нос, и долго провозился, перебирая бумаги в разных папках и коробках. Наконец ему удалось отыскать два листа нужного сорта.
Не думаю, чтобы у нас нашлись нужные печати, — сказал второй.
А я думаю, что найдутся,- парировал я.
Он стал вываливать прямо на стол содержимое старых ящиков и наконец нашел несколько похожих, которые могли сойти после некоторой доработки.
Лица мастеров были бледными от страха, и, должен признаться, на это у них имелось достаточно оснований. Дело в том, что у меня на них имелась масса компрометирующего материала, причем даже такого, который не был внесен в их личные дела, поэтому оба резонно предпочли совершить новое, предложенное мной преступление, чем рисковать тем, что я раскрою их прошлые дела.
Мошенники, особенно из тех, что занимаются подделкой печатей, почерков, изготовлением фальшивых документов, не говоря уж о деньгах, как правило, принадлежат к довольно странной категории людей. Как бы низко они ни пали, у них сохраняется дух настоящих художников и, если можно так выразиться, гордость настоящего артиста за отлично выполненную работу. Поэтому вскоре работа захватила их целиком. Они погрузились в разработку мельчайших деталей, включая даже вязкость чернил. Не было необходимости объяснять, как важно выполнить эту работу наилучшим образом. К этому их понуждало чувство самоуважения и гордость за свою профессию. Но, конечно, срабатывал и тот фактор, что, если в документах такого ранга обнаружится хоть крошечная фальшь и исполнители окажутся преждевременно разоблаченными, половина управления внутренней полиции сразу же бросится по их следу. Необходимость порождает старание!
Я уселся на ящик с неиспользованными смертными приговорами и настроился ждать, сколько потребуется. Двое мошенников работали весьма сосредоточенно, тщательно выводя перьями замысловатые узоры и завитушки, которыми принято украшать подобные документы. Два часа, ушедшие на это, никак не могли считаться зря потраченным временем, ибо на моих глазах рождался настоящий шедевр подделки, абсолютно неотличимый от подлинного документа
Наконец дело дошло до печатей. Правда, только один из двух документов требовал по своему статусу официальной печати. И вот вспотевшие, гордые и одновременно напуганные, они уже осторожно дули на застывающий сургуч печати. Младший снова принялся тщательно осматривать бумаги, пытаясь обнаружить хоть малейшее отклонение от нормы. Старший же еще и еще раз сверял фальшивки с факсимильными отпечатками подлинных документов, хранившихся у них в специальной книге.
— О боги! — удовлетворенно воскликнул младший. — Они вы глядят более подлинными, чем подлинные документы! — В голосе его явно сквозила гордость за свою работу. — Единственный способ обнаружить подделку, я уверен, — это сверка с данными, внесенными в журнал исходящих бумаг личной канцелярии его величества! А к журналу этому ни у кого нет доступа, кроме обитателей Дворцового города. Это самые настоящие шедевры!
Старший извлек из своих бесчисленных ящичков пару официальных папок и тоненький непромокаемый конверт со специальными липкими тесемками, позволяющими приклеить его непосредственно к телу. Аккуратно укладывая бумаги в конверт, он обернулся ко мне:
— Вам несомненно хорошо известно, что обладание бумагой, на которой стоят поддельная подпись его величества и его печать, влечет за собой неизбежную казнь после мучительных пыток. Кроме того, нет никакой возможности связать появление этих бумаг с нами. Мы тут же вычеркиваем из памяти всякие воспоминания о их существовании. Но и просто иметь их при себе, офицер Грис, смертельно опасно. В случае обнаружения владельцу их грозит неминуемая гибель. — Он протянул мне пакет, не выпуская его, однако, из рук. — Расстегните мундир, чтобы я мог приклеить его к вашей груди. — Осуществляя эту операцию, он продолжал рассуждать вслух: — Вы, конечно, весьма предусмотрительны, поскольку документы эти так никогда и не будут отмечены в главном регистре. Но стоит только дать им ход, и они сразу же попадут в журнал входящих документов в канцелярии его величества. А если кто-либо когда-нибудь подаст их туда, бумаги прежде всего сверят с журналом исходящих. И сразу же обнаружится, что ни один из этих документов никогда не выходил из стен канцелярии. В результате податель их будет немедленно схвачен, подвергнут пыткам и казнен.
Наконец он прикрепил пакет к моей груди, и я принялся застегивать мундир. Он неотрывно следил за моими действиями взглядом, полным почтительного ужаса.
— Офицер Грис, — сказал он. — Надеюсь, вы отлично знаете, что делаете. И все-таки соблюдайте крайнюю осторожность, выбирая, кому их можно показать. Держите это дело в глубочайшей тайне. Если вы передадите их кому-то, человек этот сможет вас подвести.
Когда я уже открывал дверь, собираясь покинуть мастерскую, старший из мастеров, мрачно качая головой, сказал мне вслед:
— О боги! Должно быть, эти люди довели вас до бешенства, офицер Грис! — Эти слова в устах профессионала, постоянно занятого фальсификацией документов, по которым людей десятками бросали в тюрьмы или казнили, я воспринял как комплимент.
Я прошел мимо своего рабочего стола не останавливаясь. У меня сейчас хватало и других забот. Вообщето времени у меня оказалось более чем достаточно, поскольку выяснилось, что было всего десять часов утра. Но тем не менее я сердито бросил водителю:
— Что это мы так плетемся? Нажмика на газ!
В этот момент мы летели со скоростью двухсот миль в час в условиях весьма насыщенного утреннего транспортного потока.
— Да за кого вы меня принимаете? — огрызнулся водитель.- Водить машину так, как водит ее Хеллер, я не умею, и вам это прекрасно известно!
Он ужасно обнаглел за последнее время. Я совсем было собрался дотянуться до этого болвана и дать ему хорошего тычка в затылок, но тут же сообразил, что, если мы потерпим аварию и останемся при этом в живых, на моей груди могут найти пакет. Усилием воли я заставил себя сдержаться, и мы продолжали плестись.
Под нами простирались просторы Великой пустыни. Сегодня я обнаружил внизу еще большее число песчаных вихрей, но у меня не было настроения наблюдать за ними. Взгляд мой был прикован к мрачной громаде Замка Мрака, который все увеличивался по мере нашего приближения к нему.
Я был полон предвкушения того, что должно там произойти.
ГЛАВА 7
Тренировочный зал в этот утренний час жил своей обычной напряженной жизнью. Повидимому, его недавно убирали, и в воздухе стоял плотный запах армейских дезинфицирующих средств. Младшие тренеры занимались со своими подопечными на различных снарядах, другие отрабатывали специальные приемы и закрепляли навыки. Тут был специальный агент, которого учили выпускать из особой трубки электронные иголочные бомбы, двое специалистов по борьбе с помощью когтей показывали, как следует действовать,
