один хитрый план. Полицейские, подстерегая преступника, обычно прячутся в отеле или возле него. Они будут думать, что я внутри, тогда как я буду находиться снаружи и смогу заметить их.
Я вошел. Дежурный отеля, если его можно было так назвать, крепко спал. Я разбудил его и сказал, что мне нужен номер. Не открывая глаз, он протянул вверх руку, взял ключ и передал его мне.
Крадучись, я поднялся на несколько пролетов лестницы, отыскал свой номер, вошел и спрятал свой саквояж. Вниз я спустился по водосточной трубе.
По переулку я взобрался на холм, к круглосуточно открытому Большому базару. В такой поздний час люди там уже не толпились. Многие лавки были закрыты. Но скоро я обнаружил то, что искал: лавчонку арабской и восточной одежды. Везде стоял удушающий запах нафталина и верблюдов. Единственная электрическая лампочка освещала товары, в беспорядке висящие на вешалках. Я стал копаться в них, ища djellaba — плащ с капюшоном. Мне нужен был такой, какие носили арабские вожди племен. И я нашел его: из мягкой желтой шерсти, с расшитым золотой нитью подолом. Несмотря на украшения, он все-таки мне понравился. Я нашел тюрбан, нашел мешковатые брюки, нашел вышитый золотом жилет и рубашку. Я нашел нагрудный патронташ с множеством кармашков для патронов.
Тем временем проснулся хозяин и, видимо, подумал, что лезут воры. Он был очень толстым и зевал. Взглянув на меня как-то странно, он стал подсчитывать, на какую сумму я набрал товаров.
— Восемнадцать тысяч лир, — снова зевнув, сказал он.
— Девять тысяч лир, — сказал я.
Тогда он сделал нечто очень подозрительное: он пожал плечами и согласно кивнул. Он не пытался торговаться! Я знал, что это означает: он надеялся усыпить мою естественную бдительность.
Я достал банкноту. Боги мои! Мудур Зенгин дал мне одни только тысячедолларовые!
Выбора не было, пришлось расплатиться ею.
— Мне придется разбудить Махмуда, ростовщика, что живет по соседству, чтобы поменять у него деньги, — сказал он. Подтверждались мои подозрения: он пытается меня задержать!
Я, однако, оставался весьма хладнокровным.
— Идите.
Его не было больше пяти минут. Я знал — он вызывал полицию.
— Вот вам сдача. Девяносто одна тысяча лир. — Здоровенная пачка денег мелкими купюрами. Он думал, что я задержусь, пересчитывая их, а я не стал и тем самым натянул ему нос. Сунул их в саквояж — и все.
Он странно посмотрел на меня, и тут до меня дошло, что все это значит: он хотел как следует запомнить мою внешность, чтобы дать ее полное описание. Он знал, что за одежду я купил, и когда к нему придут с расспросами преследующие меня женщины, он им скажет.
К этому я был готов — то есть к выполнению пункта «в»: заметание следов.
Пока он снова укладывался на свой диван, я сделал вид, что никак не могу застегнуть саквояж, а сам нагнулся и сунул бомбу замедленного действия под стеллаж с одеждой и нажал на плунжер.
Выйдя из лавки, я стал спускаться с холма, стараясь при этом не бежать.
Прошло десять минут.
Тр-рах! Ба-бах!
Моя лавка и множество лавок вокруг взлетели на воздух во вспышке оранжевого пламени. От взрывной волны рядом со мной разбилось окно.
Эту часть следа я уничтожил, и женщины уже никогда не получат от толстого продавца описание моей внешности!
Я успокоился, но бдительности не потерял. Я подошел к отелю. Полиции не было. Моя ловушка не сработала. Возможно, они просто-напросто опаздывали. Мне лучше было поспешить.
Я взобрался по водосточной трубе — ее длина составляла только четыре фута — и снова оказался в своем номере.
С холма слышались сирены машин полиции и «скорой помощи». «Здорово я их отвлек». Может, по этой самой причине они и не приехали в отель. Ай да молодец!
Я открыл саквояж и вынул оттуда европейскую одежду. Надев шаровары, рубашку и жилет, я повесил через плечо патронташ и снова влез в свои армейские ботинки. Затем повязал на голове тюрбан и накинул плащ с капюшоном. Совсем другой вид!
Потом переложил оставшиеся бомбы и доллары в кармашки патронташа. После чего достал свой дипломатический паспорт и положил в саквояж, а пачки турецких денег запихал в пояс: в кармашки патронташа они не влезали. Снятую одежду я уложил в саквояж, затем с неожиданной решимостью вытащил из него «беретту» модели 81/84 калибра 0,38 — легкое оружие карманного размера с тринадцатью патронами в магазине. Я положил ее во внутренний карман плаща и осмотрелся: в номере ничего моего не оставалось. Я застегнул ремни саквояжа.
Теперь надо замести следы.
Я достал бомбу, положил ее под матрац и вдавил плунжер.
Спустился вниз. Дежурный притворялся спящим, но это меня не обмануло. Буду вести себя как ни в чем не бывало, решил я. Положив на стойку ключ и купюру в сто лир, я небрежной походкой вышел из отеля.
Полиции рядом не было. Мой отвлекающий маневр на Большом базаре сработал. Пламя там так и полыхало.
Не желая привлекать к себе внимания, я зашагал обычным размеренным шагом по переулкам в сторону главной магистрали.
Найдя такси, я разбудил водителя и уселся на сиденье. Надо запутывать следы.
— Отвези меня в Шератон-отель.
Машина тронулась.
Тр-рах! Ба-бах!
Отель взлетел на воздух!
Я замел и эту часть моего следа.
В небо взметнулись языки оранжевого пламени.
От ударной волны машину малость занесло.
— Что это было? — спросил таксист.
Ага! Пытается получить информацию, чтобы потом передать этим бабам! Так, я и это улажу.
На узкой и пустынной улочке я велел ему остановиться на минутку. Он затормозил. Я ударил его рукояткой «беретты» по голове, и он завалился набок. Я вылез из машины, столкнул тело на пол, сел на место шофера и завел мотор. Я знал, куда еду — не в «Шератон», упасите боги! Я должен был выбраться из страны.
Я знал, где нахожусь. Я направлялся к паромному причалу в бухте Золотой Рог и сейчас проезжал мечеть за мечетью — Стамбул просто ломится от мечетей. И все они готовы обрушиться по велению Пророка вам на голову. У кого-то кровь застывает в жилах. Но я соблюдал хладнокровие.
В этот час вечера паромный причал был пуст. Я это предвидел. Я вышел из машины, вынул саквояж, включил низшую передачу и пошел рядом, держа руку на руле. Затем отступил в сторону.
Рев мотора — всплеск!
Разбуженные волны выплеснулись в темноте на причал. Из тонущего такси вырвались пузырьки воздуха.
Так я замел еще одну часть моего следа.
Я вернулся и подхватил саквояж. Теперь я точно знал, куда направляюсь. Быстро шагая по дорожке, перпендикулярной к выступающим в воду пирсам, я добрался до тесно сбившегося в гавани скопления рыболовецких судов и остановился. Свет городских огней, проникавший сюда, отражался в воде, и мне удалось разглядеть все что нужно.
Крайним стояло судно футов девяносто в длину. Как у всех небольших суденышек, бороздивших Мраморное море, корма и нос у него были значительно выше средней части. У него имелись высокие мачты, что позволяло забрасывать сети и даже иногда ходить под парусом. В свете огней дока мне была видна тройная желто-черная полоса, проходящая по всей длине планшира с довольно сильным изгибом. Его местонахождение с краю говорило мне о том, что на рассвете оно собиралось выйти в море.
